Антон Кротков - Загадка о тигрином следе
Приходилось привыкать к мысли, что все усилия и жертвы оказались напрасными. Когда Одиссей, наконец, объявил шейху о своём уходе, то явно вздохнул с облегчением. С собой им дали немного еды. Уходя, Луков оставил в доме мешочек с алмазом и жемчужинами.
*
Горячий ветер ударил в лицо. Зной уже властвовал в воздухе, когда Одиссей и Кира начали подъём по горной тропе. Сердца путников были наполнены горечью. Вдали виднелось пуштунское селение. В горячем воздухе его очертания расплывались. Там остался Георгий, не пожелавший возвращаться вместе с Луковым. Хотя Одиссею было очень горько, он не упрекал верного товарища и не считал его поступок предательством. Просто наступил неизбежный момент расставания. У каждого из них теперь своя дорога.
Впрочем, у самого Одиссея теперь не было какой-то конкретной цели. Ведь нельзя же считать за таковую позорное возвращение домой!
В голове Лукова мелькали воспоминания о пуштунах, подобных прекрасным и вольнолюбивым горным орлам, о короткой, но такой впечатляющей жизни среди них. Он успел всем сердцем полюбить этот народ. Как печально, что они расстались почти врагами!
Ближе к вечеру зной долины сменился приятной прохладой высокогорья. Мысли стали более лёгкими, воздушными. Одиссей с нежностью взглянул на Киру. Какое счастье, что она рядом! Эта женщина и отец – это всё, что у него осталось в мире.
Вечерами у костра они обсуждали планы на будущее. Возвращаться в Москву было опасно. Там Одиссея могли обвинить в намеренном срыве переговоров и снова поставить к стенке – таково было мнение Киры. И Одиссей ей не перечил. Ибо сам пребывал в некоторой растерянности.
– И куда же нам направиться? – спросил он подругу.
Она внимательно взглянула на него, и со смехом махнула рукой.
– Вон граница, рукой подать.
Слова её вроде бы прозвучали как шутка. Но Одиссей видел, что глаза её оставались серьёзными.
После ужина они устроились на ночлег в холодной пещере и проспали крепко обнявшись под одним одеялом. Это была прекрасная ночь!
Однако на следующий день Одиссей не мог отделаться от неприятного чувства, какой-то неприятный осадок остался у него на душе от прошлого разговора с любимой. Угнетала мысль, что подруга будто бы подводит его к мысли, что у них нет иного пути, кроме как повторить попытку Артура. Одиссей не мог долго держать камень за пазухой и после некоторых внутренних мучений всё же озвучил то, что его терзало.
– Да я знала о планах мужа, – вдруг неожиданно легко призналась Кира. – Артурчик звал меня в тот вечер с собой. Долго уговаривал, целовал мне руки. Даже стоял на коленях. Но я всё равно не пошла с ним. И ты прекрасно знаешь почему.
– Ты не ушла с ним… из-за меня?
– А ты догадливый! – усмехнулась молодая женщина и чмокнула Одиссея в щёку. – Так что цени моё к тебе отношение.
– Я ценю.
– Тогда ты должен слушаться меня во всём! – наставительно объявила Кира, и игриво щёлкнула мужчину по носу. – Я мудрее тебя, потому что – женщина! А мы женщины сердцем чуем, где опасность, а где спасение. Артурчик был патологический неудачник, поэтому и попался. Хотя и нельзя так говорить о собственном муже. И мне действительно его искренне жаль. Но мы же с тобой другое дело…
– Значит, по-твоему, наше спасение лишь по ту сторону границы? – задумчиво протянул Одиссей.
– Да. В этом нет сомнений – уверенно произнесла Кира. Она перестала улыбаться, сделалась очень серьёзной.
– Потому что, если ты вернёшься в Ташкент, тебя скорей всего расстреляют по приказу из Москвы. Большевики не прощают подобных ошибок, тем более что ты меченный. Они всегда не доверяли тебе, сам же рассказывал про расписку, которую с тебя взяли в Москве.
В это время молодые люди вступили на очень опасную тропу – с одной стороны отвесная стена, с другой пропасть. Идти приходилось соблюдая величайшую осторожность, ибо существовала большая опасность попасть под камнепад или соскользнуть с тропы в бездну. Впереди шла Кира. В какой-то момент Одиссей случайно оглянулся и вдруг заметил вдали группу людей! Отряд человек в тридцать цепочкой двигался по их следам. Луков сообщил об этом Кире. Любовники ускорили шаг, чтобы оторваться от погони. То и дело под ногами осыпалась земля, грозя уволочь за собой в пропасть. Зато вскоре Одиссею показалось, что расстояние между ними и преследователями как-будто стало увеличиваться. Это прибавило обоим энергии. Стало казаться – ещё рывок, и погоня навсегда останется позади.
Вдруг Кира испуганно вскрикнула и остановилась.
– Что случилось? – недоумённо спросил Луков.
Молодая женщина молча вытянула руку перед собой.
И тут Одиссей обнаружил, что путь им преградил второй отряд. Он вскинул мультук и стал выбирать цель среди устроивших им засаду незнакомцев. К счастью, Кира успела осторожно коснуться его руки и указала глазами наверх. На склоне над ними сгрудились тысячи тяжёлых булыжников, готовые сорваться от любого сотрясения воздуха. Одиссей потушил фитиль и опустил ружьё.
Внимательно осмотревшись, Одиссей решил, что пока им не остаётся ничего другого, как отступить под плиту, которая показалась ему надёжным козырьком, способным защитить их, случись внезапный обвал. Пара встала под естественный «зонтик». Что делать дальше Одиссей не знал…
Заморосил мелкий дождь, поднялся ветер. В движении холода не замечалось, но теперь молодых людей стала пробирать дрожь. Казалось, разочарование плотной стеной висит в воздухе. Одиссей вглядывался в очертания едва видимого в серой дымке перевала. Смогут ли они пробиться туда? В груди щемило.
– Как думаешь, кто они? – спросил Луков, кивнув на приближающихся воинов.
Ответ подруги озадачил его.
– Это отряд племенной пограничной милиции – скаутов. Он сформирован из лояльных британцам пуштунов. Я хорошо знаю их командира, британского лейтенанта.
Глаза девушки стали холодными, как окружающие горные вершины, покрытые снегом и льдом.
– Ты удивлён, милый, откуда я это знаю?
Кира неторопливо достала из внутреннего кармана зеркальце, вделанное в замшевый чехольчик зелёного цвета, извлекла из него половинку игральной карты ярко раскрашенного шута и подала Лукову. У Одиссея было чувство, будто мир вдруг перевернулся вверх тормашками.
– Ты потрясён… Понимаю… Только давай не устраивать сцен, ладно? Без обмана в разведке нельзя. Ты ведь тоже обманывал нас, не так ли? Поэтому условимся: не говорить о безнравственности и аморальности.
Но так как Одиссей мрачно молчал, Кира осторожно осведомилась:
– В сущности ведь между нами ничего не изменилось, верно? Ты любишь меня, я это видела в твоих глазах. Моё чувство к тебе тоже совершенно искренне. И у нас действительно есть будущее…
Одиссей смотрел в лицо Киры, и ему казалось, что он видит чёрные глаза того ворона, который в страшном сне пытался выклевать ему глаза. В них словно не было белков, только чёрные колдовские зрачки! Поразительно, как в считанные минуты можно разлюбить человека, и даже начать чувствовать к нему отвращение!
«Отчего я не замечал раньше этих резких складок по углам рта, неприятной заносчивости и фальши! В ней ведь нет ничего, что так ценно в женщине – природной мягкости, верности, материнской доброты».
Будто пелена спала с его глаз.
– Не могу сказать, что мне приятно заново познакомиться с вами, госпожа Джокер. Или вы предпочитаете, чтобы к вам обращались «господин майор»? А что касается вашей «любви», то помниться вы приказали Ягелло убить меня.
– Ради Бога! Там же контузия, алкоголизм! Сломленный человек! Подполковник изо всех сил пытался казаться прежним, а сам до одури боялся собственных солдат. Бедняга совсем повредился в уме к середине пути. Уверяю, милый, он просто всё перепутал. Я велела ему охранять тебя, а он истолковал мои слова превратно…
Кира сокрушённо вздохнула:
– Ты напрасно пытаешься увидеть во мне чудовище, тогда как на самом деле я друг. И цель у нас одна и принципы схожи.
– Право, вы ошибаетесь насчёт принципов! Вы не сможете убедить меня, что цель всегда оправдывает средства! – гневно воскликнул Одиссей, забыв о грозящем им камнепаде. – Это ведь по вашей милости, сударыня, забили до смерти несчастного безобидного человека.
– Тише, прошу тебя! – подняла к груди молитвенно сложенные руки Кира. – Ты совсем ни к месту привёл слова иезуита Лойолы. Кенигсон был вовсе не тем, за кого десятилетиями себя выдавал. На самом деле это был редкий прохвост, уж поверь мне! В 1906 году ему срочно понадобились деньги на новую экспедицию, состояние же его давно было промотано, дом заложен-перезаложен. Со дня на день к нему должны были явиться судебные приставы – описывать имущество, в том числе экспонаты его домашнего музея. Тогда он вступил в тайный сговор с продажными таможенными чиновниками, и контрабандно вывез в Берлин часть бесценного барельефа с пантеона Тимура. Он много совершил и других мерзостей, за что заслуживал сгнить на каторге. Но ему повезло… Случайно он попал в поле зрение немецкой, а затем британской разведки.
