Елена Ярошенко - Две жены господина Н.
Хозяин уже не раз грозился выгнать его из сторожей за подобное небрежение, и останавливало его лишь одно — платить неприхотливому Гнатке можно было гроши.
Ропшин охранял как раз тот самый амбар, зерно из которого накануне вывезли, и поэтому перешел в теплую сторожку к дяде Евсею, где и заснул крепким сном, полагая, что на пустой зерновой склад никто не позарится.
Теперь-то Игнат уж точно останется без места, так как с амбара сбили замки, внесли туда мертвое тело и подожгли деревянную стену, подложив под нее сбрызнутой керосином соломки, а Гнатка продолжал сладко спать и был разбужен Евсеем, когда пожар уже бушевал вовсю.
Макар Дуга считался среди сторожей аристократом. Военный инвалид, он был хорошим стрелком и, несмотря на хромую ногу, крепким, сильным мужиком и служил за двойное жалованье при складах богатой демьяновской фирмы «Савелия Ведерникова наследники».
Многие мужики попроще ломали перед Макаром шапку и уважительно говорили: «Дуга у нас — человек бывалый! В солдатах служил, егорьевский крест за геройство имеет, в Маньчжурии в боях ногу повредил, в тифу в военном госпитале лежал, теперь у фирмы „Савелия Ведерникова наследники“ на особом счету…»
Фирма «Савелия Ведерникова наследники» была весьма преуспевающей, хотя из всех наследников у Савелия Лукича Ведерникова, демьяновского миллионера, убитого год назад в собственном доме на Соборной площади, осталась только дочь Варвара, продолжившая дело отца. Она и выбрала для отцовской фирмы такое солидное название.
Варвара Савельевна очень ценила людей, начавших службу еще при отце и доказавших свою преданность, как, например, Макар Дуга, и жалованье им платила хорошее.
Макар на вопросы о том, что делал ночью, отвечал уклончиво. В его сторожке, прямо на виду в сенцах, стояла полупустая бутыль керосина. Впрочем, это было дело обычное, без такого предмета, как бутыль или жестяной бидончик с керосином, редко кто в Демьянове обходился, и само по себе наличие керосина на поджигателя еще не указывало.
Судя по слухам, Василиса Трофимкина при жизни была частой гостьей в сторожке Дуги, и, в отличие от других залеток, Макар считался ее постоянной привязанностью.
Если убийство Василисы было делом рук кого-нибудь из сторожей, то Дуга первым попадал в число подозреваемых. Хотя и ярославского купца Барсукова нельзя сбрасывать со счетов. С ним тоже следовало побеседовать обстоятельно.
Правда, не стоило забывать, что смерть Трофимкиной была в одном ряду с гибелью Кочергиной и Феофановой, а в тех делах ни сторожа с пристани, ни купец Барсуков никак не фигурировали.
Дмитрий Степанович, руководствуясь своими смутными подозрениями, поискал, не было ли какой связи между убитой женщиной и Новинским.
Но в этот раз Новинский остался в стороне. Ничего, кроме соображений, что задняя калитка сада Новинских выходит на пустырь, по которому мимо цирка можно дойти до товарной пристани, не было. А в принципе дойти до товарной пристани можно было откуда угодно — городок невелик и расстояние никого не остановит.
Читая медицинское заключение о причинах смерти, Колычев обратил внимание, что, по утверждению врача, Трофимкина незадолго до смерти вступила в половое сношение с мужчиной. Да и ножевые удары, нанесенные Василисе Трофимкиной, отличались от ран, полученных двумя другими женщинами. Это убийство явно стояло особняком в цепочке демьяновских преступлений.
Василиса скончалась от двух ножевых ударов в живот, причем доктор предполагал, что нанесены они были левой рукой. Стало быть, с большой долей уверенности можно предположить, что убийца левша. Это было уже кое-что.
А вот Новинский, вопреки всем подозрениям следователя, в этот раз оказался совсем ни при чем.
— Вот, Дмитрий Степанович, вы мне верить не хотели про ведьму-то, — говорил Васька, наливая хозяину за обедом суп. — Может, и теперь скажете — выдумки, сказки? Сказки-то плохие вышли! Третья баба загубленная… Это ж ужасти просто, весь город гудит. Городской голова Бычков, сказывали, хочет просить батюшку из Никольской церкви крестным ходом с иконами и молитвой вокруг Демьянова обойти. И правильно, дело это хорошее. Надо же город от нечисти оградить. Перчику молотого желаете? Перец кайенский, жгучий — страсть… Я в прибор давеча забыл подсыпать, но ежели вы желаете, так подам…
Но следователю было не до перца.
— Вася, ты все сплетни городские знаешь. Скажи-ка мне, что про эту Василису Трофимкину слышно? Наверное, на рынке сегодня говорили что-нибудь.
— Говорили, а как же. Многие ее жалеют, особливо мужики, из тех, кто знакомство с ней водил. Василиса хоть и гулящая была, а баба добрая, с душой. Макар-то этот, сторож с пристани, рассказывают, хотел сперва, как из Маньчжурии вернулся, с ней жить вроде как с женой. Макар, дескать, говорил: «Мне по вдовьему делу без бабы тяжело, а Васена всем хороша, хоть и потаскуха. Ну, к примеру, венчаться, — говорил, — я с такой-то не буду, а сожительствовать, что ж, можно. А там, — говорил, — погляжу. Если под каждого стелиться перестанет, может, и вокруг аналоя еще обведу…»
— Значит, ревновал?
— Ну, ревновал или не ревновал, не знаю, не скажу. Скорее это, как его… Ну, это… Петр Сергеевич, помню, научили меня словечку хорошему… А, вспомнил — нравственные устои воспитывал. Вот.
Университетский приятель Колычева Петр Бурмин, гостивший в Демьянове у однокашника, любил иногда побеседовать с Василием на разные душеспасительные темы.
Васька, обладавший хорошей памятью, не замусоренной излишним образованием, нахватался от господина Бурмина барских слов и теперь порой позволял себе ими щегольнуть в важных беседах.
— Он, Макарка-то, вместе с покойным мужем Васены в Маньчжурии воевал. Ну Трофимкин-то там и остался, упокой, господи, его душу. А Макар Дуга с японской войны вернулся с солдатским Георгием на груди, да только хромой и контуженый. И вроде как собирался вдову дружка-солдата поддержать. А Василиса тогда уж погуливать начала. Ну и Макар тоже своего не упустил. И вот ведь фрукт этот Дуга — сам с ней спал и сам же нравственные устои у ней, у дуры, воспитывал. По-моему, так уж либо одно, либо другое. Но Дуга-то контуженый, что с него возьмешь? Порой в голову ему стукнет, и пошло-поехало — хвать что под руку ни попадя, кочергу так кочергу, полено так полено, а то дрын из забора вырвет и давай кого-нибудь гонять… За нравственность народную он, вишь, душой болеет. Потому и дрыном махать здоров…
Опрашивая Макара Дугу и купца Барсукова, Колычев все сильнее убеждался, что оба они темнят и крутят, причем делают это не слишком умело.
Ярославский купчишка трясся от страха как осиновый лист и то ли плохо понимал, о чем его спрашивают, то ли пытался улизнуть от ответа, лишь со стенаниями повторял без конца: «Ох, грехи наши тяжкие!»
Дуга держался уверенно, даже нагло, но ответы давал совершенно противоречивые и ни с чем не сообразные. Ясно было, что все это неспроста.
Глава 11
— Митя, ты уже несколько дней не был у нас в цирке. Тебе надоело наше представление?
Бетси лежала рядом с Колычевым, нежно поглаживая и перебирая пряди волос на его голове. Дмитрий млел с закрытыми глазами, наслаждаясь покоем и осторожными, ласковыми прикосновениями женской руки. Когда-то его гладила по голове мама, укладывая маленького Митю спать… Господи, как это было давно!
— Прости, ты, кажется, о чем-то спросила, — сонно пробормотал он.
— Почему ты перестал бывать в цирке?
— Я очень занят. И к вечеру устаю смертельно. Ты же знаешь, в городе случилось еще одно убийство… Если мы с господином Задорожным в самое ближайшее время не арестуем убийцу, горожане начнут бросать в нас на улице камни.
— Ну что ты, демьяновцы совсем не такие кровожадные! И ты не евангельская блудница, чтобы побивать тебя камнями на улицах.
— Однако на нас с приставом уже весьма косо смотрят, да и разговаривать стали сквозь зубы. И, наверное, люди правы. Наша обязанность их защитить и добиться торжества закона, как ни высокопарно это звучит. Говоря проще, женщины не должны бояться ходить в одиночку по городу, а убийца должен болтаться на виселице или гнить на каторге. А я, представитель судебных властей, сколько ни бьюсь, не могу помочь ни первому, ни второму из этих насущно необходимых дел.
— Перестань, не казнись! Ты же делаешь все, что в твоих силах.
— Иногда я кажусь себе таким беспомощным, просто никчемным. Может быть, я вообще занялся не своим делом?
— Ну как же не своим? Ты ведь юрист.
— Такому дураку, как я, нужно служить поверенным у какого-нибудь фабриканта и помогать ему грамотно составить текст договора с поставщиками, а не браться за серьезные уголовные дела… Знаешь, на меня порой такая тоска нападает, что как-то не до цирка, тем более на всех, кроме тебя, я там уже насмотрелся. А почему ты спросила о цирке?
