Эллис Питерс - Страсти по мощам
— Ну а что Ризиарт? Как он сносит ее непокорность?
— Да, ведь ты ж его вовсе не знаешь! Он в ней души не чает, и она его почитает — а как же иначе! — но все одно, от своего не отступится. Нет, он ее неволить не станет. Другое дело, что не упустит случая похвалить Передара и намекнуть, что он для нее самая подходящая пара, — ну так ведь она этого и не отрицает. Вот Ризиарт и надеется, что со временем она образумится и согласится.
— Думаешь, так оно и будет? — вкрадчиво спросил брат Кадфаэль, уловив, что пахарь что-то недоговаривает.
— Да разве разберешься, что творится в голове у молоденькой девицы. Сионед — девушка решительная, смышленая и самостоятельная, ждет, наверное, когда сумеет поставить на своем, откуда нам знать… чужая душа — потемки.
— Может, кто и знает, — словно бы невзначай обронил Кадфаэль.
Если бы Кай не клюнул на эту приманку, монах не стал бы больше любопытствовать. Зачтем ему лезть в девичьи секреты, и так уж он, по случайности, узнал больше, чем надо ? Но когда в ответ Кай со значением пожал ему руку и легонько толкнул локтем в бок, Кадфаэль вовсе не удивился. Еще бы, ведь пахарь работал с тем парнем, что подзывал быков, и, надо думать, успел кое-что заприметить. И то сказать, ежели парень, едва закончив работу, очертя голову спешит через реку к приметному дубу на поляне, человек сообразительный живо смекнет, в чем тут дело. Но будет держать язык за зубами, потому что небось симпатизирует Энгеларду.
— Брат Кадфаэль, ты вроде не из болтливых, к тому же ты не здешний, и наши раздоры тебя не касаются — так почему бы мне тебе и не рассказать… Между нами говоря, приглянулся ей один паренек. Да он и сам в нее влюбился, еще почище, чем Бенед. Только вот шансов заполучить ее у него еще меньше. Помнишь, мы говорили про Энгеларда, того парня, что со мной работает? По части скотины равных ему нет, такой работник для хозяина находка — Ризиарт знает это и ценит. Но вот беда — парень этот — аллтуд, чужеземец!
— Сакс? — спросил Кадфаэль.
— Ну да, белобрысый такой — ты сам видел его сегодня — парень высокий, стройный. Он родом из Чешира, недалеко от Мэлора, а здесь в бегах — скрывается от бейлифа <Бейлиф — помощник шерифа> графа Ранульфа Честерского. Только ты не подумай, что из-за убийства или разбоя — ничего подобного. Просто в тамошнем графстве он прослыл знаменитым браконьером. Парень — большой мастер стрелять из короткого лука, вот он и взял в обычай постреливать графских оленей — охотился все больше пешком и в одиночку. Ну а бейлиф стал его преследовать, да так загнал, что у молодца не осталось другого выхода, кроме как бежать в Гуинедд. Ты ведь знаешь — в Англии за жизнь оленя человек своей может ответить. Так вот, вернуться назад он пока не решается, а каково чужеземцу жить в Уэльсе — ты сам понимаешь.
Это Кадфаэль и впрямь понимал. Известно, что каждый валлиец занимает строго определенное место в родовом клане, и каждому полагается надел земли. Все свободные люди — от знатного лорда до бедного поселянина — как бы члены единой семьи. Иное дело чужак, человек со стороны, у которого нет, да и быть не может ни родных, ни земли. Чтобы сыскать себе пропитание, чужеземцу нужно найти себе местного покровителя, который предоставил бы ему участок земли и нанял его на работу. В течение трех поколений такое соглашение может быть расторгнуто в любое время, а чужеземец волен идти куда угодно, однако обязан отдать половину своего имущества владельцу земли, ибо тот дал ему средства это имущество нажить.
— Я знаю этот обычай. Стало быть, Ризиарт принял этого молодого человека на службу и выделил ему участок земли?
— Именно так. Было это два года тому назад, а может, малость побольше. И пока ни один из них об этом не пожалел. Ризиарт — хозяин справедливый, и оказывает уважение тому, кто его достоин. Но как бы он ни уважал и ни ценил Энгеларда, — можешь ты себе представить, чтобы состоятельный валлиец позволил своей единственной дочери выйти замуж за аллтуда?
— Ни за что на свете! — согласился Кадфаэль. — Это было бы против всех обычаев и законов. Его собственная родня никогда бы ему такого не простила.
— Это верно, как Бог свят! — уныло вздохнул Кай. — Но ты попробуй втолковать это Энгеларду. Парень-то упрям, к тому же он и сам из хорошей семьи — отец его в Чешире владеет богатым манором <Манор — феодальная вотчина> и, на свой английский лад, занимает такое же положение, как Ризиарт здесь.
— Да неужто парень просил у отца ее руки? — поразился Кадфаэль.
— Просил и, ясное дело, получил такой ответ, какого и можно было ожидать. Безо всякой злобы, но и без малейшей надежды. Да только от Энгеларда так просто не отделаться — он настаивал, спорил, да и сейчас норовит при каждом удобном случае вернуться к тому разговору и напомнить Ризиарту, что он не отступился от Сионед и никогда не отступится. Я тебе так скажу: оба они друг другу под стать — вспыльчивые, горячие, но честные и прямые, других таких поискать надо. И оба очень уважают друг друга, только потому и не рассорились окончательно. Правда, всякий раз, когда речь заходит о Сионед, — такое начинается! Ризиарт как-то даже влепил Энгеларду затрещину, когда тот особо наседал, а парень чуть было не дал ему сдачи. Что бы тогда было — представить трудно. Никогда не слыхал, чтобы такое сделал аллтуд, а вот рабу отрубают руку, если он поднимает ее на свободного человека. Но как бы то ни было, Энгелард вовремя опомнился, и вовсе не из-за страха — просто сам понял, что был неправ. Да и Ризиарт; не прошло и получаса, поостыл и сам попросил прощения. Сказал, что хоть Энгелард и нахальный чужеземец, который сук не по себе рубит, HO и он не должен был рукам волю давать. Так у них это и тянется — между собой спорят, но вздумай кто сказать дурное слово о Ризиарте, Энгелард живо кулаком его обратно в глотку вобьет. А ежели кто из слуг Ризиарта, желая подольститься к хозяину, скажет худое об Энгеларде, тот непременно ответит, что аллтуд — человек честный, работящий, и стоит десятка таких бездельников, как этот слуга. Такие, брат, дела! И я, признаться, не очень-то надеюсь на хороший конец.
— Ну а девушка? — спросил Кадфаэль. — Она-то что на все это говорит?
— Да больше помалкивает, и уж во всяком случае шума не поднимает. Может, поначалу она и упрашивала, и спорила — кто знает. А сейчас она выжидает и по мере сил старается, чтобы хоть стычек между ними не было.
И встречается со своим возлюбленным у дуба, подумал Кадфаэль, или в каких других укромных местечках — мало ли куда Энгеларда работа забросит. Так вот, стало быть, как она выучилась английскому языку. Небось и юный сакс благодаря ей поднаторел говорить по-валлийски. Теперь понятно, чего она испугалась, — ей-то просто хотелось поболтать по-английски с незнакомым монахом, а как узнала, что тот и по-валлийски кумекает, переполошилась — вдруг он проболтается ненароком. Она-то ведь выжидала, удерживала отца и возлюбленного от ссор, а потому не хотела, чтобы поползли слухи о том, что она так часто видится с аллтудом наедине, что уже и языку его научилась. Да, тут видно, нашла коса на камень — все готовы стоять на своем, и кто кого переупрямит — Бог весть.
— Вижу я, что у вас в Гвитерине и без нас своих забот хватает, — заметил Кадфаэль Каю при расставании.
— Господь все расставит по своим местам, дай только время, — философски ответил тот и скрылся в темноте.
А Кадфаэля, когда он возвращался по лесной тропинке к дому отца Хью, не оставляло чувство, что Господь, похоже, склонен помогать тем, кто и сам себе малость помогает, или уж, на худой конец, другим не вставляет палки в колеса.
На следующий день к мессе явились все свободные общинники Гвитерина с женщинами и дворней. Нечасто у церквушки отца Хью собиралось столько народу. По мере того как подходили наиболее влиятельные гвитеринцы, священник тихонько называл их брату Кадфаэлю.
— А вот и Ризиарт со своей дочерью. Управляющим и дочкиной служанкой.
Ризиарт был крупным, прямодушным на вид человеком лет пятидесяти, румяным, темноволосым, с короткой седой бородой и резкими чертами лица, выдававшими горячую и страстную натуру, — такой человек легко может вспылить, но не станет таить камень за пазухой. Двигался он легко и стремительно, на приветствия отвечал любезной улыбкой. Платье его почти не отличалось от одежды других, пришедших в церковь общинников: такой же простой покрой, разве что материя получше — добротная домотканая шерсть. Судя по его доброжелательному лицу, Ризиарт пришел на сход без предубеждения, желая выслушать все доводы «за» и «против». Хотя дома у него и не все ладилось, он выглядел человеком счастливым, который, вне всякого сомнения, гордится своей дочерью и любит ее.
Скромно опустив голову и потупив очи, девушка следовала за ним по пятам. По случаю схода она надела туфли, волосы ее были аккуратно причесаны, уложены на затылке и убраны под льняной чепец. Но ошибиться было нельзя — это она, постреленок с высокого дуба, и в то же время богатейшая наследница и самая желанная невеста в округе.
