У. Уилер - Браслет певицы
Пожалуй, мадам певичку всё же стоит тоже прижать, раз уж всплыл этот браслет. Пусть Суон сперва уверится в том, что Урусов – убийца: Брюстер разоблачит русского, затем – пришьёт к делу Мелисанду, а потом преподнесёт их полиции как рождественский подарок. В наилучшем настроении полковник Брюстер вышел из дома. Он прекрасно знал клуб, в котором имели обыкновение проводить вечера посольские иностранцы, так что путь его лежал прямо в Мэйфэр, в приятный и уединённый клуб «Сент-Джордж-хэдж», примостившийся, в самом деле, у самого портика церкви Сент-Джордж.
Урусов действительно был в клубе – он сидел в читальном зале и листал "Graphics", на столике перед ним стояла рюмка хереса и лежала стопка иллюстрированных журналов. Кресло напротив него было свободно, и Брюстер, не теряя времени даром, сел и стал в упор разглядывать князя. Тот поднял глаза и с недовольством посмотрел на визави; узнав полковника, он коротко поздоровался и вновь углубился в рассматривание картинок.
– Ну, и что вы думаете по этому поводу? – спросил Брюстер так, словно беседа их была в самом разгаре.
– Не понимаю, о чём вы, – сухо сказал Урусов, с неприязненным недоумением оглядывая своего собеседника.
– Послушайте, Урусов, давайте начистоту. Мы ведь оба замешаны в этом деле. Старший инспектор Суон подозревает и вас, и меня, и всех, кто был в тот вечер у Бёрлингтонов. Убийство Фицгилберта не шутка. А мы с вами умные, здравомыслящие люди. Оставим в стороне вопросы спиритизма, поговорим о деле. Я предлагаю вам своего рода союз.
Князь посмотрел на Брюстера с изумлением, полковник ухмыльнулся в ответ.
– Удивлены?
Урусов смерил полковника взглядом, полным презрения, и ничего не ответил.
– Ну, хорошо, князь, а инспектор спрашивал вас о браслете певички? – не обращая внимания на холодное презрение Урусова, заговорщицким тоном спросил Брюстер.
– Это полная ерунда, не вижу никакой связи между браслетом мадам фон Мюкк, мною и убийством барона, – с едва сдерживаемой неприязнью в голосе отчеканил Урусов.
– А знаете ли, почему я пришёл сюда, чтобы найти вас и предложить вам такой союз? А что, если я вам скажу, что знаю, кто убил барона Фицгилберта? И даже знаю, что случилось с браслетом мадам Мелисанды? – спросил Брюстер и торжествующе посмотрел на русского князя.
– Меня не интересует эта история, сэр, – перебил его Урусов, откладывая журнал, – вы зря теряете время. Меня совершенно не интересуют драгоценности мадам фон Мюкк, как и она сама, и я прошу оставить меня.
Брюстер всё также смотрел на князя, не трогаясь с места. Князь выдержал напряжённую паузу, затем поднялся и быстро вышел из читального зала.
Глава 7. «Храните терпение»
Наконец-то Ива получила телеграмму, в которой Гай Флитгейл сообщал с континента о том, что прибывает на вокзал Виктория воскресным поездом. По этому случаю мисс Ива назначила обед, к которому предполагались Флитгейл и Суон. Алоиз озадачился меню, которое должно было удовлетворить голодного джентльмена, лишённого приемлемой кухни на протяжении долгих месяцев. Ива сочла случай подходящим для покупки нового тюрбана: из Турции она привезла несколько прекрасных эмалей стамбульской работы, и ей показалось, что бледно-травянистый шёлк будет хорош к этим зелёным брошам.
В любом случае, ей хотелось пройтись и подумать обо всём, что случилось на этой неделе. Вернуться к мыслям о сиюминутном теперь было мучительно трудно – телеграмма Гая напомнила ей жаркие холмы Газиантепа, белёсые пейзажи с чахлой зеленью, мутные колодцы, прозрачные, хрупкие утренние часы свежести, торговый шум, строгие платья турчанок и яркие одежды курдских женщин.
Она поднималась из раскопанных ям, оглушённая голосами прошлого, наполненная их невнятным лепетом, из которого исподволь складывалось многоголосье простых древних мудростей. Она много молчала вечерами, кутаясь в турецкую накидку и глядя на тонкий профиль Флитгейла, склонившегося над картами и планами. Масляная лампа отбрасывала колеблющиеся тени, за спиной Гая сгущался любопытный, одушевлённый мрак, кто-то незримо водил рукой учёного по бумаге, не то – древний хранитель тайн, не то – ангел-хранитель. И Ива тихо выходила из палатки и смотрела на звёзды. За лагерем, у костров, хрипели верблюды и тихо переговаривались местные работники, эти звуки были вневременны, они сливались с шёпотом древности, и ведунья тихо повторяла едва различимые слова, складывавшиеся из отдельных вздохов ветра, всхлипов орехового мея[7] у костра, шелеста ветра в сухой траве.
Флитгейл нанял десяток местных крестьян, которые с изумлением обсуждали странных европейцев, копающихся в земле и с большим азартом поднимающих из пыли и грязи какой-то мусор, недостойный внимания настоящих господ. Они побаивались белую ханум, считали её «ифрита»[8], но курдянки приходили к ней без страха, долго рассказывали ей о своих бедах, сверкая чёрными, как угли, глазами, а Ива слушала, не понимала ни слова, слушала, и что-то случалось с этими женщинами – они уходили довольные, незаметно оставляя у порога палатки то цветастый платок, то бляшку от кямбара – богато украшенного пояса, то браслет. Маленький отряд кочевал от одного холма к другому, обрастая скарбом и пропитываясь духом местных обыкновений. Флитгейл делал замеры, подолгу стоял на холме, опираясь о лопату и сосредоточенно глядя себе под ноги, потом работники копали яму или две, и лагерь вновь снимался с места. «Любую работу надо начинать с разведки!» – наставительно объяснял Гай недоумевающим местным чиновникам. «А! Кешиф!»[9] – с пониманием кивали чиновники и с пониманием переглядывались.
О, стоило Иве только закрыть глаза, как даже на Оксфорд-стрит она ловила дуновение знойного ветра Газиантепа. Голоса настоящего казались теперь бессмысленной какофонией, звуками плоскими и какими-то неживыми, словно произведёнными механизмом музыкальной шкатулки. История вокруг убийства Фицгилберта представлялась пьесой, записанной на валике механической пианолы, а само убийство – случайностью, так, словно в музыкальном автомате выведена была из строя какая-то пружинка, и выверенная мелодия вдруг стала фальшивить, до неузнаваемости изменяя замысел композитора. И эта фальшь, несомненно, происходила от мадам фон Мюкк. Нет, не она нанесла тот удар, определённо не она, но именно она что-то сломала в механизме, сама того не зная. Но как?
Ива, размышляя об этом, выбрала в магазине прекрасный шёлк изумрудно-зелёного оттенка, и медленно пошла в сторону Глостер-плейс: вечером к ней должна была зайти за ответом мадам Мелисанда фон Мюкк, а Ива ещё не придумала, что бы ей сказать о содержании романтического шифра. Войдя в ритм своих размышлений и ощущений, она словно в полусне двигалась по людным улицам, окутанная разреженным воздухом предчувствия. От громкого клаксона пронёсшегося мимо авто она очнулась, немного нахмурилась и быстрым шагом направилась к дому.
Мадам фон Мюкк появилась в её салоне через четверть часа после того, как Ива сменила прогулочный костюм на домашнее платье с шёлковой накидкой и присела к столику полюбоваться новой колодой.
Примадонна была трагически бледна и беспричинно пуглива. Она присела на козетку, посмотрела на Иву очами затравленной лани и выдохнула оперным шёпотом: «Это становится не-вы-но-си-мо…»
Три часа назад барон фон Мюкк ворвался в будуар Мелисанды, как всегда – без стука, и навис над ней, словно коршун, готовый вцепиться с беззащитную жертву.
– Прекрасно, мадам! Мало того, что вы имеете бесстыдство принимать своих поклонников в театре, вы теперь принимаете их и в моём доме?! Кто это был?
Мелисанда, от страха потерявшая остатки сообразительности, вжалась в спинку дивана и пыталась защититься от разгневанного супруга французским романом в потрепанной обложке.
– О чём вы? Кто? – пролепетала она.
– Не притворяйся! Кто этот коротышка, которого я встретил на крыльце?! Что это за тип? Вы стали неразборчивы в своих предпочтениях, мадам!
– Это? Фердинанд, ты с ума сошёл! Ты совершенно помешался от своей ревности! – певица в сердцах отшвырнула роман и сложила руки на груди с видом оскорблённой добродетели.
– Кто?!
– Это был полковник Брюстер. Он… он приходил ко мне по делу!
– И какие же дела у вас с полковником Брюстером? – едко поинтересовался барон, присаживаясь на диван и глядя на супругу с явной угрозой. Мелисанда мигом расцепила руки на груди и стала, насколько это было возможным, отодвигаться от мужа. В голосе её зазвучали жалобные нотки:
– Фердинанд, это совершенно не то, что ты думаешь… Ничего такого, уверяю тебя! Я сама была крайне удивлена! Ты же знаешь – это из-за той неприятности у Бёрлингтонов. Когда убили барона Фицгилберта… Полковник пришёл просто поговорить…
– В какую ещё историю ты вляпалась, моя дорогая? О чём это полковник хотел поговорить?!
