Александр Арсаньев - Буря в Па-де-Кале
– Ангел, – вздохнула Дарья Михайловна. – Однако вы, кажется, хотели о чем-то переговорить с Адель, – обратилась она ко мне.
Нелидова удивленно подняла брови. Она ума не могла приложить: о чем это я собирался беседовать с горничной.
– Адель! – Хозяйка три раза хлопнула в ладоши, не потрудившись дотянуться рукой до шнурка от звонка.
А я и не заметил, что горничная покинула гостиную. Это только лишний раз убедило меня в том, что она скрывает какую-то тайну. Возможно, мною двигало некоторое предубеждение, но я посчитал лучшим чуть перестраховаться, чем снова остаться, пардон… в дураках!
Через несколько секунд юное создание появилось в гостиной.
– Вы меня звали? – чуть слышно поинтересовалась она, разглядывая носы своих башмаков, едва выглядывающие из-под юбок.
– Да, моя дорогая, наш гость хочет побеседовать с вами, – ответила Дарья Михайловна.
– В самом деле? – удивилась Адель. – Но о чем? Я ничего не знаю, – начала оправдываться она. Ее бледные щеки с голубыми прожилками порозовели. Девушка закусила губу и смотрела на нас испуганным взглядом.
Я переглянулся с Кинрю, который внешне оставался все таким же невозмутимым, как и прежде. Он присел на диван и сделал вид, что заинтересовался картиной на стенке. Картина была выполнена в искусной манере и позволяла думать, что написал ее довольно талантливый живописец.
– О чем, вам, моя милая, расскажет Яков Андреевич, – ответила ей по-французски Дарья Михайловна. – А мы, пожалуй, с Анной Ильиничной пойдем в мою комнату. У меня нет абсолютно никакого желания присутствовать при вашей беседе, – призналась она. – Итак голова разболелась. Я нуждаюсь в дружеском участии и утешении!
– Конечно, дорогая, – Нелидова вновь взяла ее под руку, и они удалились в глубину коридора, оставив Адель в нашей с Кинрю власти.
– Господа, что вам от меня надо?! – воскликнула Адель, пятясь маленькими шажками к стенке. – Почему Дарья Михайловна позволила вам… Что происходит?! – Она бросала испуганные взгляды светлых, прозрачных глаз то на меня, то на моего японского ангела-хранителя.
– Что вам известно о гибели молодой графини? – начал я без обиняков самым серьезным тоном. Словно я держал речь на одном из Собраний Ложи. – Вы должны были при этом присутствовать!
На моих глазах Адель то бледнела, то краснела. Она закрыла лицо руками и присела на край кушетки.
– Я ничего не знаю, я ничего не видела, – словно заклинание повторяла она. – Я была на первом этаже, когда графиню… то есть графиня, – поправилась Адель, – выбросилась из окна. – Я не понимаю, что ее заставило это сделать в самом расцвете лет! Скорее всего, это была случайность!
– А вы не допускаете мысли, что ей кто-то помог? – вкрадчиво поинтересовался я. – Вы никого не видели?
– Нет, я никого не видела! Но, к чему все эти вопросы? Меня уже допрашивали в полицейском участке, – девушка всхлипнула.
– А у меня складывается впечатление, что вы, Адель, говорите неправду, – заметил я. – Вы так дрожите, словно вас тоже хотят выбросить из окна…
– Господь с вами, – горничная перекрестилась. – Мне нехорошо, у меня лихорадка, – неубедительно объяснила она. – Зачем все эти расспросы? Кто вы?
– Это не имеет значения, – категорично ответил я. – Лучше скажите, милая, а раньше вы никого не видели?
– В какой смысле? – Адель вытерла слезы.
– Ну, кто-нибудь приходил к графине? – осведомился я. – Не передавал ли он ей вот этого письма? – я помахал у нее перед глазами конвертом, тем самым, что нашел в будуаре своей бывшей возлюбленной.
Адель изменилась в лице, и я понял, что мой вопрос угодил в самую точку.
– Н-нет, – заикаясь, пролепетала она. – Я никогда не видела этого письма! Но ее расширенные от ужаса глаза говорили совершенно обратное. Не возникало сомнений, что девушка смертельно напугана.
– Ну, что же, – проговорил я расстроено, – если вы все-таки что-нибудь вспомните, а я не сомневаюсь, что это будет именно так, то вы найдете нас по этому адресу, – я протянул ей свою визитку, где значился наш отель и гостиничный номер.
– Вы ошибаетесь, – в ответ проговорила Адель. – Я не могу вспомнить того, чего не было! Я ничего не знаю! Вы измучили меня своими расспросами! А у меня сегодня еще так много дел!
– Тогда я не стану больше настаивать, но опасаюсь, что вам еще придется пожалеть о вашей скрытности, как о самой непростительной ошибке, которую вы сделали в своей жизни, – заметил я на прощание, водружая на голову цилиндр. – Извинитесь перед Дарьей Михайловной, что мы ушли не попрощавшись!
– Хорошо, господа, я обязательно передам хозяйке и ее гостье все ваши извинения, – заверила нас Адель, вздохнув с нескрываемым облегчением.
* * *– И что ты об этом думаешь? – спросил я Кинрю, когда мы спускались по лестнице.
– Что эта Адель бессовестно врет нам в глаза, – ответил мой Золотой дракон, пожав плечами. – Это же ясно, как божий день.
– Ничего мне не ясно! – воскликнул я. – Это была моя последняя ниточка!
– Вы забываете, Яков Андреевич, что у вас еще есть письмо, адресованное ныне покойной графине. Кто-то же его передал ей, – возразил мне Кинрю.
– Еще бы мне узнать, кто его написал! – отозвался я раздраженно, столкнувшись у самой двери с дворником.
– Я слышал, вы интересуетесь таинственной смертью графини Ольги, – проговорил он вполголоса.
Дворник, на мое удивление, оказался русским.
– Я мог бы вам кое-что рассказать, – признался он. – Но у меня так пересохло в горле…
Тогда я протянул ему пару монет, ухватившись за его слова, как утопающий за соломинку.
– А барин-то щедрый, – хмыкнул дворник в седые усы. – Ладно уж, помогу! Да и барышня была сильно красивая! Жалко, – протянул он. – Хрупкая, будто фея какая…
Мне снова стало невыносимо больно при мысли, что Ольга умерла. Ее лицо, глаза цвета морской волны, золотистые волосы все еще стояли перед моим мысленным взором и являлись мне во сне.
– Итак, что ты хочешь сказать, – обратился я к дворнику, который стоял, прислонившись к забору и покручивая усы.
– Я видел, как к барышне кто-то приходил в отсутствии хозяйки, – проговорил он с видом заправского заговорщика.
– Что еще за кто-то? – Мне не терпелось услышать имя ее загадочного посетителя, по чьей указке, возможно, Ольга украла императорское послание.
– Не знаю, – дворник пожал плечами, – кажется она его Алешкой звала…
– Как? Как? – переспросил я. – Ты ничего не перепутал?
– Ну, Алексеем, стало быть, – ухмыльнулся дворник. – Вот отчество только запамятовал. Графиня, кажется, была к нему благосклонна. Я не знаю, что это было: ревность, злость, отчаяние или досада…
– Ну, а как он выглядел этот Алексей? – поинтересовался я, стараясь ничем не выдать чувств, мучивших меня.
– Не знаю, – протянул дворник. – Барин, он и есть барин. Вальяжный такой, ну, что тебе кот на масленицу… Худой как твоя жердь! И все манерничал, – он попытался передразнить гостя графини Ольги.
– А волосы у него какие? Глаза? – вмешался в разговор японец.
– Ну, – дворник задумался, стараясь, видно, припомнить, – темные, кажется, вроде каштановых. И взгляд такой грустный, грустный…
Мне невольно припомнился «Чайльд Гарольд» с английского фрегата «Стрела». А что, если это он и был тем таинственным незнакомцем в маске?! Но инициалы в письме к графине совпадали только наполовину! Хотя… Кто мог помешать ему представиться другим именем на корабле?!
– А ты видел его в тот день, когда графиня Ольга погибла? – поинтересовался я. – Он приходил в дом к Дарье Михайловне?
– Не могу знать, – пожал плечами дворник. – Меня самого в этот день дома не было. Вы бы у Адели спросили, – посоветовал он.
– Уже спросили, – ответил я. – Да только она молчит, будто у нее рот на замке!
– Видела, наверное что-то, – отозвался дворник в ответ. Он подхватил свою метлу, которая у него едва не упала на лестницу.
– Звать-то тебя как? – спросил я.
– Василием, – отрекомендовался дворник.
– А с чего ты взял, что Адель что-то знает? – поинтересовался я.
– Я утром, накануне несчастного случая видел, как этот господин передал Адель письмо для графини, – сказал Василий. – Он еще и повторил ей несколько раз, чтобы она прямо в руки передала. Адель-то давно у Дарьи Михайловны, по-русски то она хорошо понимает!
– Значит, все совпадает, – шепнул я Кинрю, который пока еще ничего не понимал.
* * *В экипаже я поделился с японцем своими догадками относительно Алексея Орлова.
– Это все равно ничего не доказывает, – с сомнением проговорил Кинрю. – Дальше-то что делать будем? А?
Я в ответ усмехнулся:
– Теперь я тебя не узнаю, мой дорогой Кинрю. Утро вечера мудренее! Завтра решим…
В этот момент наш экипаж свернул на какую-то незнакомую улицу.
– А куда это мы едем? – опомнился я. – В каретное окошко было хорошо видно, что стемнело, на небе появились первые звезды, и дома вокруг погрузились во мрак.
