Лора роулэнд - Жена самурая
Женщина, всхлипывая, запричитала:
— Пусть в этом мире нам не довелось быть вместе, но в ином мы станем мужем и женой.
Парочка, припав друг к другу, побрела сквозь воображаемый лес к керамическому горшку с огромным кустистым бамбуком.
Рэйко узнала «Самоубийство в Камакуре». Пьеса, излагающая правдивую историю проститутки и горшечника, разлученных общественным мнением, шла на театральных подмостках Эдо и некоторое время пользовалась популярностью. Поверх голов зрителей Рэйко с удивлением наблюдала, как зрелищем, предназначенным для черни, наслаждаются придворные.
— Это досточтимая госпожа Асагао, — тихо проговорил дворецкий, кивнув на женщину, исполнявшую роль проститутки.
Удивление Рэйко возросло, когда она хорошенько разглядела императорскую наложницу. Асагао было немного за двадцать. Сложная прическа, нашпигованная цветами, круглое лупоглазое лицо, веки, закрашенные тушью, нарумяненные щеки… Какая низкая вульгарность при высоком статусе!
Актер, игравший возлюбленного, имел мелкие черты лица и ладно скроенную фигуру. Он подвел Асагао к горшку и вскричал:
— Пусть смерть придет к нам в тени этих бамбуковых зарослей!
Он пал на колени, и Асагао фальшиво запела нежным голосом:
Нам не пришлось познать
Ни дня покоя…
Вместо этого — одни лишь муки несчастной любви.
Она засеменила по сцене, жеманно вихляя крутыми бедрами, обтянутыми кимоно.
Убей меня своими руками,
Освободи меня от этой муки,
А потом соединись со мной на небесах!
Упав на колени перед актером, она зарыдала и взмолилась:
— Пожалуйста, обними меня напоследок!
Они обнялись: актер принялся гладить Асагао, та начала отвечать на ласки. Они явно наслаждались друг другом. Бесстыдный пыл смутил Рэйко.
Актер выхватил из-за пояса кимоно деревянный кинжал:
— Вот залог того, что наши души будут вечно вместе!
— Я готова. Не медли! — Госпожа Асагао закрыла глаза и выпрямилась.
Рыдая, актер «вонзил» кинжал ей в грудь. Она вскрикнула, упала и забилась, изображая предсмертные конвульсии. Он обнимал ее, пока стоны и судороги не затихли. Потом воскликнул:
— О любимая, иду за тобой! — и «воткнул» кинжал в свою грудь.
Зрители одобрительно зашумели и зааплодировали. Обреченная парочка немного полежала, встала и, смеясь, поклонилась. Тут Асагао заметила новое лицо; ее глаза загорелись. Она спрыгнула с помоста и засеменила к Рэйко.
— Досточтимая госпожа Сано! Я так рада встретиться с вами! — выпалила она.
Дворецкий, услышав: «Вы можете быть свободны!» — удалился.
Асагао рассмеялась, взгляд записной кокетки оценивающе скользнул по Рэйко.
— Чудесно, что вы попали прямо к нашему спектаклю. Что вы скажете о моей игре?
— В жизни не видела ничего подобного, — нашла Рэйко золотую середину между лестью и честностью.
Двусмысленный комплимент вызвал у Асагао счастливый смех:
— Мой скромный талант едва ли заслуживает такой оценки! Да еще от вас, которую наверняка развлекали лучшие артисты Японии. О, как бы мне хотелось тоже увидеть их! — Пухлые губы мило надулись. — Мы буквально заперты в этом дворце и вынуждены довольствоваться собственными маленькими представлениями, но мы стараемся следовать классическим образцам. Декорации выполнены одним из лучших придворных художников. Он оформил и мой костюм. — Она сделала па. — Мне идет?
— Да, вы выглядите великолепно, — сказала Рэйко.
Кимоно и вправду было произведением искусства, хотя от цвета потемнее и фасона попроще Асагао казалась бы стройнее.
— О, благодарю вас! Вы очень добры. — Асагао поправила прическу и обратилась к зрителям: — Познакомьтесь с нашей гостьей из Эдо.
Придворные и фрейлины окружили Рэйко, улыбаясь, кланяясь и приветствуя. Представив их, Асагао с видом собственницы положила руку на плечо актера:
— Это господин Годзё. Он один из секретарей императора.
Парочка обменялась интимными взглядами. Асагао сделала большие глаза и воскликнула:
— Мне только что пришла в голову изумительная мысль! Госпожа Сано должна принять участие в нашем спектакле.
— Что вы?! Я не могу!.. — Рэйко в ужасе попятилась.
Все с восторгом приветствовали идею Асагао. А Годзё заявил:
— Она могла бы сыграть лучшую подругу героини.
— Но я не знаю текста! — запротестовала Рэйко, отчаянно пытаясь избежать посмешища.
— Это ничего, — заверила Асагао. — Вы будете пока читать по бумажке, а позже запомните. — Она выпятила нижнюю губу, на лице появилось укоризненное выражение. — Вы ведь не разочаруете нас, не так ли?
Нетерпеливые нотки в голосе выдали обидчивость императорской наложницы. Рэйко поняла: если она не согласится фиглярничать, Асагао откажется отвечать на вопросы об убийстве.
— Конечно, я не способна вас разочаровать, — сказала Рэйко с предельной искренностью. — Для меня большая честь сыграть в вашей постановке.
— Прекрасно! — Асагао засмеялась и захлопала в ладоши. Она критически посмотрела на пучок Рэйко и ее шелковое кимоно цвета морской волны с узором из бледно-зеленых листьев плюща. — Позже придется подобрать вам другой костюм, а сейчас давайте поменяем прическу и «сделаем» лицо. Все должно быть изысканно. Идемте!
Асагао и ее фрейлины повлекли Рэйко в угол двора, где на столике в тени огромного зонта были разложены зеркала, гребни, кисточки, украшения для волос и сосуды с гримом.
— Принесите нам вина, Годзё-сан, — попросила Асагао, — а потом отправляйтесь готовить сцену к первому акту.
Молодой человек повиновался. Две фрейлины начали заново укладывать волосы Рэйко, а остальные, попивая сладкое сливовое вино, стали давать советы. Рэйко приложилась к чашке в надежде, что хмель поможет преодолеть смущение. Асагао наложила ей на лицо смесь топленого жира и рисовой пудры и заметила:
— Вы, наверное, считаете нас легкомысленными, — она сделала паузу, чтобы отхлебнуть вина, — но здесь практически больше нечем заняться, жизнь так однообразна и скучна.
Рэйко, пытаясь не морщиться от омерзения, которое вызывали и толстый слой теплого грима, и чересчур близкий контакт с новой знакомой, сказала:
— По-моему, жуткое происшествие в Саду пруда некоторым образом скрасило это однообразие.
Асагао на мгновение растерялась; потом ее лицо прояснилось.
— А-а, вы имеете в виду кончину Левого министра Коноэ. — Она щелкнула пальцами, словно сбросила чужую смерть со счетов. — Это было так давно. Все волнения улеглись. Вы, вероятно, думаете, что я черствая особа, поскольку развлекаюсь во время траура, но — что делать! Я не в состоянии горевать целые месяцы, хотя даже мой отец говорит, что это необходимо. — Она добавила: — Мой отец — Правый министр Исидзё.
Рэйко вспомнила, что Исидзё является посредником между Сано и двором и что благодаря убийству Коноэ он стал первым чиновником при императоре. «Стало быть, пошел по проторенной дорожке, — подумала Рэйко, — через связь дочери с господином».
— Не вижу причин печалиться по поводу смерти Левого министра, — сказала Асагао, беря кисточку и обводя алой краской глаза Рэйко, — более того, я рада, что он мертв.
Фраза повисла в воздухе. Фрейлины энергичнее взялись натирать волосы Рэйко маслом из камелий; кое-кто пролил вино. А Асагао как ни в чем не бывало продолжила:
— Этот ужасный старый тиран! Вы знаете, как он со мной обошелся?
— Как? — спросила Рэйко, скрывая волнение под безразличием.
— Он решил, что я трачу слишком много денег! — задыхаясь от возмущения, доложила Асагао. — И урезал мое содержание! Я вынуждена была отказываться от новых одежд и развлечений до самого конца года. Я, наложница императора, должна была жить как нищенка!
— Представляю, насколько это было вам неприятно, — сказала Рэйко и на радостях, что подозреваемая с охотой делится всяческой информацией, забросила удочку: — Я не стала бы вас винить, если бы вы решили отомстить Левому министру.
— Именно так я и поступила! — Асагао с жадностью припала к чашке.
Язык ее начал заплетаться, в зрачках появился стеклянный блеск.
«Какая огромная разница между матерью императора и его наложницей! Одна слова в простоте не скажет, а другая мелет что ни попадя», — подумала Рэйко.
Фрейлины неистово начесывали и закрепляли заколками волосы Рэйко, но та, сосредоточив внимание на Асагао, едва ощущала боль.
— Сначала я пошла к отцу, но он сказал, что ничего сделать не может: Левый министр Коноэ был старше его по должности. — Асагао тампоном наложила румяна на щеки Рэйко. — Потом я пожаловалась Томохито. Но Томохито ответил, что я должна смириться с решением Левого министра и прекратить транжирить деньги… Я умоляла. Я плакала. Я злилась. Почему это он должен слушать какого-то чиновника, а не меня? О, как я ненавидела Левого министра за то, что он встал между нами! — Голос Асагао поднялся до раздраженного визга.
