Юрий Бурносов - Три розы
Альтфразе обитал в приземистом доме из красноватого камня, мимо которого Бофранк проходил не раз и не два. Прислужника у входа не было, и толкователю пришлось долго колотить в двери, прежде чем некий мордастый увалень не выглянул наружу и не осведомился, для чего же прибыли досточтимые хире. Узнав, что они желают видеть по важному делу референдария Альтфразе, увалень с грубоватой любезностью пригласил их войти и, держа перед собою свечу, повел по темной лестнице на второй этаж, где в большой комнате с занавешенными окнами коротал свои дни хире Альтфразе.
Старик был облачен в халат с кистями, порядочно засаленный и покрытый всякого рода пятнами, а также ночной колпак; обстановка в комнате была сродни таковой в жилище Альгиуса, только книг было заметно больше.
– Чем могу служить? – спросил старик приятным бархатным голосом.
– Меня зовут Хаиме Бофранк, я субкомиссар Секуративной Его Величества палаты, – без обиняков начал Бофранк, – и я хотел бы получить от вас помощь. Не могли бы вы растолковать мне сновидение, что мучает меня вот уже несколько ночей подряд? Дело в том, что я уже обратился к одному сведущему человеку, и он открыл мне вещи неприятные, даже жуткие, посему я хотел бы проверить это.
Бофранк был испуган словами Альгиуса, хотя и не признавался себе в этом. Он с самого начала чувствовал, что сон не сулит ничего хорошего, но никак не ожидал, что дела его настолько плохи.
– Кто же этот умник? – спросил старик ехидно.
– Я не хотел бы называть его имени.
– Что ж, я попробую помочь вам, ибо постиг многое. Я знаю, кое-кто считает меня утратившим рассудок, но я не таков – нет, смею вас заверить, почтенные хире! Годы и годы посвятил я учению, постижению знаний, и знания эти светлы – ведь даже святая миссерихордия не нашла в моих работах и откровениях еретического умысла! Ведь, как известно, не должно наказывать даже за колдовство, если оно принесло пользу, – например, в таких случаях, как излечение болезни или отведение бури. Сие суть природный дар, посланный господом, точное знание секретов природы, и его надо отличать от искусственного, рожденного благодаря помощи дьявола. Но не будем более об этом! Займемся делом! Что нужно вам? Мне ведомо многое: гадание по семенам – аксиномантия, с помощью петуха или иной птицы – алектриомантия, с помощью муки или отрубей – альфитомантия, с помощью внутренностей детей и женщин – антинопомантия…
– Полагаю, мы не будем заниматься таковой? – осведомился не без отвращения Бофранк.
– Как будет вам угодно… По числам – арифмомантия, на игральных костях – астрагаломантия, по воздуху – аэромантия. Можно также гадать по травам – суть ботаномантия, по звукам из живота – это называется гастромантией, по земле – суть геомантия.
И если уж существует гадание по земле, то как не быть гаданию по воде? Называется оно гидромантией, так же, как гадание по вращению шара – гиромантия, а по пальцам – дактиломантия.
Есть люди – и я отношусь к их числу! – сведущие в идоломантии – гадании по изображениям и фигуркам, а также в ихтиомантии – по рыбам.
Гадание по дыму именуется капномантией, по растопленному воску – карромантией, по зеркалам – катокстромантией, по медным сосудам – каттабомантией. Тот, кто гадает по свету свечей и ламп, называется лампадомантом, по миске с водою – леканомантом…
– Позвольте, но гадание на воде называлось как-то иначе, – вмешался Альгиус.
– Прошу заметить, что в том случае речь шла о воде иной, скажем, проточной, а тут говорится о миске, – сказал с плохо скрываемым возмущением Альтфразе. – Итак, это леканомантия, и не путайте ее с гидромантией! Существуют также ливаномантия – гадание по сжиганию ладана, литомантия – по камням, махаромантия – при помощи ножей, сабель и иных клинков, ойномантия – по вину…
– Сей способ я бы не прочь испытать, – вставил с усмешкою Альгиус, но референдарий лишь презрительно на него посмотрел и продолжил:
– Омфиломантия – по форме пупка, ониромантия – по снам, онихомантия – по гвоздям, ономатомантия – по именам, орнитомантия – по полету и крику птиц, пиромантия – по огню, подомантия – по ногам, роадомантия – по звездам, сикомантия – по винным ягодам, спаталамантия – по шкурам, костям или экскрементам, стареомантия – по явлениям природы.
Прервавшись, Альтфразе сделал несколько глотков из кувшина, чтобы промочить пересохшее горло. Воспользовавшись этой паузой, Бофранк молвил:
– Из названного вами нас более всего интересует ониромантия, сиречь гадание по снам, об одном из коих я уже сказал вам, едва вошел.
– Отчего же?! – воскликнул неугомонный референдарий. – Есть ведь еще гадание по теням, по поведению животных, по пеплу, по свернувшемуся молоку, по руке, по написанному на бумаге…
– Но меня интересуют прежде всего сны, – сказал субкомиссар. – К тому же, насколько я знаю, вы достигли несравненных успехов именно в этой области.
– Это так, хире, – с достоинством отвечал Альтфразе, – и я вас с вниманием выслушаю, но прежде пускай этот юнец, что смотрит то ли на меня, то ли вон в тот угол, – этого понять я никак не могу, пускай даже я провалюсь тотчас же в подпол ко всем ста двенадцати дьяволам преисподней… так вот, пусть он покинет мое жилье и более тут не появляется, ибо он чрезмерно глумлив и не умеет вести себя в приличном обществе.
Хихикая и закрывая ладонью рот, Альгиус поспешил покинуть комнату, а довольный референдарий огладил свои неопрятные одежды и сказал:
– Кого я никогда не любил, так это глупцов, рассуждающих о вещах, неподвластных их пониманию! Но полноте; что же вы хотели рассказать мне?
Бофранк со вздохом поведал референдарию о своем сне, подумав, что делает сие уже не в первый раз и даже, вполне может быть, уже напоминает лицедея. Референдарий слушал внимательно, кивая в такт словам субкомиссара, когда же тот закончил, произнес со скукою:
– Сон ваш банален и прост для прочтения, оттого я не стану употреблять здесь специальных слов и цитировать людей, сведущих в сих вопросах. Скажу прямо: ничего хорошего ваш сон вам не несет, и я бы на вашем месте тотчас озаботился разрешением своих земных дел, а еще лучше удалился бы в монастырь – к служению господу, ибо это единственный способ как-то отсрочить скорбный удел. А теперь, почтенные хире, я желаю отдыхать, дабы потом кое-что записать для своей книги. Тому же юному олуху, которого я выгнал вон, лучше всего дайте хорошего пинка и гоните от себя прочь, как и я; ибо узнал я его – это жалкий штукарь Альгиус прозваньем Собачий Мастер. Не знаю, отчего его именуют таковым странным образом, но уж наверное не за благие дела и заслуги.
Сложив руки на животе, референдарий показал, что не имеет намерения продолжать разговор, и присутствующим не оставалось ничего иного, кроме как покинуть комнату.
Альгиус обнаружился внизу – он приятельски беседовал с давешним мордастым увальнем-привратником. Из беседы с ним Альгиус вынес, что референдарий, по мнению домашней челяди, совсем рехнулся и никто не понимает, отчего же его выпустили из приюта для скорбных рассудком.
– Но кое-что я все же понимаю, – добавил Альгиус, показывая изрядной толщины книгу. – «Рассуждения», автор – не кто иной, как хире Альтфразе.
– Где ты ее взял? – поинтересовался Жеаль, хотя ответ был и без того абсолютно ясен.
– Не в лавке же купил, – отвечал Альгиус с неизменной улыбкою. – Там лежало их две кипы, не убудет… Полагаю, хире Альтфразе стал надобен миссерихордии, которая, как сам он сказал, закрывает глаза даже на его художества с чтением снов и прочие смутные вещи. А книга прелюбопытная! Вот, к примеру: «В Оксенвельде жил похотливый деревенский малый, имевший дело с коровой, которая вскоре забеременела и через несколько месяцев произвела на свет плод мужеска пола, который был не теленком, но человеком. Многие видели, как он выходил из живота своей матери: подняв новорожденного с земли, отдали кормилице. Мальчик вырос, был воспитан в истинной вере и заявил, что хочет молитвой и трудом искупить грех своего отца, и так продолжалось до зрелости. Но к старости он стал чувствовать в себе отдельные коровьи наклонности, например тягу к поеданию травы и жеванию жвачки.
Что следует думать об этом?
Был ли он человеком?
Для меня это несомненно; но я отрицаю, что его матерью была корова. Каким же образом это могло случиться? Дьявол был уведомлен о грехе его отца и ради своего удовольствия сделал корову якобы беременной, а затем тайно принес откуда-то младенца и поместил его в корову, которая раздулась от ветров, чтобы казалось, будто он родился от коровы».
– Вот так, – наставительно произнес Альгиус, закрывая книгу. – Как ни крути, а виноват дьявол. Что ж, поделом ему! Но вы, хире Бофранк, вижу, невеселы – неужто Альтфразе толковал ваш сон так же, как и я?
– В том-то и дело, – отвечал Бофранк, который и в самом деле был чрезвычайно расстроен. И Альгиус и референдарий сходились в одном – жить новоявленному субкомиссару осталось недолго.
