Валерий Введенский - Старосветские убийцы
Фейерверк закончился, местные помещики потихоньку разъезжались, прощаясь с гостеприимными Северскими и их неожиданными гостями. На ночь в усадьбе решил остаться урядник Киросиров. Жил он далеко и домой, желая принять участие в обещанной охоте, ехать не захотел. Пантелей Худяков отправился ночевать в село к своей родне.
— В пять пополудни у меня всегда «Фуфайка клок», — продолжала Суховская.
— Что, простите? — Доктор с нетерпением ждал, когда Гаргантюа в юбке отправится восвояси.
— Ну, так Вера Алексеевна чаепитие на аглицкий манер называет.
— А-а, — понял Тоннер.
— Ватрушечку всегда заказываю к чаю. Ну, само собой меренги, конфекты, варенья сортов десять с булочкой. Иногда пирожные прошу сделать или кекс. Часок, а там и ужин готов! Уха с пирожками, блины, вареники. Люблю, чтоб со сметаной и медом. Лучше всяких соусов заморских, сами попробуете! Затем котлетки мясные, а под конец картофельные с начинкой. Снова молочка — и на боковую.
Тоннер поежился:
— И давно такой образ жизни ведете?
— Полтора десятка лет! Как муж преставился, царство небесное. Но последний год что-то чувствовать себя хуже стала.
— Неудивительно, Ольга Митрофановна. С таким питанием… Удивляюсь, что вы еще живы!
— Так и мать моя говорит, — всхлипнула Суховская. — Моришь себя, Оленька, голодом. Придется завтра ко всему прочему еще рубца заказать, голову телячью, сырников горшочек, а на ужин поросенка. Спасибо, доктор, за совет, а то вся извелась.
Суховской подали бричку; пора было прощаться.
— Может, поедем ко мне? — с надеждой спросила помещица. — Как раз к ужину поспеем.
У Тоннера после разговора с Суховской одна мысль о еде вызывала тошноту; он вежливо отказался, сославшись на усталость после тяжелого дня и бессонной ночи. Глаза помещицы увлажнились. Доктор так мил! Как могли бы они быть счастливы! Видно, не судьба! Когда уже залезла в бричку, подошел Роос. В руках держал букет темно-синих астр (под покровом темноты этнограф нарвал цветов с княжеской клумбы). Знак внимания побудил Ольгу Митрофановну по-новому взглянуть на тщедушного американца. Она кокетливо протянула ему пухленькую ручку, а он, прежде чем поцеловать, долго ее сжимал.
— До свиданья, — проговорил Роос. — Буду ли иметь честь лицезреть вас завтра на охоте?
Еще до перевода Суховская каким-то образом поняла смысл вопроса и торопливо ответила: «Да» — хотя до сего момента ни на какую охоту не собиралась.
Бричка вздрогнула, покатилась и почти сразу исчезла в ночи. Следом уехали и Растоцкие. Маша перед неизбежным расставанием с Тучиным была грустна. Саша, получив приглашение от Веры Алексеевны завтра посетить их поместье, на прощанье подмигнул девушке, а она ему нежно улыбнулась. Денис огорчился: завтрашний визит задерживал нескорую встречу с Варенькой еще на один день. И так не домой едут, сначала в Петербург, повидать тучинского кузена Владимира Лаевского.
Глава шестая
— Самая любимая моя комната, — сообщил князь. — Специально приказал сюда чай подать! Только посмотрите, какая красота!
Гости уютно расположились на оттоманках в «трофейной» комнате. Вечера в сентябре прохладны, согреться горячим крепким чаем никто не отказался.
— У брата здесь библиотека была, но книжки французы сожгли, а я по-своему устроил.
Несмотря на большие размеры комнаты, в ней было тесновато: повсюду стояли чучела убитых Северским животных.
— Никодим, егерь мой, дока в таксидермии, — пояснил Василий Васильевич.
Про каждый трофей князь был готов рассказать подробнейшим образом: в какое время года застрелил, да из какого ружья! Ружья висели здесь же, на задрапированных шкурами стенах.
Все вежливо слушали. Кроме застрявших из-за моста путников в «трофейной» чаевничали Митенька, доктор Глазьев, господин Рухнов и урядник Киросиров.
— А эта дверь куда ведет? — поинтересовался генерал.
— В мои покои! — сообщил Северский. — Флигеля по бокам дома заметили?
— А как же! — пыхтя трубочкой, подтвердил Веригин.
— В правом мои покои, в левом — матушкины.
— В таком случае разрешите откланяться! — вскочил с места генерал.
— Ничем не помешаете! — поняв причину замешательства, остановил Веригина рукою князь. — В столовой на стульях сидеть неудобно, здесь же вы спокойно отдохнете. Не беспокойтесь, в моей спальне никакой шум не слышен! Вон того волка…
Кроме генерала, искренний интерес к охотничьим достижениям князя проявлял лишь этнограф. Тоннер заметил шахматный столик, перемигнулся с Митенькой, и они сели за партийку. После десятка быстрых ходов юноша надолго задумался. Столь сильные соперники ему еще не попадались. Тоннер же, игравший любимый дебют, заскучал.
Из покоев со свадебным платьем в руках вышла горничная Елизаветы Северской Мари. Залихватски подкрутив усы, князь поклонился было гостям, но Мари сказала по-французски:
— Мадам просила сперва зайти мсье Рухнова, а потом — обоих управляющих.
Михаил Ильич удивился, развел руками, обращаясь к князю. Тот, покусывая усы, последовал за ним.
Роос подошел с кожаными томиками в руках к скучавшему у окна Шулявскому.
— Сколько хотите? — не тратя времени на пустые разговоры, поинтересовался поляк.
— Лучшему стрелку, так и быть, — сорок рублей.
— По двадцать за том? — удивился Шулявский.
— Кожаный переплет, ручная работа…
— А неплохой бизнес, как говорят у вас в Америке! И что самое главное, законный! Жизнь моя была бурная, приключений на собрание сочинений хватит! Не начать ли, по вашему примеру, книжки писать?
Американец, не понимая, куда гнет покупатель, достал очередное перо:
— Из головного убора американского индейца…
— А Америка велика?
— О да! Два океана ее омывают…
— Отлично! Значит, есть где затеряться! Нате ваши сорок рублей!
Роос протянул книжки, подозревая, что продешевил, но Шулявский энергично замотал головой:
— Фолианты себе оставьте. Путешествовать люблю налегке! Вы подали мне отличную идею и свои сорок рублей честно заработали. Как перееду в Новый свет, начну книжки писать!
— Россия не нравится? Покинуть желаете? — по-своему истолковал слова поляка Терлецкий.
— Рыба, Федор Максимович, ищет, где глубже, — с достоинством ответил Шулявский, — а человек, где лучше!
— Смотрите, как бы не утонуть, — сверля Шулявского немигающими серыми глазами, процедил Терлецкий.
Дверь в покои князя снова отворилась. Оттуда вышел задумавшийся Рухнов; зашли оба вызванных управляющих.
— Сашь, глянь, не Боровиковский ли? — В глубине комнаты Угаров обнаружил портрет и поднес к нему свечу, чтобы лучше рассмотреть.
Тучин привстал с оттоманки:
— С чего ты решил? — удивился он.
Молодые люди принялись вместе разглядывать парадный портрет черноволосой женщины. Сев вполуоборот к художнику, одетая в пурпурное атласное платье прелестница заставила мастера подчеркнуть и соблазнительность небольшой груди, и утонченность длинной шеи, подсвеченной отблесками алмазного ожерелья. Бриллианты блестели и в тяжелых сережках, украшавших маленькие ушки красавицы. Но ярче всего сверкали карие глаза, смотревшие на зрителя ласково и печально. Матово-бледные руки нежно гладили развалившуюся на коленях болонку.
— Манера очень похожа! Впрочем, в атрибуции я не силен, — сознался Угаров.
— Может, и Боровиковский, — внимательно рассмотрев портрет, согласился Тучин. — Сейчас у князя уточним.
Северский вылетел из покоев, шумно хлопнув за собой дверью.
— Ваше сиятельство! Чьей кисти портрет?
— Какой, к черту, портрет? — грубо бросил раздосадованный Северский.
— Здесь вроде один, — внимательно оглядев еще раз «зоологический музей», протянул Тучин.
— А-а! Этот! Ольги Юсуфовой, жены брата.
— Осмелюсь переспросить, ваше сиятельство, чьей кисти работа?
— Не знаю, — раздраженно ответил князь. — Какая мне разница? Я сей портрет продать хотел, благо и желающие были. Брат этой красавицы готов был дать любую цену, чуть не на коленях ползал. Мать запретила, дура старая! Князю Юсуфову пришлось художника нанимать, копию делать.
— Бриллианты хороши! — заметил Шулявский. Желая прекратить пикировку с Терлецким, он тоже переместился ближе к портрету.
— Очень хороши! — согласился Северский. — Екатерина Вторая подарила! Ольга Юсуфова была ее фрейлиной, и императрица на свадьбу ей это имение презентовала и впридачу ожерелье с сережками!
— Царский подарок! — восхитился Веригин.
— Только брат все профукал!
— Неужто проиграл? — удивился генерал.
— Кабы проиграл, не так обидно было бы! Закопал! От французов драгоценности пытался спрятать. А где именно, сказал только Кате, племяннице. Брат погиб, а эта дура из окна выкинулась…
