К. Сэнсом - Соверен
— Господи боже! — выдохнул Крейк, вытирая пот со лба. — Эта женщина — настоящая мегера.
— Что правда, то правда, — кивнул я. — Мне доводилось слышать о ее выходках. А что это за особа с кислым лицом, которой она так бесцеремонно помыкает?
— Мистрис Дженнет Марлин, одна из фрейлин королевы. У бедняжки есть все основания ходить с кислым лицом. Жених ее обвинен в государственной измене и заключен в Тауэр. Говорят, он участвовал в заговоре.
— Эта леди что, уроженка здешних мест?
— Да, ее взяли в Йорк именно потому, что местные обычаи и нравы хорошо ей известны. Для того чтобы подозревать ее в сочувствии к изменникам, нет ни малейших оснований: ведь она происходит из семьи завзятых реформаторов.
При этих словах губы Крейка исказила едва заметная гримаса неприязни. Мелькнув, она тут же исчезла; однако этого оказалось достаточно, чтобы я сделал определенный вывод относительно его религиозных убеждений.
— Идемте, я провожу вас в отведенные вам комнаты. Боюсь, они не слишком вам понравятся. Но ничего лучше я не могу предложить, ведь вскоре сюда прибудут тысячи людей. Страшно подумать, какая начнется толчея, — вздохнул Саймон и сокрушенно покачал головой.
— Король со всей свитой будет здесь через четыре дня, — уточнил я.
— По крайней мере, таковы его намерения. Я уже направил своих помощников во все местные трактиры проверить, все ли готово к приему высоких гостей. Впрочем, проверяй не проверяй, наверняка потом обнаружится множество упущений. Пресвятая Дева, дожди, которые в июле лили чуть не каждый день, изрядно подпортили путешествие. Из-за скверных дорог множество карет поломалось и завязло в грязи, так что вся затея едва не сорвалась.
— Слава богу, дожди прекратились, и, я уверен, все пойдет хорошо! — с бодрой улыбкой изрек я.
Перед мысленным взором внезапно возникла картина из студенческих лет: Крейк, обложившись книгами, грызет гранит наук в библиотеке Линкольнс-Инна. Пальцы его запачканы чернилами, стол завален исписанными листами бумаги. Час уже поздний, но однокашник мой полон решимости как следует подготовиться к завтрашним занятиям.
— Надеюсь, вы правы и трудностей у нас будет меньше! — со вздохом откликнулся Саймон. — Маршрут путешествия постоянно меняется, и это просто сводит меня с ума! Совсем недавно король собирался провести две недели в Понтефракте, теперь он желает посетить Халл.
— Но возможно, подобная задержка вам даже на руку, — заметил я. — Она позволит закончить все работы без лишней спешки. Кстати, для чего предназначены эти великолепные павильоны?
— Мне очень жаль, но на этот вопрос я не имею права отвечать, — смущенно потупившись, пробормотал Крейк. — Об этом будет объявлено лишь по прибытии короля.
Он двинулся через двор к монастырской церкви. Мы последовали за ним.
— Все это кошмар, настоящий кошмар! — по пути беспрестанно сетовал Крейк. — У меня голова идет кругом.
Барак украдкой бросил на меня многозначительный взгляд и ухмыльнулся. Встреча с хорошенькой девушкой явно повысила ему настроение.
— Забавный малый! — прошептал он. — Он что, и смолоду был таким суетливым?
— Я бы скорее назвал его на редкость добросовестным. Он все делал именно так, как полагается, и никак иначе.
— Ну, такая добросовестность идет во вред здоровью, — изрек Барак. — Того и гляди, беднягу хватит удар.
— Будет вам, — бросил я. — Идем скорее, иначе потеряем Саймона из виду.
Подойдя к церкви, я заметил, что из некоторых витражных окон вынуты стекла, а другие разбиты. Какой-то темноволосый человек средних лет, взгромоздившись на лестницу, осторожно вынимал из рамы осколки. Неподалеку от лестницы стояла огромных размеров вороная лошадь, запряженная в повозку с высокими бортами.
— Отсутствие окон придает церкви чрезвычайно унылый вид, — заметил я, обращаясь к Крейку. — Вы полагаете, так она больше понравится королю?
— Да, стекольщик трудится не покладая рук, чтобы к приезду короля вытащить все стекла, — кивнул Крейк. — Его величеству, несомненно, будет приятно убедиться, что церковь стоит без употребления.
Заслышав наши голоса, стекольщик прекратил свою работу и посмотрел вниз. Лицо у него было узкое, изможденное, взгляд — настороженный и пронзительный.
— Как идет работа, мастер Олдройд? — окликнул его Крейк.
— Неплохо, сэр, благодарю вас.
— Успеете извлечь все витражи до прибытия короля?
— Успею, сэр. Я всякий день буду работать от рассвета до заката, пока не вытащу последнее стекло.
Вслед за Крейком мы по истоптанным ступенькам поднялись в церковь. Тяжелая дверь была полуоткрыта, крыльцо сплошь покрывали грязные следы. Судя по всему, церковь в последнее время превратилась в проходной двор.
Однако войдя внутрь и оглядевшись по сторонам, я убедился, что убранство ее сохраняет остатки былого великолепия. Грандиозные лепные арки и колонны возносились на головокружительную высоту; стены покрывала роспись в зеленовато-охристых тонах.
«Освещенная множеством свечей, эта церковь, несомненно, производила весьма сильное впечатление», — подумал я.
Ныне в церковь проникал лишь тусклый свет из разбитых окон, позволявший рассмотреть разрушенные боковые часовни и обломки статуй, валявшиеся на полу. В южном конце нефа я заметил еще одну дверь; через всю церковь к ней тянулась полоса грязи и разбитой напольной плитки. Шаги наши гулко отдавались в тишине, которая являла странный контраст с суетой и шумом, царившими за стенами. Я невольно вздрогнул, и это не ускользнуло от внимания Крейка.
— Да, здесь всегда холодно, — заметил он. — Река совсем близко, поэтому воздух пронизан сыростью.
Вдоль стен тянулись лошадиные стойла, по большей части пустые. В алтаре кучей была свалена солома.
— Глядите, вон Сьюки и Предок, — махнул рукой Барак.
— Вы используете храм в качестве конюшни? — глазам своим не веря, вопросил я.
— Да, здесь будут содержаться лошади придворных и старших слуг, — пояснил Крейк. — Возможно, это кажется кощунственным, но мы не можем даром терять столько места. К тому же эта церковь более не является Господним храмом.
Выйдя через дверь в дальнем конце нефа, мы оказались в другом внутреннем дворе, таком же просторном и многолюдном, как первый. Вдоль стен тянулись бесчисленные здания, над воротами возвышалась сторожевая башня. Была здесь и еще одна церковь, правда, гораздо меньшего размера.
В этом дворе теснилось множество повозок, нагруженных всякого рода припасами: фруктами в корзинах, мукой в мешках, сеном, грудами угля, вязанками хвороста, пачками свечей всевозможных размеров. Слуги торопливо разгружали повозки, занося припасы в дома и в возведенные наспех дощатые сараи.
Здесь же были сооружены загоны для скота, в которых помимо коров и овец я заметил даже оленей. В одном из загонов содержалась домашняя птица: куры, утки, индюки и пара огромных дроф с обрезанными крыльями. Все они оглушительно галдели, квохтали и крякали, копаясь в голой земле.
Несколько работников укладывали трубы в глубокий ров, тянувшийся вдоль южной стены монастыря. Сквозь открытые ворота я различил стальной блеск реки, окруженной бескрайними болотами.
— Судя по всему, голодной королевская свита не останется, — заметил я.
— Надеюсь, мы всего запасем достаточно, — вздохнул Крейк. — Страшно подумать: в пятницу сюда прибудет три тысячи человек. И всех надо кормить.
Крейк обошел загоны и подвел нас к большому двухэтажному дому.
— Это монастырский лазарет, — произнес он извиняющимся тоном. — Сейчас мы устроили в нем комнаты для приезжих. К сожалению, ничего лучше мы вам предоставить не можем. Почти все стряпчие, прибывшие в Йорк, поместились здесь. Что до слуг, им приходится довольствоваться палатками.
В дверях бывшего лазарета я заметил нескольких чиновников. Все они держали в руках красные жезлы, свидетельствующие о том, что на их обладателей возложена почетная обязанность охранять покой и благополучие королевской резиденции. Рослый дородный человек в мантии законника, возвышавшийся над остальными на целую голову, давал им какие-то наставления.
— Это сэр Уильям Малеверер, — понизив голос, сообщил Крейк. — Он стряпчий, член Совета северных графств. В его ведении находятся все вопросы, связанные с безопасностью и с соблюдением закона.
Приблизившись к грузному законнику, Крейк несколько раз осторожно кашлянул, пытаясь привлечь его внимание. Тот повернулся с весьма недовольным видом. Ему было за сорок, тяжеловесные черты лица говорили о суровом нраве, широкая черная борода подстрижена «лопатой», в полном соответствии с последней столичной модой.
— Вижу, господин Крейк, на этот раз вы притащили сюда не только свою доску для писания, — пророкотал гигант, бесцеремонно уставившись на нас с Бараком.
