Оливер Пётч - Дочь палача и черный монах
Грабители тоже не ожидали столь неслыханной наглости. Главарь раскрыл рот, однако уже через мгновение снова овладел собой.
– Ты, мелкая высокомерная мразь, – сказал он наконец. – Ты будешь визжать, когда я тобой займусь. А потом и мои приятели. И твой щеголь будет смотреть.
– В последний раз говорю, уйди с дороги. – Голос Бенедикты оставался все таким же спокойным. Конь под ней начал фыркать, из его ноздрей вырывался пар.
– Довольно, дрянная шлюха, – главарь схватился за поводья. – Я тебе покажу, как…
В зимнем лесу, словно удар хлыста, прогремел выстрел. Несколько мгновений грабитель стоял и с раскрытым ртом смотрел на дыру в собственной груди. Пуля прошила плащ, сюртук и плоть под ним, из раны тонким ручейком потекла кровь. Мужчина издал гортанный звук и упал на спину.
Симон начал бешено озираться в поисках стрелка и только потом заметил дымящийся пистолет в руке Бенедикты. Ей потребовалась какая-то доля секунды, чтобы достать его из-под плаща. И все это время он был заряженным!
В следующие мгновения события происходили одновременно. Бенедикта ударила коня пятками, так что тот, словно выпущенная стрела, бросился с места галопом. Раздался грохот, и Симон почувствовал, как рядом с левой щекой что-то свистнуло. Двое грабителей подняли дубины и с криками побежали к нему. Валли заржала и поднялась на дыбы.
– Бенедикта! – прокричал Симон, отчаянно пытаясь удержаться в седле. – Подождите меня!
Лошадь под ним понесла, по лицу его хлестнули ветки. Лекарь почувствовал тупой удар по бедру – видимо, один из грабителей врезал туда дубиной. С другой стороны к поводьям потянулась грязная мускулистая рука. Симон инстинктивно вытащил стилет и полоснул им по ладони. Послышался крик, рука исчезла, и Валли понеслась прочь.
Только теперь лекарь осмелился выпрямиться в седле и осмотреться по сторонам. Дорога пропала, Валли, словно чертом укушенная, ломилась все глубже в лес. По лицу хлестали еловые ветки. Симон с трудом обернулся, чтобы хоть мельком взглянуть, что происходило за спиной. Никакой дороги, даже намека на тропинку, и Бенедикта как сквозь землю провалилась! Он был один в лесу, верхом на лошади, которая, казалось, несла его прямиком в преисподнюю. Симон задумался, не спрыгнуть ли ему, но, увидев проносившуюся под ним землю, лишь крепче ухватился за седло. Куда девалась Бенедикта? Юноша снова затравленно огляделся. Ели за спиной становились все гуще. Он мимолетно заметил, что и дорогая шляпа с него где-то слетела. Она обошлась ему в два гульдена! Но, быть может, промелькнула в голове мысль, в будущем ему вовсе не понадобится никакой шляпы, потому что надевать ее будет не на что.
Симон начал поворачиваться вперед, как вдруг услышал тихий свист, и что-то ударило его в висок.
В глазах потемнело. Симон почувствовал, как упал в снег, – тот показался необычайно теплым. Как пуховый матрас, успел подумать лекарь. Увидел, как к нему потянулись руки, а затем провалился во тьму.
4
Магдалена в ярости шагала к трактиру Штрассера. Голову еще кружило вино плотника Бальтазара, но, чтобы забыть эту встречу с Симоном и Бенедиктой, ей нужно было выпить побольше. И как только мог он так поступить? Смазливая горожанка… Но, возможно, она все-таки несправедлива к Бенедикте. Может, они встретились в базилике совершенно случайно, вместе отправились обратно в Шонгау, только и всего. Но тогда почему Симон накрыл ее своим плащом? И этот смех…
Магдалена распахнула дверь в трактир, и на нее пахнуло теплым, душным воздухом. Играла скрипка, кто-то притопывал ногой в такт музыке. В низком, темном зале, освещенном лишь несколькими лучинами, собралось, несмотря на полдень, более дюжины человек. Среди них сидели и некоторые каменщики, с которыми Магдалена беседовала накануне. Они подозрительно оглянулись на девушку, а потом снова взялись за кружки. На хлипком столе посреди кабака стоял молодой подмастерье и терзал скрипку. Вокруг хлопали и плясали еще несколько выпивох.
Магдалена улыбнулась. Эти люди явно выпили уже больше, чем следовало. Зимой почти вся работа встала, работяги перебивались поденщиной, пропивали скудный заработок и ждали весны. Завидев, что в трактир вошла девушка, радостные мужчины подняли кружки за ее здоровье и отпустили несколько похабных шуточек.
– Девка, давай к нам! С меня пиво, если покажешь мягкие сиськи!
К ней вприпляску подошел низкий горбатый подмастерье плотника, шаркнул ногами и попытался взять ее под руку.
– Идем, потанцуем! А ты наколдуешь мне прямую спину и дружка побольше!
Магдалена с улыбкой вывернулась от него.
– Да там и колдовать-то у тебя не над чем! Пошел вон!
Она уселась за стол, стоявший в нише подальше от остальных. Некоторое время мужчины еще бросали на нее игривые взгляды, но вскоре снова принялись покачиваться в такт музыке и пить на спор. Редко случалось, чтобы женщина появлялась в трактире одна. Но Магдалена была дочерью палача и не считалась горожанкой в привычном смысле слова, а была бесчестной и неприкосновенной. Скорее, помесью женщины и непонятно чего, гневно подумала она, и мысли ее снова возвратились к Симону и Бенедикте. Да и что лекарю делать с такой, как она? Бенедикта в отличие от нее элегантная дама…
Магдалена едва не забыла, зачем сюда явилась, как вдруг перед ней возник трактирщик с пенистой кружкой в руке.
– За счет неизвестного почитателя, – сказал он, ухмыляясь. – И если глаза меня не обманывают, то одной кружкой дело не обойдется.
Девушка ненадолго задумалась, не отказаться ли ей от пива. Из нее еще не выветрилось выпитое прежде, к тому же обыкновенная гордость не позволяла ей принимать пиво от незнакомого мужчины. Но жажда все-таки пересилила, девушка взяла кружку и глотнула. Пиво было свежим и превосходным на вкус. Она вытерла пену с губ и повернулась к трактирщику.
– Гемерле тут обмолвился, что в прошлое воскресенье сюда приходили трое незнакомцев, в черных рясах. Это правда?
Трактирщик кивнул:
– Должно быть, монахи откуда-нибудь. Но не совсем обычные. Перед дверьми оставили великолепных коней. Черные жеребцы, каких у нас не каждый день встретишь. Денежные, образованные люди, уж таких я мигом примечаю.
– И что же ты еще приметил? – спросила Магдалена.
Франц Штрассер наморщил лоб.
– Было кое-что странное. Когда я принес им пиво, они вдруг сразу же все умолкли. Но я успел немножко услышать. По-моему, они все время говорили на латыни.
В глазах Магдалены застыло изумление.
– На латыни?
– Да, как наш пастор в церкви, сохрани Господи его душу. – Штрассер быстро перекрестился. – Не то чтобы я чего-нибудь понял, но слышалось как на латыни, могу поклясться.
– И ты вообще ничего не смог разобрать?
Трактирщик задумался.
– Разобрал пару слов. Они его постоянно повторяли. Crux Chisti… – у него просияло лицо. – Да, Crux Chisti! Точно говорю!
– Crux Chisti означает Крест Господень, – пробормотала Магдалена больше для себя самой. – Не так уж необычно, если это были монахи. Но все-таки?
Штрассер собрался уходить.
– Мне откуда знать. Лучше сама у них спроси. Один вон до сих пор у стойки стоит. Он как раз и про твоего отца расспрашивал.
Магдалена вскочила из-за стола.
– И ты говоришь мне это только сейчас?
Франц Штрассер поднял руки, извиняясь.
– Просто хотел знать, кто тот огромный человек, что ошивался здесь и курил вонючую траву. – Он ухмыльнулся. – Наверняка хотел закупить ее у Куизля. Я и про тебя ему рассказал.
– Про меня? – Дочь палача чуть не подавилась пивом.
– Ну, потому что ты тоже травами торгуешь, разве не так? Может, у тебя тоже есть этот табак, или как он там называется. – Штрассер зашагал прочь. – Идем, у него денег куры не клюют. По нему видно, он большой человек.
Магдалена вышла из-за стола и последовала за трактирщиком через зал. Народу становилось все больше. Девушка лихорадочно озиралась по сторонам в надежде увидеть незнакомца среди местных жителей. Однако возле стойки были одни только знакомые лица. Какой-то каменщик попытался ее облапать, но заработал пощечину и с ворчанием скрылся в зале.
– Забавно, – пробормотал Штрассер. – Только что этот человек стоял здесь. – Он встал за стойку. – Наверняка пошел по делам, какими и сам папа не гнушается. Просто подожди немного.
Магдалена вернулась к своему столу, глотнула пива и погрузилась в раздумья. Трое мужчин в черных одеждах, беседующих на латыни… Эти неизвестные, вне всякого сомнения, странствующие монахи. Но откуда тогда дорогие черные лошади? И с какой стати один из них расспрашивал про ее отца?
Она сделала еще один большой глоток. На вкус пиво было превосходным, может, слегка горьковатым, но оно оживляло чувства. К тому же в голове появилась необычайная легкость. Мысли улетучивались, прежде чем Магдалена успевала уловить их смысл. Музыка и смех мужчин у стойки слились в единый неумолчный гул. Неужели так действовал алкоголь? Но она не могла выпить так много… Плевать, она чувствовала необыкновенную свободу, и на лице ее играла улыбка. Она все пила из кружки и отбивала ногой в такт музыке.
