Елена Ярошенко - Визит дамы в черном
— Мне было не до того, чтобы прислушиваться, не доносятся ли из дворницкой какие-нибудь звуки. Своих бед хватает… Надо поговорить с полицией, чтобы не раздували тут дела. Велика фигура — спившийся дворник! У нас дом для благородных состоятельных жильцов, и такие скандалы не идут на пользу. Мало того, что сыскные агенты всех подряд расспросами беспокоят, так еще нервные дамы будут теперь бояться по двору проходить. Как бы кто договор об аренде квартиры не вздумал расторгнуть… Вот, вовремя не согнали хама с места — теперь расхлебывай кашу. Управляющему нужно выволочку за ротозейство сделать… Клавдия Тихоновна, подавайте кофе! Не век же вас ждать… Марта вчера была в растрепанных чувствах, а сегодня, смотрю, оправляется, раз дворником покойным интересоваться стала. Я знал, что моя дочь сможет взять себя в руки и не будет долго тосковать да горевать из-за какого-то жалкого студентишки!
Но дочь Федора Ивановича была по-прежнему в растрепанных чувствах, и интерес к ночному происшествию ничего тут не менял. Опала на Митю оказалась такой неожиданной, что Марта просто не могла придумать, что же теперь делать.
— А ты ничего не делай, перетерпи, — советовала Клавдия Тихоновна. — Небось папеньке-то наговорили на Митю зазря, люди злые бывают, а что тут поделаешь? На каждый роток не набросишь платок. Оно все со временем утрясется, папенька успокоится, простит Митю. А может, еще и правда как-нибудь откроется, Федор Иванович поймет, что впустую погорячился.
Старушка обиделась на хозяина, не давшего ей насладиться обсуждением сенсационной новости, и готова была принять сторону Марты, но только не явно, а потихоньку.
— Ты, девонька, Мите-то пошли записочку, объясни ему все. Пусть пока сюда не ходит, не дай Бог, скандал какой с Федором Ивановичем выйдет. Не нужно папеньку лишний раз тревожить. Митя — юноша умный, он все поймет и тебя не осудит.
Марта ушла в свою спальню, написала записку Колычеву, а потом со скуки стала читать новый роман, купленный накануне в книжной лавке. Зачитавшись, она не заметила, как прошло полдня. Федор Иванович давно отправился по делам, предупредив, что к обеду не вернется, а сразу уедет в Павловск. Фиона тоже исчезла. Когда Марта вышла наконец из своей комнаты, она не нашла даже Клавдию Тихоновну и Марусю — женщины поехали за покупками на рынок. Марта взяла из буфета каких-то сладостей — изюма, конфет, подсохших пряников, которых никто в доме, кроме кухарки, не ел, и по черной лестнице вышла на задний двор, где за сараями играли дети прислуги. Раздав ребятишкам угощение, вызвавшее полный восторг, она подозвала одного мальчика постарше, по-взрослому одетого в картуз и сапоги.
— Тебя Мишей зовут, да?
— Мишкой, — согласился паренек, выжидательно глядя на Марту.
— Помнишь, ты мне уже помогал когда-то?
— Письмо, что ли, передать?
— Да. Выручи меня еще раз, пожалуйста. Вот эту записку отнесешь по тому же адресу и отдашь тому же господину. Если его не будет дома, обязательно дождись, пока вернется, и отдай в собственные руки.
— Это студенту на Гороховую нести, что ли? — Мишка снял с головы картуз и спрятал в нем послание Марты.
— Да. Вот, я записала тебе адрес, если забыл. Ты ведь грамотный?
— Ну, — Мишка продолжал смотреть выжидательно, по его мнению, в такой просьбе явно чего-то не хватало.
— Вот тебе деньги, это на извозчика, а это — за труды.
— Ой, спасибо, барышня! — Лицо Мишки сразу прояснилось. Ребятишки помладше с завистью посматривали на его «добычу». Паренек обстоятельно спрятал деньги подальше в карман. — Не беспокойтесь, все в лучшем виде исполню.
— Не перепутай ничего! — крикнула Марта вслед убегавшему Мишке, но он уже исчез за воротами.
Через два часа Марта встретилась с Колычевым. Она сумбурно рассказала о странном требовании отца прекратить всякие отношения с Митей и вскользь, к слову, о том, как отец бродил ночью по дому без сна и пил водку. Видно, он тоже переживает.
— Мне отца даже жалко стало. У него было такое лицо — грустное, усталое. Может быть, у него какие-нибудь неприятности? Из-за этого и на тебя ополчился. Знаешь, когда человеку плохо, его все вокруг раздражают, он готов без причины сердиться. А тут еще эта история с дворником… У нас ведь ночью произошло убийство в доме. Дворника зарубили топором. Помнишь, я рассказывала тебе о нашем странном дворнике. А теперь его убили, прямо в дворницкой. Так страшно! Полиция проводит дознание, а отец не хочет, чтобы они жильцов расспрашивали, потому что для дома и так дурная слава обеспечена — все эти разговоры, объяснения… Но ведь все-таки человека убили. Полиция просто так это дело не оставит. Наша кухарка Маруся считает, что его любовница убила, из ревности, а Клавдия Тихоновна говорит, что дворник связался с жуликами, а может, и с бандитами, у него много денег шальных вдруг откуда-то появилось…
— Марта, пожалуйста, расскажи мне все еще раз и очень подробно. Все, не упуская ни одной детали.
— О чем? О смерти дворника или о том, что папа о тебе говорил?
— Обо всем, что случилось вчера и сегодня, о том, что говорил и делал твой папа. И о смерти дворника тоже.
Марта еще раз подробно, стараясь ничего не упустить, пересказала все вчерашние и сегодняшние события в мельчайших подробностях. Митя иногда задавал вопросы и все больше и больше мрачнел.
— Я еще не во всем разобрался и не буду говорить тебе о своих подозрениях прежде времени, но мне кажется, Марта, что тебе угрожает опасность.
— Мне, Митя? Да с какой стороны? У меня и врагов-то нет. Я ведь не пьяница-дворник, и собутыльники не разобьют мне голову…
— Я говорю серьезно. Дай мне слово, что если хоть что-то тебя насторожит, что-то напугает, просто покажется странным, — ты сразу, слышишь, сразу же обратишься за помощью ко мне.
— Ну, конечно, Митя, к кому же еще?
— Помни, Марта, это очень важно — как только что-нибудь в твоей жизни окажется не таким, как всегда, ты сразу придешь ко мне.
Они проходили по Вознесенскому проспекту. Сплошной ряд мрачных, потемневших домов уходил куда-то вдаль.
— Иногда Петербург кажется мне ужасно тяжелым, — сказала вдруг Марта.
— Тяжелым?
— Да, именно тяжелым! Он давит на меня, Митя.
— Ты же так восхищалась его красотой.
— Да, он очень красивый, но у него есть парадная сторона и изнанка. С изнанки — он холодный, мрачный и всегда хочет раздавить маленького человека.
— Марта, это нервы, как можно говорить так о Петербурге?
— О нем можно говорить еще и не так.
Марта прочла по-польски несколько стихотворных строк.
— Очень красиво, но я почти ничего не понял.
— Это Мицкевич:
Меня давно тревожит мысль одна,
Что Петербург построил сатана.
Тут улицы прямы, мрачны и узки,
Как тесные ущелья между скал…
Я понимаю, почему Мицкевич так не любил Петербурга. Как хорошо, уютно и спокойно в Варшаве. Какой это родной и теплый город! Не нужно мне было сюда приезжать, Митя. Чужая я здесь, всем чужая!
— Пожалуйста, не говори так! Ведь мы здесь встретились, это же такое счастье, что мы встретились, Марта!
Дмитрий обнял ее и стал целовать. К ним тут же со строгим лицом направился городовой, но, разглядев, что парочка из «благородных», смягчился и, взяв под козырек, устало сказал:
— Господа, ведите себя благопристойно!
Глава 8
Через два дня Марте принесли повестку от судебного следователя, приглашавшую ее явиться в здание Окружного суда для дачи свидетельских показаний. Вторую повестку, адресованную Федору Ивановичу, тоже доставили на петербургскую квартиру Марты. Пришлось дать телеграмму в Павловск, чтобы вызвать отца.
Марта, увидев сероватый листочек повестки, испугалась и расстроилась.
— Клавдия Тихоновна, зачем меня вызывают? Я ведь ничего не знаю об убийстве и ничего не смогу рассказать. И папу вызывают… Зачем?
— Голубушка, да чего ты боишься? Прямо затряслась вся. Успокойся. Дом-то твой, стало быть, дворник — твой служащий. Вот дознаватель и решил с хозяевами поговорить, может, что интересное про покойного узнает. А как поймет, что тебе рассказать ему по делу нечего, так и перестанет на допросы таскать. Ты там ему прямо скажи: «Я, дескать, господин следователь, знать ничего не знаю, ведать не ведаю. А если есть у вас интерес к делу, призовите к себе экономку мою, Клавдию Тихоновну, она вам всю правду, как есть, изложит!» Мне-то повестку не прислали небось. А я-то уж нашла бы, о чем следователю порассказать.
На следующий день Марта и Федор Иванович, специально пожаловавший из Павловска для беседы с судебным следователем, подъехали к зданию Окружного суда на Литейном проспекте и поднялись на третий этаж. В длинный коридор, характерного для всех присутственных мест унылого вида, выходил ряд одинаковых дверей. Дежурный курьер взял у Багровых повестки и отнес их в кабинет, на котором красовалась табличка: «Судебный следователь 2-го участка Адмиралтейской части г. С.-Петербурга».
