Роберт ван Гулик - Убийство по-китайски: Смертоносные гвозди
— Да, ваша честь, — извиняющимся тоном ответил служитель. — Мы просто следим, чтобы люди не проходили внутрь без оплаты и чтобы не уносили чужую одежду.
«Что ж, большего ожидать и не следовало», — про себя заметил судья.
— Вы видели, как все четверо юношей потом уходили? — спросил он.
— Э… я не могу точно сказать, — ответил служитель. — Когда обнаружили тело, поднялась такая суматоха, что я…
Его прервали: вошли Ма Жун и Цзяо Дай и сообщили, что ничего больше в комнате не обнаружено. Судья обратился к Ма Жуну:
— Когда проверяли всех пришедших после Ланя, не видели молодого человека, одетого в татарское платье?
— Нет, ваша честь, не видели. Мы спрашивали у каждого имя и адрес, и человека в татарской одежде я бы обязательно запомнил.
Судья повернулся к служителю и сказал:
— Выйдите на улицу и посмотрите, нет ли кого-нибудь из этих юношей среди толпы.
Служитель вышел; судья Ди сидел молча, задумчиво постукивая черной биркой по столу. Скоро его оторвали от размышлений, — служитель вернулся с испуганным молодым человеком.
— Кто твой приятель-татарин? — без предисловий спросил у юноши судья.
— Я его не знаю, сударь! — со страхом в голосе ответил тот. — Я видел татарского парня здесь позавчера, он вертелся у входа, но не шел внутрь. Сегодня он снова был здесь, и, когда мы вошли, он вошел за нами.
— Опиши его, — велел судья.
Юноша пришел в явное замешательство.
— Он был небольшого роста, кажется, худой. Вокруг головы у него был повязан черный платок, который закрывал рот. Не знаю, есть ли у него усы. Но, кажется, из-под платка выбивались длинные волосы. Мои друзья попытались было с ним заговорить, но он на них так посмотрел, что всякая охота говорить пропала. Еще, не ровен час, достанет нож из-за пазухи…
— Тебе не удалось получше рассмотреть его в бане?
— Нет, он, наверное, пошел в отдельную комнату, — сказал юноша. — В бассейне мы его не видели.
— Что ж, — сказал судья, бросив короткий, но пристальный взгляд на юношу. Тот поспешно вышел, и судья снова обратился к служителю: — Пересчитай бирки.
Служитель стал считать деревянные пластинки; судья неотрывно наблюдал за ним. Вскоре служитель повернулся к нему.
— Очень странно, ваша честь. Одной не хватает! Черной, номер тридцать шесть.
Судья резко встал, повернулся к Ма Жуну и Цзяо Даю и сказал:
— Можем возвращаться в суд. Вряд ли нам здесь удастся что-нибудь еще сделать. По крайней мере мы знаем, что убийца незаметно прошел в комнату к Ланю, и знаем, хотя бы приблизительно, его внешность. Пойдемте.
Глава одиннадцатая
Дело о жестоком убийстве слушается в суде; присяжный врач Го вспоминает об одной старой сомнительной истории
На следующий день судья Ди призвал в суд Го для проведения вскрытия тела убитого борца. На заседание пришли все видные жители Бэйчжоу, а кроме них — все, кто только смог пробиться в зал суда.
Го закончил осмотр тела и теперь подробно отчитывался.
— Причиной смерти, — говорил он, — послужило отравление ядом, который можно определить как толченый корень змеиного дерева, что растет на юге. Остатки чая, найденные в чайнике и в чашке, были испробованы на собаке. В первый раз ничего не произошло, но сразу после приема второй порции собака издохла.
— Каким образом попал яд в чашку? — спросил судья.
— Можно предположить, что ядовитый порошок смешали предварительно с сухим жасмином, и эту смесь всыпали в чай.
— На чем основывается это предположение?
— Порошок, — объяснил Го, — имеет слабый, но ясно различимый запах. В чашке с горячим чаем этот запах обязательно проявился бы. Но если положить в чай жасминовый цветок, аромат жасмина заглушит все остальные запахи. Я разогрел чай с ядом без жасмина, и запах порошка был ясно слышен, именно по нему я и смог опознать яд.
Не задавая больше вопросов, судья распорядился, чтобы писец прочитал запись отчета, и горбун Го поставил на бумаге отпечаток большого пальца. Судья постучал молоточком о скамью и объявил:
— Лань Дао-гуй был выдающимся борцом, неоднократным чемпионом Северных провинций. Кроме того, он был человеком высокого благородства и чистоты. Вся Поднебесная, и в особенности Бэйчжоу, который освещал своей жизнью Лань Дао-гуй, скорбит о гибели этого достойнейшего человека. Мир и покой его праху! Суд приложит все усилия к тому, чтобы найти его убийцу.
Судья сделал паузу. Все молчали. Затем он снова постучал молотком о скамью и заговорил:
— Перехожу теперь к иску Е против Баня. — Он сделал знак старосте, и тот вывел Бань Фэна к судейской скамье. — Пусть писец зачтет показания, касающиеся передвижений Бань Фэна.
Писец встал и вслух прочел показания солдат, встретивших Бань Фэна на дороге, и старосты приставов, ездившего в Пять Овнов. Когда он закончил чтение, судья объявил:
— Эти свидетельства подтверждают, что Бань Фэн говорил правду. И, кроме того, суд считает, что, если бы Бань Фэн действительно убил свою жену, он не стал бы уезжать из города, оставив тело на месте преступления. Поэтому суд постановляет, что обвинения, выдвинутые против Бань Фэна, безосновательны. Пусть истец скажет, желает ли он выдвинуть еще какие-либо обвинения или же снять все обвинения.
— С вашего позволения, ваша честь, — торопливо заговорил Е Бинь, — я желал бы снять все обвинения. Я приношу извинения за свои грубые слова и недостойное поведение, вызванное скорбью по сестре. Я говорю сейчас не только от своего имени, но и от имени моего брата Е Дая.
— Это будет записано, — произнес судья. — Но почему твой брат не явился в суд?
— Ваша честь, — в голосе Е Биня была тревога, — я не знаю, что могло произойти! Вчера днем брат ушел из дома и до сих пор не возвращался!
— Твой брат часто не ночует дома? — спросил судья.
— Это впервые, ваша честь! Он зачастую приходит домой поздно, за полночь, но спит всегда дома.
Судья нахмурился.
— Как только он придет, скажи ему, чтобы он немедленно явился в суд. Он должен будет лично засвидетельствовать снятие обвинений с Бань Фэна. — Судья ударил молотком о скамью и провозгласил: — Бань Фэн освобождается из-под стражи. Суд продолжит поиски убийцы его жены.
Бань несколько раз поклонился, стуча лбом об пол; как только он встал на ноги, Е Бинь бросился к нему с мольбами о прощении. Судья же приказал старосте привести в зал держателя веселого дома, двух певичек и сводников. Он вручил девушкам бумаги, удостоверяющие незаконность их продажи в веселый дом, и отпустил на свободу. Хозяина притона и обоих сводников судья приговорил к трем ударам батогами и трем месяцам тюрьмы. Все трое стали кричать и протестовать, причем хозяин громче всех: он-то понимал, что если спина и быстро заживет после порки, то убыток от отъезда девушек окупится не так быстро. Староста увел мужчин обратно в тюрьму, а бывшим певичкам судья пообещал, что их отвезут на Юг, к родителям, в сопровождении военной охраны. Пока же они могут поработать на кухне в суде.
Девушки бросились на пол, плача и благодаря судью Ди сквозь слезы, и на этом утреннее заседание завершилось. Но прежде чем уйти, судья Ди велел помощникам вызвать Чжу Да-юаня.
Судья сел в кресло и предложил Чжу садиться. Четверо сыщиков сидели, как обычно, на табуретках около двери; слуга принес чаю и молча вышел.
— Вчера вечером, — заговорил судья Ди, — я не стал вдаваться в обсуждение убийства Ланя, во-первых, потому, что еще не было результатов вскрытия, а во-вторых, потому, что я хотел посоветоваться с вами, господин Чжу. Ведь вы знали Ланя всю жизнь.
— Я сделаю все, что могу, чтобы помочь отыскать убийцу нашего Ланя! — вскричал Чжу Да-юань. — Он был самым лучшим борцом из всех, кого я знал. Ваша честь, как вы полагаете, кто мог это сделать?
— Убийца — молодой татарин, — ответил судья Ди, — или по крайней мере одет как татарин.
Десятник Хун и Дао Гань обменялись быстрыми взглядами, и Хун сказал:
— Ваша честь, мы хотели спросить, почему вы считаете, что это он убил господина Ланя. Ведь в бане вчера было больше шестидесяти человек!
— Но никто из этих шестидесяти человек, — сказал судья, — не мог проникнуть незамеченным к Ланю. Убийца знал, что служители в бане ходят в черных халатах, похожих на татарскую одежду. Он прошел в баню вместе с тремя молодыми людьми, но в предбаннике не отдал свою бирку, а проскользнул прямо в одежде в коридор, притворяясь одним из служителей. Вспомните, какой густой пар стоит в коридоре. Различить в нем кого бы то ни было практически невозможно. Убийца вошел в комнату, где сидел Лань, бросил яд в чашку с чаем и вышел. Наверное, он воспользовался черным ходом.
— Хитрый, сволочь! — воскликнул Дао Гань. — Обо всем позаботился!
— И тем не менее есть некоторые зацепки. Татарское платье и бирку он уже наверняка уничтожил. Но, выходя, убийца не заметил, что Лань в предсмертной агонии попытался выложить фигурку из «семи кусочков», которая могла бы навести нас на след. Кроме того, Лань, должно быть, хорошо знал этого человека; у нас есть приблизительное описание его наружности. Господин Чжу, может быть, вы знаете, не было ли у Ланя ученика — молодого татарина, небольшого роста, худого, с длинными волосами?
