К. Блом - Кто-то дает сдачи
- Ты думаешь?
- Да точно, ребята! Так оно и было, будь я проклят!
- А тот, кто стрелял? Где его искать? - спросил Хольмберг.
- Для начала побеседуем с соискателями должности в фирме у Фрома. По-моему, это обязательно кое-что даст.
- Гм…
- Между прочим, забавно,- вдруг вспомнил Удин.- Я разыскал в конторе у Фрома одну книжонку. Называется «Шведские имена». Не удержался, полистал, и сейчас вы услышите, что я там обнаружил… Куда же я ее девал?..- Он обшарил карманы своего клетчатого пиджака и наконец извлек обрывок бумаги, исписанный бисерным почерком.- Вот. «Имя Эрик происходит от праскандинавского «AinarikiaR» или «AiwarikiaR», что означает «самодержец» или «вечный властитель». Вальдемар - это искаженное русское Владимир и означает «владеющий миром». Наконец, Густав не что иное, как «опора бога»
или «посох бога». Ну, что скажете?
Хольмберг разглядывал потолок, отчаянно стараясь не выругаться вслух.
- В таком случае, что значит «Бенгт»?- полюбопытствовал Улофссон.- Ведь про него ты, конечно, тоже почитал?
- Само собой. Можно перевести как «благословенный».
- А как насчет Эмиля? Удин тряхнул головой:
- Про Эмиля там нет ни строчки. Забавно, да? Живешь-живешь и вроде ничего не значишь. Смехотура.
Он как будто задумался.
И Улофссону, и Хольмбергу было, в сущности, наплевать, что означает имя Севед или, скажем, Мартин. Но Эмиль Удин все равно заглянул в свою бумажку и прочел: «победитель» и «воинственный». Правда, вслух он ничего не сказал.
11
Эмиль Удин обосновался в кабинете Турена, но никак не мог приноровиться в туреновскому креслу. Его раздражало, что, едва он откидывался на спинку, кресло издавало громкий скрип, а стоило нагнуться вперед - истошно взвизгивало.
В конце концов, он заменил его мягким стулом без подлокотников.
Удин выспросил Осборна Бекмана насчет пули и оружия. Узнал, что стреляли из «М-40», то есть из пистолета, какими пользуются военнослужащие и члены стрелковых клубов. Потом велел Бекману выяснить, не случалось ли в последнее время краж на оружейных складах.
Хольмберг позвонил Инге Йонссон и попросил список лиц, которые откликнулись на объявление фирмы. Она обещала завтра представить такой список. Улофссон совершенно вымотался, у него болела голова. Он сидел в буфете и думал, что кофе какой-то невкусный и что желудок отказывается принимать бутерброды с сыром. От усталости ему было противно смотреть на еду.
Он заехал за Буэль к Соне Турен.
Буэль выглядела бледной, под глазами обозначились синяки.
- Буэль, дорогая,- сказала Соня,- поезжай домой и ложись спать. Ты ведь до смерти устала.
- Ладно, не надо об этом. Такая ерунда по сравнению с…
- Н-да… Не знаю, что бы я без тебя делала. Но теперь здесь Петер.
Петер был сын Сони и Бенгта.
12
Хольмберг тоже пришел домой. Уж сегодня он непременно выспится.
- Кошмарный случай… ну этот, вчерашний,- сказала Черстин.
- Случай? Черта с два! Холодное, расчетливое покушение на убийство.
- Да я не о том, я об автомобильной катастрофе на шоссе.
- А-а… Да, ты права. Я совсем замотался и толком ничего не знаю.
- В газете писали… трое убиты и пять тяжело ранены. Все из-за неисправной автоцистерны - дорога превратилась в каток. Следующую за цистерной машину повело юзом, и та, что за ней, врезалась ей в бок. Потом столкнулись еще десять, не то двенадцать машин, и вдобавок одна из них загорелась.
- Неужели на шоссе в это время такое движение?
- Конечно. Шестнадцать человек отправили в больницу. Один умер на месте, один - по дороге в больницу и один - через час. Пятеро пока живы, но состояние критическое. Ожоги, рваные раны и бог знает что еще. Остальные отделались переломами ног и незначительными царапинами. Эти выживут.
- Страшная штука… Он зевнул.
- Да,- согласилась Черстин.- Движение…
- Я не о том. У меня из головы нейдет вооруженный псих, с которым мы валандаемся. Черт, и устал же я. Да еще этот Эмиль Удин - тоже хорош подарочек. Умом вроде как не блещет. Все изучает обстановку да языком мелет за троих. Чем это только кончится, хотел бы я знать. Сумасшедший дом…
13
А кончилось все тем, что у Эмиля Удина страшно разболелся живот.
Он сидел в гостиничном баре и рассуждал с барменом о лундских церквах.
- Значит, церквами интересуетесь?
- Еще как,- сказал Эмиль.- Что может быть увлекательнее? Разные эпохи, разные стили… в каждом уголке страны… Да, будь я проклят! Обычно я беру с собой в поездки фотоаппарат - вдруг подвернется возможность сделать интересные снимки. Но на этот раз не успел. Придется обойтись открытками. Но надо хотя бы потолковать с кем-нибудь из церковных сторожей и выяснить кое-какие даты из истории местных сконских церквей.
Было бы только время… Так вы говорите, в Дальбю есть хорошенькая церквушка?
- Ага. И непременно загляните в собор. Там для сведущего человека найдется что посмотреть.
- Точно. Взять, к примеру, надгробную скульптуру в склепе Финна, вернее, Симеона… теперь принято считать, что она изображает Симеона. Я тут читал прелюбопытную статейку…
Беседу прервали громкие голоса. Метрдотель призывал к порядку подгулявшую компанию. Один из парней особенно разошелся и, как видно, воспылал нежной страстью к официантке. От избытка чувств он любовно шлепнул ее по заду. И результат не замедлил сказаться: темный костюм какого-то пожилого господина украсился деликатесом - морским язычком а-ля Валевская.
Метрдотелю было отнюдь не весело. А когда гуляки полезли в ссору, обзывая его немчурой и недоделанным нацистом - из-за легкого немецкого акцента,- настроение у него вконец испортилось. Он бурно запротестовал, пытаясь объяснить, что он родом из Швейцарии, но все напрасно: крикуны остались при своем. Мало того, начали осыпать его совсем уж унизительными прозвищами, из которых «гомик» было, пожалуй, самое безобидное.
Эмиль Удин раздумывал, не вмешаться ли, но решил пока подождать.
И в этот момент накатила первая волна боли. Он согнулся пополам, дыхание перехватило.
Скандал утих так же внезапно, как и начался. И компания с громкой руганью удалилась.
На лбу Удина выступил липкий пот. Что такое с желудком? - подумал он.
Мимо прошел метрдотель, тихо бурча что-то себе под нос.
- Боже ты мой, это что за фрукты? - спросил бармен.
- Студенты,- прошипел метрдотель.- Думают, им все дозволено - что хочу, то и ворочу!
Удин возобновил разговор с барменом. И еще полчаса оба обсуждали церковную архитектуру.
Живот болел, и Удин чувствовал себя препаршиво. Наконец он попрощался и поднялся к себе в номер.
Когда часы на соборной башне пробили двенадцать, он крепко спал; громкий храп несся из открытого окна в темную весеннюю ночь. Но и во сне он ощущал тупую боль.
Глава восьмая
1
В четверг в девять утра Инга Йонссон вопреки обещанию не позвонила.
В половине десятого Хольмберг позвонил ей сам, чтобы выяснить, как обстоит дело со списком. Ему сообщили, что Инга Йонссон на работу пока не приходила.
- Вот как? А когда она будет?
- Не знаю,- сказала телефонистка.- Вообще-то ей пора уже быть здесь.
- Пожалуйста, как только она придет, пусть позвонит нам.
- Хорошо.
В одиннадцать Хольмберг опять взялся за телефон.
- Еще не пришла?
- Пока нет.
- Вы не пытались позвонить ей и узнать, почему она задерживается?
- Нет. Тут у нас полный развал, сами понимаете, черт-те что творится.
- Где она живет?
- На Стура-Гробрёдерсгатан…
- Дом? И номер телефона? Какой у нее телефон? Он набрал номер и долго ждал ответа. Молчание. Немного подумав, Хольмберг опять позвонил в рекламную фирму.
- Нет, еще не приходила.
Он встал, снял пиджак и пошел к Улофссону.
- Слушай, похоже, Инга Йонссон исчезла.
- Как это - исчезла?
- Понимаешь, в девять она должна была мне позвонить, но не позвонила. Я попробовал связаться с ней по телефону сам, однако в конторе ее нет, а дома никто не
отвечает.
Улофссонпотер подбородок и сообразил, что побрился из рук вон плохо.
- Странно… ведь у нее не было…
- Чего не было?
- …никаких причин удирать? Хольмберг поежился.
- Удирать?
- Да.
- Черт… я об этом не думал… Может, съездим к ней домой? Как ты?
- Давай.
2
- А чем сегодня занят наш друг Эмиль? - спросил Улофссон.
- Черт его знает… Впрочем, скорей всего, знакомится с Соней и Сольвейг… изучает обстановку… Кстати, ты обратил внимание, как поздно он нынче явился?
- Нет. А когда он пришел?
- В четверть одиннадцатого.
- Ого-го!
- Бледный такой. С похмелья, видать. Но болтал, как обычно.
- Гм… Да, весельчак…
- Весельчак… Ха! - фыркнул Хольмберг.
Им пришлось пересечь двор, войти в подъезд и подняться на три марша по скрипучей стоптанной лестнице.
Хольмберг позвонил - никакого ответа.
