Дмитрий Леонтьев - Петербуржская баллада
— Того, который пропал без вести в Арктике?
— Его самого. За два года до его исчезновения наркомат связи выпустил серию из семи марок под названием: «Герои СССР». Шесть марок с портретами летчиков были обрамлены лавровыми ветвями, что, как известно, символизирует триумф и славу, а марка с изображением Леваневского украшалась ветвью миртовой, означающей скорбь и траур. Впоследствии по этому поводу даже проводили дознание, но сия история так и остается загадкой по сей день.
— Ужас какой, — вполне искренне заметила Таня. — Мрачноватые тайны скрывают ваши марки.
— Известно множество случаев, когда марки помогали своим владельцам, — утешил ее старик. — Владелец одного замка на юге Франции потерпел финансовое фиаско и уже готовился было продать родовое гнездо, которое был не в состоянии содержать. Уже практически пакуя вещи, он наткнулся в письменном столе на кожаный сверток, содержащий письменные принадлежности его деда. Так, мелочь разная: перья, сургуч, печати… Но среди прочих предметов содержался целый блок уникальных марок, продав которые владелец замка не только поправил свои дела, но и заново отремонтировал родовое имение.
— Благодарю вас, Геннадий Борисович, — вмешался в разговор Руслан, — это было увлекательное интервью… Саша, собирай аппаратуру… Когда передача будет готова, мы позвоним вам и назовем дату показа. Кстати, Геннадий Борисович, не порекомендуете ли вы пару-другую коллекционеров, которых мы могли бы расспросить о филателии? Было бы неплохо, если бы эти люди могли показать нам свои коллекции.
— Видите ли, — замялся Аверьянов, — сейчас в стране такая ситуация, что большинство коллекционеров стараются не афишировать свои собрания. Все они ведь так или иначе связаны с черным рынком, да и криминальная обстановка… наверное, вам лучше поговорить с работниками музея связи, с директорами других филателистских клубов.
— Это мы сделаем непременно, — заверил Руслан, — но передача будет неполной, если обладатели частных коллекций останутся за кадром. Не беспокойтесь, некоторых из частных коллекционеров мы знаем и так. В большинстве своем это вполне обеспеченные люди, обладающие собственной охраной, так что беспокоиться им не приходится. Например, Савченко, Кравцов, Кузьмичев…
(Первые две фамилии Руслан выдумал тут же, и это сработало.)
— Кузьмичева я знаю, — расслабился старик, — с двумя другими, к сожалению, не знаком. Но если вам о них известно, зачем же…
— Мы были бы весьма вам признательны, если бы вы взяли на себя труд организовать нашу встречу, — сказал Руслан, — пригласили бы Владимира Александровича сюда… Одно дело — позвонить в клуб и попросить представителей дать интервью, и совсем другое — заявиться к частному лицу: «Здравствуйте, я ваша тетя!» Уж не посетуйте на нашу настырность, но как иначе бедным репортерам собрать материал? Только познакомиться с одним, попросить свести с другим, представить третьему… Как пчелка собирает пыльцу, так и журналист: чуть с одного, чуть с другого, и улей полон. Я им в любом случае позвоню, но с вашей помощью будет несколько корректней. А я вам за это обязуюсь с сегодняшнего дня отдавать все марки с приходящих в редакцию писем… Помогите, а?
— Ну, если марки, — улыбнулся Аверьянов его шутке, — тогда подкупили бедного старика… С Владимиром Александровичем вам будет и впрямь интересно пообщаться. Прелюбопытнейший человек. Со странностями, конечно, как и всякий фанатик филателии, но зато личность колоритнейшая… Попытаюсь вашу встречу организовать, но за результат не ручаюсь. Подождите минутку, где-то у меня был записан его телефон…
— Стало быть, Кузьмичев про марку эту тифлисскую никому не говорил, — вслух размышлял Руслан, когда они возвращались из клуба филателистов, — для нас это неплохо. Я бы даже сказал: хорошо.
— Почему? — спросила Таня.
— Это значит, что приобрел он ее способом, далеким от легального. А значит, и шума после ее экспроприации не будет.
— Он может заявить о самом факте грабежа. Дать приметы, время и все такое… А марку назвать другую.
— Мы не будем брать другие марки, — решил Руслан, — доказательством для ментов будет служить только эта марка, а ее-то он и не назовет.
— Почему ты выбрал столь сложный способ добраться до Кузьмичева? Обычный грабеж куда проще… И свидетелей меньше.
— Мне не надо проще. Мне надо наверняка. Он может хранить марку где угодно. В банковском сейфе. В тайнике на даче. Да и в собственном доме такую крохотулю спрятать — не великий труд. Нужна глубокая разведка. Необходимо знать планировку комнат в его квартире, наличие дачи, тип сигнализации, наличие сейфа и круг знакомств. В крайнем случае придется применять грубую силу.
— Полагаю, в этом не возникнет необходимости, — сказала Таня, — если он настоящий коллекционер, то не станет удалять такое сокровище от себя. Он будет держать ее рядом с собой. А судя по тому, что о нем говорят, он настоящий фанатик марок…
— Тем лучше для нас, — сказал Руслан. — И для него…
С Кузьмичевым Руслану пришлось помучиться. Уж сколько «лохов» довелось ему развести на своем веку, но такого нудного еще не встречал.
Позвонил Кузьмичев сам вечером следующего дня (Руслан порадовался, что не зря снял квартиру — не подвело чутье) и долго выспрашивал, что это за телевидение такое, о котором он и слыхом не слыхивал. Пришлось потрудиться, объясняя, что «в огороде бузина, а в Киеве дядька». Недоверчивый коллекционер даже предложил взять у него интервью по телефону. Пришлось напомнить, что они репортеры телевизионного канала, а не радиовещательного. И все же сумел уговорить. Только на тщеславии и поймал. Однако в квартиру, вопреки всем уговорам и посулам, коллекционер их так и не пригласил.
— Придется рисковать, — поделился Руслан своими планами с Таней, — он назначил нам встречу на завтра, в три часа. Брать будем на лестничной площадке, на выходе.
— Не легче ли брать его на обратном пути? Закончив интервью, проводить до дома и войти в квартиру «на плечах»? Ждать на лестнице опасно — можно засветиться перед случайными прохожими. К тому же он может с утра заниматься своими делами и на встречу поехать из другого места…
— Вот я и говорю: придется рисковать. Меня очень беспокоит сигнализация. Выходя, он позвонит в охрану и попросит поставить квартиру на сигнализацию. Если мы тут же войдем и закроем дверь, то у нас будет куча времени — сигнал сработает только на выходе, и некоторая фора во времени для отхода нам обеспечена. В противном случае нам придется «убеждать» его позвонить во вневедомственную охрану, а здесь риска куда больше. Что, если он окажется чересчур упрям? Для убеждения у нас не будет времени. Не валить же его, в самом-то деле?! Что до жильцов… День — будний, дом — пятиэтажный, не должно их быть много. Понадеемся на удачу. Не все идет так, как хотелось, но что делать? Смелость, как говорится, города берет… За час до встречи позвоним по телефону и скажем, что из редакции за ним прислали машину. Повезет — сам откроет. Нет — будем ждать… Как я надеялся на то, что он нас все же пригласит! Что еще надо: рекомендации есть, «легенда» хорошая… Но нет худа без добра. Все это означает, что марку он дома хранит. Да и вообще «клиент» со странностями.
— В каком смысле?
— Ванька Яковлев за ним второй день ходит, информацию собирает. Чудной клиент. По всей информации — богатый, а живет на уровне сантехника. Машина самая простенькая, квартира хоть и пятикомнатная, а мебель в ней — дешевка. Одевается как бомжара, на всем экономит. Проверили информацию о любовнице… Есть, но какая?! Пэтэушница, которую он не только в рестораны, айв кино-то раз в полгода водит. Уникальный жлоб, одним словом. Правда, на сигнализацию не поскупился. Какой отсюда вывод?
— Истинный коллекционер, — уверенно заявила Таня.
— Вот именно. Экономит на всем, вкладывает деньги в марки. Ребят я уже предупредил, завтра готовы будут… Поехали в наш бывший двор? — неожиданно предложил он. — Сколько лет там не был…
— У меня дела.
— Дела подождут. Поехали, а?
— У меня правда дела, Руслан. Съезди один.
— Можно и одному, только… Ну что тебе полчаса? Так хотелось детство вспомнить, а одному… Не то. Нет, правда, Танюша! Ну что тебе стоит? Я тебя прошу: полчаса, не больше.
Она внимательно посмотрела на него. Чуть улыбнулась, кивнула:
— Поехали. Но только полчаса — не более.
Он схватил полотенце и наспех вытер в квартире все предметы, на которых могли остаться их отпечатки. Возвращаться сюда он больше не рассчитывал…
— Как время летит, — вздохнул Руслан, проводя рукой по стволу каштана. — Когда я был маленький, то услышал, как это сказал матери отец, глядя на меня. Тогда я не понял его и почему-то обиделся. Для меня время как таковое не существовало. Был день и была ночь. Было лето и бабушкина дача, была зима и нудная школа. Был Новый год, были арбузы осенью, были игры в «войнушку» и прятки… Иногда было плохо, чаще — хорошо, но времени не было… Знаешь, когда я впервые почувствовал ход времени? Через год после того, как уехал отсюда. Семнадцатого августа проснулся там, у себя, в Головце, и понял — прошел год. И время пошло по-другому. Не годы старят, а опыт. События.
