Виктор Егоров - Заговор против «Эврики». Брошенный портфель
— Где сейчас Фридрих Шульц и как он живет? — спросил Илья.
— Фридрих и Ольга в Новосибирске. Он инженер-конструктор, она экономист, работают на одном заводе. У них двое ребят. Вот забыл только — то ли две девочки, то ли мальчишки.
— Можно им написать?
— Конечно. Черкни хоть пару строк, им будет приятно, а то они довольствуются тем, что изредка пишу им о тебе я. Только учти — он не Шульц, а Краснов, при регистрации брака он принял фамилию Ольги. Ты сам понимаешь — почему.
— Из Баку обязательно напишу,
— Хочу обрадовать, Илюша. Ты награжден орденом Красной Звезды, тебе присвоили очередное звание — майор.
— Большое спасибо, Николай Федорович, — растроганно сказал Илья. — Передайте мою благодарность и скажите, что я все сделаю для Родины, для советских людей.
— Времени у нас мало. Давай-ка расскажи, что не поместилось в сообщении, а я запишу. — Авдеев достал блокнот и карандаш.
В дверь постучали. Переводчица, молодая девушка, покраснев, спросила по-английски, не хотят ли господа пассажиры чаю. Из-за ее спины выглядывал усатый проводник.
— Чаю пока не надо, скажите, чтобы нам дали шахматы, — ответил по-английски Авдеев.
Проводник принес шахматы.
Пристроив их на столике и положив рядом блокнот, Николай Федорович сказал:
— Теперь, если кто и зайдет в купе, увидит только, что мы играем в шахматы. Ну что ж, продолжай…
Они почти не выходили из купе. Переводчица высказала предположение, что пассажиры — шахматисты-профессионалы, они разыгрывают интересные партии. Николай Федорович был доволен. Беседуя с Ильей, он убедился, что перед ним человек, хорошо разбирающийся в людях, умеющий отличить факты от вымысла, существенное от несущественного, дать правильную оценку событиям. Это он чувствовал и раньше по сообщениям Ильи. Ему было приятно, что его воспитанник оказался толковым человеком.
В Баку Илья остановился в гостинице “Интурист”. Город встретил его не особенно приветливо. Дождь как из ведра поливал улицы. Вода пузырилась в лужах. На тротуарах — ни души. Пешеходы укрылись в подъездах, жались у витрин. Только два потока автомобилей и автобусов неслись друг другу навстречу, поднимая фонтаны брызг.
Илья терпеливо записывал то, что не успел передать Авдееву в поезде.
Наконец дождь кончился, небо посветлело. Илья пошел к Авдееву. С крыш на асфальт шлепали последние капли дождя. Прохожие выходили из укрытий, недоверчиво поглядывая на небо.
Илье хотелось посмотреть город, но после встречи с Авдеевым он должен был ехать на заграничную пристань, от которой отходил в этот день пароход в Пехлеви.
Приближение иранских берегов Илья встретил на палубе. Стояло знойное утро. Впереди, там, где морские просторы час назад будто сливались с небом, уже синели громады гор. Очень быстро они приняли ясные очертания — стал виден приморский городок Пехлеви, утопающий в апельсиновых рощах. Справа — зеленый островок, на котором расположены учреждения города, слева — казьянская сторона с ее отлогим берегом и гаванью. Отсюда шла асфальтовая лента шоссе в Тегеран. Пароход остановился и загудел. Утлая лодчонка доставила лоцмана, и через полчаса пароход пришвартовался к пристани.
Когда Илья вышел из таможни, пароход разгружался. Грузовая стрела свесила над пристанью большой ящик. Толпа иранских рабочих заволновалась, зашумела. Двое быстро подогнали ручную тележку, отцепили ящик, бегом повезли его к складу. Широкие штаны и длинные рубахи без поясов трепыхались на тощих телах бежавших рабочих, как пустые мешки. Звонко хлопая по асфальту босыми ногами, грузчики в предвкушении заработка, весело покрикивали:
— Хабарда! Хабарда! — хотя на их пути не было ни души.
Илья был поражен массой уличных торговцев, шумно предлагавших то рыбу, то диких уток, которые водились в тех краях в изобилии, то апельсины. Казалось, весь город был охвачен жаждой наживы.
Илья нанял такси и поехал в Тегеран.
VI
На куче Шираз, недалеко от центра Тегерана, Илья арендовал квартиру в небольшом одноэтажном доме с тенистым садиком и бассейном. Помог в этом тегеранский старожил, товаровед фирмы Захеди.
По просьбе Ильи хозяин дома подыскал ему двух слуг. Один выполнял роль дворника и садовника, второй, по имени Али, прислуживал в доме.
Занявшись с помощью Захеди делами фирмы, которую он представлял, Илья быстро вошел в курс дела и приобрел много знакомств.
Столица Ирана понравилась Илье. В центральной и северной частях она имела облик современного европейского города — с площадями и скверами, с трех-четырехэтажными зданиями, выходящими фасадом на улицы. В районах, заселенных беднотой, извивались узкие кривые улочки с множеством тупиков и переулков, застроенные глинобитными лачугами.
Понравился Илье и народ — гостеприимный, приветливый и трудолюбивый.
Город просыпался чуть свет, и сразу начиналась суета. В полдень, когда солнце жгло, словно намеревалось испепелить все вокруг, жизнь на улицах замирала; закрывались магазины и учреждения, люди прятались до вечера по домам. Жара спадала с заходом солнца, когда снежная вершина Демавенда, видная из города, начинала краснеть. Раскаленный диск солнца медленно опускался за гору, казалось, погружался в снег. Для полноты иллюзии не хватало клубившегося пара. Улицы снова оживали, открывались магазины, густели толпы пешеходов и потоки машин.
На окраинах, у арыков, собиралось много женщин. Сидя на корточках, они мыли в проточной воде посуду, стирали белье, делились между собой новостями, ссорились и мирились. Рядом копошились черноголовые, темнокожие, босые и голозадые ребятишки. Малыши, хныча, теребили женщин за старые широченные юбки, полинялые кофты. Озорники постарше гонялись друг за другом. От женского крика и детского писка стоял гомон, точно на птичьем базаре.
Илья любил бродить по городу. Его забавляли уличные сценки. Однажды он увидел, как посредине центральной улицы заупрямился нагруженный тюками осел. Хозяин осыпал его ударами, а строптивое животное не трогалось с места. Водители автомобилей и автобусов, кучера фаэтонов громко кричали, ругая перегородившего дорогу упрямца и его рассвирепевшего хозяина. На тротуарах стояли люди, глядели, посмеивались: “Хорошо, что бог, осла зная, рог ему не дал”. Рядом с собой Илья услышал: “Быть ослом тоже дар божий”. Каждый иранец имел про запас любимую пословицу.
Уже с утра кое-где слышалась музыка. Илье нравились персидские напевы, они напоминали ему азербайджанские, которые он слышал в детстве.
Постепенно расширялся круг его знакомых. Среди них были не только коммерсанты, но и военные и политические деятели, не гнушавшиеся подработать на сделках с иностранной фирмой, сбыв залежавшуюся продукцию своих имений или просто перепродав купленное.
Из этой публики ему и предстояло подбирать агентуру для абвера. Ориентировался он на людей профашистски настроенных; немалую роль играло и то, что он давал им хорошо заработать.
Перед отъездом из Берлина Илья получил указание привлечь к работе на немецкую разведку подполковника иранской армии Меджиди. Этот немолодой офицер был близок к возрасту, когда принято уходить в отставку. Он привлек внимание германской разведки тем, что женился на немке и в кругу близких положительно отзывался о гитлеровцах.
Илья начал с того, что выгодно для Меджиди купил у него партию хлопка, которую тот собрал в имении и долго не мог продать. Теперь Илья оказался желанным гостем в доме Меджиди. Фрау Мария Меджиди встретила Илью как родного. Она пыталась убедить мужа, что швейцарец, говорящий на немецком языке, — это тот же немец. Фрау Мария была значительно моложе мужа и, несмотря на неприглядную фигуру, довольно симпатична. Собирая о Меджиди предварительные данные, Илья узнал, что фрау Мария состоит в любовной связи с генералом Новбахтом.
Меджиди знал об этом, но ничего сделать не мог. Новбахт занимал слишком большой пост, и Меджиди зависел от этого человека. Попытка заставить жену отказаться от любовника ни к чему не привела. Порвать с женой Меджиди боялся. Это могло вызвать неудовольствие Новбахта.
Вскоре после знакомства с Ильей Меджиди разобрался в том, что его хлопок мало интересует швейцарского коммерсанта, но его отношение к Илье не изменилось. Обошлось без прямых разговоров о сотрудничестве. Разъяснять что-либо такому опытному человеку, как Меджиди, не приходилось.
Когда между ними воцарилось полное взаимопонимание, Меджиди как-то поведал Илье:
— Сейчас в правительственных кругах идет большой спор: заключать с Германией военный союз или нет? Против союза генерал Новбахт, он человек англичан.
Илья смеялся в душе. Он понял истинную цену этой информации. Меджиди, конечно, знал, что возможности у немцев в Иране огромные, и рассчитывал, что, оговорив Новбахта, избавится от него с помощью немцев.
