Убийство на Аппиевой дороге (ЛП) - Сейлор Стивен
- Я имею в виду для нас. Нам что-то угрожает?
- Пока я могу что-то сделать, с нами всё будет хорошо. – Я коснулся её лица, погладил по волосам.
- Но становится всё хуже и хуже – ведь так вы с Эко всегда говорите, когда рассуждаете о политике? А теперь, когда Клодия убили, курию сожгли, стало совсем плохо. Думаешь, может что-то случиться?
- Что-нибудь всегда может случиться – где-нибудь, с кем-нибудь. Единственное, что тут можно сделать - молить Фортуну о милости и надеяться, что она внемлет твоим мольбам. И завидев политика, сразу же сворачивать в другую сторону.
- Я серьёзно, папа. Может случиться так, что всё рухнет – для нас, для всех?
Что я мог ей ответить? В памяти всплыла сцена из времён молодости: бесчисленные ряды насаженных на пики голов на Форуме. Враги диктатора Суллы, молчаливые свидетели его победы. Власти поклялись, что впредь такое не повторится. С тех пор прошло тридцать лет.
- Я не могу видеть будущего.
- Но ты знаешь прошлое и потому понимаешь, что случилось между Клодием и Милоном. Объясни мне. Если я тоже пойму, мне не будет так страшно.
- Хорошо. Только начать придётся издалека – с Цезаря и Помпея. Ты ведь знаешь, кто это такие?
- Конечно. Гай Юлий Цезарь командует армией, в которой служит Метон. Он величайший полководец со времён самого Александра Великого.
Я улыбнулся.
- Так говорит Метон. Думаю, Помпей с ним бы не согласился.
- Помпей уничтожил пиратов и завоевал Восток.
- Да, - кивнул я, - и назвал себя Магн – Великий. Совсем как Александр. Как я сейчас сказал, порой, когда два человека хотят одного и того же…
- Ты хочешь сказать, что и Цезарь, и Помпей оба хотят быть Александром Великим?
- Да, пожалуй, можно и так сказать. А двух Александров Великих быть не может. Мир для этого слишком тесен.
- Но разве оба они не служат сенату и народу Рима?
- Формально да. Свои должности и позволение набирать армию они получили от сената и войны вели именем сената. Но иногда слуги становятся сильнее хозяев. Пока что спасение республики состоит в том, чтобы два полководца сдерживали друг друга – ни один из них не может стать сильнее другого из опасения, что тот воспротивится. Кроме того, было ещё одно обстоятельство, которое гарантировало равновесие.
- Что Помпей женился на дочери Цезаря?
- Да, на Юлии. Думаю, они и правда любили друг друга. И этот брак примирил соперников. Для такого патриция, как Цезарь, узы родства – это всё. К тому же в своё время соперников было трое. Был ещё и Марк Красс.
- Тот, чьим рабом когда-то был Метон? Это ведь Красс разбил восставших рабов, которыми командовал Спартак, да?
- Верно. Но при всём при том он не был блестящим полководцем. Зато сумел нажить огромное состояние. Стал самым богатым человеком в мире. Красс, Цезарь и Помпей заключили союз, который назвали триумвират. На какое-то время это помогло. Стол, у которого три ножки, устойчив.
- Но стол, у которого две ножки…
- Рано или поздно упадёт. Красс погиб на востоке, в Парфии прошлой весной. Он возомнил себя равным Александру Великому и пытался доказать это всему миру, завоевав те самые земли, которые в своё время завоевал Александр. Конница парфян разбила его наголову. Они убили его самого, его сына, и сорок тысяч римских солдат вместе с ними. Парфяне отрубили Крассу голову и поднесли своему царю. Так что один сдерживающий фактор долой.
- И из троих осталось двое.
- Но, по крайней мере, это были двое породнённых. А потом Юлия умерла при родах, и с её смертью распалась всякая связь между ними. Теперь ничто не мешает им схватиться друг с другом. Рим замер, как ёж, который смотрит, как в небе кружат два орла, готовые биться за то, кто из них первым схватит его, чтобы съесть.
- Никогда ещё не слышала, чтобы Рим сравнивали с ежом. – Диана снова запрокинула голову, глядя на звёзды. – А есть созвездие ежа, папа?
- Не думаю.
- Ладно, про Цезаря и Помпея Великого я поняла. Но как это связано с Клодием и Милоном?
- Цезарь и Помпей – орлы, кружащие высоко в небе, над горами и морями. Клодий и Милон – волки, рыщущие по земле. Они бьются за Рим – не за земли, что под властью Рима, а за сам город. Их поле боя – не далёкие горы и моря, а римские холмы и берега Тибра. Они не сражаются в битвах, а устраивают бунты на Форуме. Воюют не с варварами за землю, а друг с другом за должности – потворствуя, запугивая, подкупая тех, кто имеет право голосовать, устраивая проволочки, добиваясь отсрочки выборов, пускаясь на любые уловки, лишь бы обойти друг друга.
- Милон отстаивает интересы родовитых, давно разбогатевших семей, наиболее консервативной части сенаторов – всех тех, кто называет себя «лучшими людьми». Эти лучшие люди поддерживают Помпея, так что не удивительно, что в Риме Милона считают его союзником.
- А вот Клодий, несмотря на то, что сам из патрициев, всегда опирался на плебеев. В армии он подбил солдат на мятеж против командира, который был не кем иным, как мужем его родной сестры. Когда его избрали трибуном, он пообещал провести закон о бесплатной раздаче казённого хлеба и сдержал обещание, добившись для этого присоединения Кипра. Клодий защищал интересы простых воинов, крестьян, городской бедноты. А они в ответ поддерживали его на выборах – порой своими голосами, а чаще кулаками. Чернь любила его. А «лучшие люди», соответственно, ненавидели.
- И вот тут мы возвращаемся к Цезарю – ещё одному патрицию, стремящемуся заручиться поддержкой простых людей. Время от времени он и Клодий оказывались на одной стороне и оказывали друг другу услуги, большей частью за спиной избирателей и сената. Ничего удивительно, что их стали считать союзниками – Цезарь и Клодий против Помпея и Милона. Два великих полководца воюют за власть Рима над миром; а дома у каждого есть свой, не столь великий союзник, каждый со своей бандой, готовой воевать за власть в самом Риме.
- Как в Илиаде, - заметила Диана. – Боги держат сторону смертных: один бог за Гектора, другой – за Ахиллеса. А у Гектора и Ахиллеса у каждого своя армия.
- Я так понимаю, ты стала читать Гомера.
- Надо же мне работать над своим греческим. Мама мне помогает.
- Разве мама умеет читать по-гречески?
- Нет, но зато умеет говорить. Она следит за моим произношением.
- Понятно. Аналогия не совсем точна; но если я могу сравнить Рим с ежом, то почему бы тебе не сравнить главарей уличных ватаг с Гектором и Ахиллесом? Кстати, это будет по-своему правильно. Боги ведь в конце концов лишили Гектора покровительства, помнишь? Так пал дом Приама, а вместе с ним и Троя. Боги непостоянны, как любой союзник; в конце концов, всё упирается в политические соображения. Политические союзы зыбки, как песок под ногами. Верность проскальзывает сквозь пальцы.
- И тогда кто-то гибнет.
- Да. И обычно потом гибнут ещё многие.
- И горят дома.
- И горят дома.
Мы помолчали, глядя на Форум.
- Цезари и Помпей, Клодий и Милон, - задумчиво сказала Диана. – И всё-таки, папа, как могло дойти до такого? До поджога курии?
Я сдержал вздох. Ничего не поделаешь, молодым кажется, что на любой вопрос есть ответ – простой, ясный, единственно верный.
- Ты же знаешь, как проводятся выборы – по крайней мере, как они должны проводиться. Все граждане Рима собираются на Марсовом поле и голосуют за кандидатов на ту или иную магистратуру. Голосование проводится под открытым небом, поэтому выборы устраивают летом, когда не холодно. Для выборов на каждую из должностей отводится свой день. Самые главные – это два консула. Затем идут преторы, эдилы, квесторы и так далее – все сроком на год. У всех свои полномочия и свои обязанности.
- С началом января избранные заступают на должности. По истечении года их сменяют, и они возвращаются к частной жизни или становятся наместниками в провинциях. Так заведено с тех времён, когда римляне изгнали царей и провозгласили республику.
- Теперь этот порядок нарушился. У нас нет ни консулов, ни преторов, ни квесторов, ни эдилов – никого. Уже середина января, а республикой всё ещё некому управлять.
