Николай Свечин - Дознание в Риге
– Пользует – это что значит? – уточнил Яан.
– Ну, продает там краденое, собирает плату за право торговать селедкой…
– Плату собирает? И что, дают?
– Дают, иначе могут порезать. Или товар на землю вывалят.
– А полиция куда смотрит?
– Как обычно: поверх голов. Околоточному проще не замечать. Конечно, когда дело доходит до полицмейстера и тот спускает участковому приставу, тогда начинают суетиться. Изображают усердные поиски. В серьезных случаях могут и арестовать кого-нибудь из шайки. Но Ярышкин уже при хороших деньгах, он откупается.
– Господа, – обратился Лыков к рижанам, – вопрос к вам обоим. Ярышкин мог убить старшего Титуса? Ведь не всякий налетчик пойдет на мокрое дело.
Те переглянулись, и Растегаев осторожно ответил:
– На Московском форштадте все бывает. Самое поганое в городе место.
– Там примерно шесть или семь шаек, – добавил Никифоров. – Это не считая шпанки из рабочих. Шпанка по мелочам хищничает: часы где сорвет, рублевину у прохожего отымет. А настоящие бандиты громят зажиточные квартиры и воруют по складам. Вот на Масленицу на Спасо-Церковной улице из амбара Товарищества сахарных заводов украли пятьдесят пудов сахару. Это же на ломовике нужно было вывозить!
– Сахар пусть, а убийства?
– Алексей Николаевич, есть и они, – тщательно подбирая слова, ответил хозяин. – Только скрывают. На той неделе стали на Семеновской погреб копать и отыскали скелет. Не из древних.
– И что?
– Грохнули кого-то и зарыли. А в статистике отмечено как смерть от неизвестной причины в стародавние времена.
– А на самом деле чей был скелет?
– Шайки эти, о которых я сказал, вечно друг с дружкой воюют. Делят Московский форштадт. Ну, как на любой войне, есть потери. Думаю, это их покойник. Павший, так сказать, солдат.
– Или давеча углубляли Двину напротив Замка, – подхватил Растегаев. – Глядь, а в черпаке-то кости! Половина туловища. И тоже списали на несчастный случай, будто это утопленник.
– Что же, он сам себя пополам распилил, перед тем как в реку броситься? – возмутился Яан.
– Нет, его-де землечерпалка ковшом перерубила.
– Ну у вас и порядки! – осудил Алексей. Но подумал и добавил: – Впрочем, так везде.
Мужчины помолчали, прихлебывая чай. Потом надворный советник обратился к хозяину:
– Вы сказали, на Московском форштадте несколько банд и они между собой воюют. А есть главная? Имеется там «король»? Вот как Цвейберг у немцев.
Никифоров покачал головой:
– Нету. Каждый сам за себя и против всех.
– Есть одна шайка, она посильнее других будет, – возразил Растегаев.
– Ты Рейтарова имеешь в виду? – вскинулся Александр Лукич.
– Да. Человек в большую силу вошел. И людей у него вдвое гуще, чем у любого из противников.
– Расскажите нам про него, – попросил Лыков.
– Приехал он из Митавы шесть лет назад, – опять взял слово хозяин. – Видать, там его прижали, вот и сменил приписку. Огонь! Смел и напорист. Подминает под себя форштадт, чем дальше, тем больше. Кличка у него, понятное дело, Вовка Рейтар. Штаб Вовки на улице Тургеневской, в пивной Мунге.
– Я рассуждаю вслух, – начал Алексей. – Конечно, не зная обстоятельств так, как их знаете вы… Мои рассуждения, возможно, покажутся смешными. Не мог ли Язеп попасть между жерновами? Сделаться жертвой войны банд?
– Мог, – сразу же ответил Никифоров. – Версия не хуже других. Например, он был наводчик у Ярышкина, но потом решил переметнуться к Рейтарову. Отдал богатую квартиру, чтобы выслужиться. А Иван Иваныч отомстил.
– Откуда известно, что Титус был наводчиком?
– Внутреннее осведомление сообщило.
– И как он это делал?
Никифоров в очередной раз покосился на лесопромышленника и ответил:
– Извините, Яан Францевич. Вам неприятно будет это слышать.
– Валяйте.
– Брат ваш был из хорошей семьи, но сбился с колеи. Учился в Политехникуме, не закончил, но знакомые из высшего круга у него остались. И вот он повадился ходить к ним в гости. А после его визитов квартиры те ловко громили. В конце концов люди заметили такие совпадения, и перестали пускать столь опасного человека.
– У вас есть свои осведомители в преступной среде? – спросил Лыков.
– Мы все, надзиратели сыскного отделения, распределены по участкам. Александр Лукич как раз и занимался Московским форштадтом, – пояснил Растегаев. – Конечно, агентура имеется, и он ее всю помнит. А я со своей стороны помогу.
– Тогда, господа, прошу вас заняться этой версией.
– Слушаемся, – хором ответили рижане.
– Еще вот что, – сказал Титус. – Брат мой по своему характеру не мог обходиться без женщины…
– Это так, – хмыкнул Никифоров. – Бабам он всегда нравился. Когда я его засадил в кутузку, ходила ко мне одна. Деньги предлагала и даже себя!
– Женщины действительно вились вокруг брата, – подтвердил Яан. – Смолоду так было. Но в квартире на Лугово-Граничной он жил холостяком. Полагаю, у Язепа имелось еще убежище, которое сыскная полиция не нашла, потому что не очень и искала. Там живет его последняя подруга. И она может сообщить что-нибудь важное.
– Понял, Яан Францевич, – записал себе Никифоров. – Ни как зовут, ни адрес, конечно, вы не знаете?
– Нет. Но кто-то да знает.
– Займусь.
Хозяин мялся, словно хотел что-то спросить, но не решался. Титус заметил это и сказал:
– Говорите. Между нами не должно быть недомолвок.
– Непонятно мне… Фамилия ваша латышская, имя у брата тоже латышское. А у вас имя эстонское. Как так вышло?
Пришел черед удивляться Лыкову – он всегда считал своего друга латышом.
– Да, буква одна лишняя, – согласился Титус. – Должны были назвать Яном, без «а» в середине. Но матушка моя покойница была эстонка из Ревеля и назвала меня так в память о своем отце.
На этом беседа закончилась. Растегаев задержался у приятеля – им надо было оговорить детали предстоящего дознания. Рижане остались довольны: заказ богатый, материал знакомый. А приезжие отправились в гостиницу. Извозчик ждал под окнами и домчал их быстро. Понтонный мост уже развели, ехали по Железному[26]. Еще днем Яан успел рассказать приятелю про него. Мост погубил своего создателя! Он был выстроен в 1871 году по планам профессора Бесара. И во время строительства тот упал с пролета и погиб. Сейчас в темноте мост казался особенно зловещим. Внизу по Двине нескончаемой лентой тянулись плоты. Весна – самый разгар лесного промысла. Лыков только вздыхал. Эх, пропал год! Без хозяйского глаза там, на Ветлуге, успехов не жди. Рукавицын, конечно, дело знает. Но на нем стройка, имение, лесоохрана… Ну что, пропал, так пропал. Яков важнее барышей. Они пробудут здесь столько, сколько нужно.
Титус тоже молча взирал на чужие плоты. По приезде в гостиницу он сразу пошел спать, а может, просто хотел побыть один. Алексей засел в ресторане и начал истреблять пиво. Он решил перепробовать все местные сорта. Но битва вышла неравной. Немцы – искусные пивовары, и выбор в Риге оказался гигантским. После шестой кружки глаза у сыщика стали слипаться. Вальдшлоссенское надо запомнить, подумал он, поднимаясь в номер. С этой нехитрой мыслью и уснул.
Глава 3. Незаконное дознание
Утром приятели обсудили вчерашнюю беседу. Титусу новый их порученец тоже понравился. Оставалось надеяться, что он сдвинет дело с места. Без полномочий, имея в противниках здешнюю полицию, сами по себе приятели бессильны. А к тому времени, когда вернется Суровцев, закончится отпуск и у Лыкова.
– Ну, пошли ловить гадов, – сказал Алексей после завтрака.
– Эх! Дали бы нам их допросить… – помечтал Яан. Но мысль была наивной. Допустим, приятели поймают ту шпанку, что угрожала Титусу в первый его приезд, и доставят в участок. Дальше что? Как частные лица, они после оформления протокола сразу будут выпровожены оттуда. Арестованных поместят в следственную тюрьму и назначат суд. Все. Единственная польза для дознания – то, что станут известны имена мазуриков. И Никифоров поймет, из чьей они шайки. Ну и вообще… Если ворошить палкой в осином гнезде, глядишь, что-то и откроется. Главное, чтобы тебя при этом до смерти не закусали.
Итак, Яан снова оказался возле дома номер семь на Лугово-Граничной улице. Она называлась так потому, что отделяла городские выгонные луга от жилых кварталов. Власти переименовали улицу в Стрелковую, но все называли ее по старинке. Местоположение улицы необычное: одной стороной она выходит к садовым хозяйствам. Теплицы Гегингера сменяются клубничными грядками Вагнера, и шум Николаевской улицы досюда не доносится.
Лыков с Титусом рассчитывали выманить бандитов. Для этого Титус упрямо мозолил всем глаза: зашел к хозяину, опросил соседей, извел буфетчиков в окрестных пивных. Приятели предполагали, что злодеи захотят проучить незваного гостя именно в садах, где это делать удобнее. Так и вышло.
