Эллис Питерс - Страсти по мощам
Сам Бенед, хозяин дома, был плотным, широкоплечим и загорелым бородачом средних лет. Одного из его собутыльников Кадфаэль узнал сразу — это был тот самый пахарь, которого он видел у реки. «Походи-ка эдак денек за плугом, — подумал монах, — небось у всякого в глотке пересохнет». Третий, с седыми волосами и длинной, аккуратно подстриженной бородой, выглядел постарше остальных. У него были сильные красивые руки, а его просторное домотканое платье, пожалуй, знавало лучшие времена, а то и другого хозяина. Впрочем, держался он как человек, знающий себе цену, и собеседники обращались к нему с уважением.
— Это Падриг, — представил его Бенед, — прекрасный поэт и арфист. Нынче он, на радость всему Гвитерину, гостит в доме Ризиарта — это на лесной прогалине, за усадьбой Кэдваллона. У Ризиарта самые богатые угодья в наших краях, он владеет землей по обоим берегам реки. У нас ведь мало кто держит у себя арфу, и странствующий бард, такой как Падриг, не ко всякому пожалует. Правда, у меня маленькая арфа есть, и я этим горжусь. А та, что у Ризиарта, тоже не лежит без дела — слышал я, как наигрывает на ней его дочка.
— Девица все равно не может быть бардом, — с легким пренебрежением заметил Падриг, — хотя должен признать, что арфу она бережет, да и настраивать умеет. А вот отец ее — тот настоящий покровитель искусств, щедрый и великодушный. Никто не слышал, чтобы хоть один бард был разочарован тем, как приняли его в доме Ризиарта, и всякого непременно уговаривали остаться. Очень хороший дом!
— А это Кай, пахарь из имения Ризиарта. Ты, поди, видал, как его упряжка целину поднимала, когда вы сегодня переваливали через кряж?
— Да уж приметил — работа отменная, любо-дорого посмотреть, — от души признал Кадфаэль. — Отличная у тебя упряжка, да и тот парень, что быков подзывает, очень хорош.
— Другого такого не сыщешь, — без колебаний заявил Кай. — С хорошими-то мне и прежде доводилось работать, но никто не умел так обходиться с животиной, как Энгелард. Быки к нему так и льнут. Всякое дело у него спорится: надо — и скотину подлечит, и роды примет. Ризиарт много бы потерял, кабы его лишился. А потрудились мы сегодня и впрямь на славу.
— Ты, должно быть, слышал, — сказал Кадфаэль, — что завтра, сразу после мессы, отец Хью собирает в церкви сход свободных общинников — послушать нашего приора. Надо полагать, я увижу там и Ризиарта.
— И увидишь, и услышишь — это уж точно, — с ухмылкой откликнулся Кай. — У него, знаешь ли, что на уме, то и на языке. Он человек откровенный, душа нараспашку, может вспылить, но отходчив, независтлив и незлобив, но коли уж втемяшит что в голову, с места его не сдвинешь — прямо-таки гора Сноудон.
— Ну, ежели человек считает себя правым и твердо стоит на своем, — ничего худого в этом нет. За это его можно только уважать. Выходит, его сыновья вовсе не интересуются музыкой, раз сестренка играет на арфе?
— Так ведь нет у него сыновей, — отозвался Бенед. — Жена его умерла, а о том, чтобы жениться во второй раз, он и слышать не хочет. Вот и получается, что дочка — единственная наследница.
— Надо же! Неужто во всем роду мужчин не осталось? Нечасто случается дочерям наследовать землю.
— Никого не осталось. Единственный близкий родственник — это брат его покойной жены, да только тот уж стар и ни на что не претендует. А Сионед — самая завидная невеста в долине, парни вокруг нее так и вьются. И коли будет на то Божья воля, она выйдет замуж и родит сына задолго до того, как Ризиарт отойдет к праотцам.
— Обзавестись внучонком, ежели зять человек достойный, — лучшего и желать не приходится, — заметил Падриг и, опустошив баклагу с медовым напитком, пустил рог по кругу. — И вот еще что — ты только пойми меня правильно — я ведь не гвитеринец, и не вправе вмешиваться в ваши споры. Но зато я могу от имени своих друзей сказать то, чего они сами, наверное, не скажут. Понятно, что у тебя есть долг по отношению к вашему приору, точно так же как у Кая — по отношению к его хозяину, а у меня — к моему искусству и моим покровителям, но все же не советую искать легких путей, и не обессудьте, если не все выйдет по-вашему. Против тебя я ничего не имею, но учти, что свободные люди в Уэльсе привыкли называть вещи своими именами, и если видят, что с ними обходятся несправедливо, — таить этого не станут.
— И слава Богу, что не станут, — отозвался Кадфаэль. — Сам-то я, со своей стороны, больше всего хочу, чтобы дело это поскорее закончилось миром — чтобы никому не было обидно. А кстати, кто еще из уважаемых людей придет на завтрашний сход? Про Кэдваллона я уже слышал, двое наших братьев остановились в его доме. Кажется, его земли по соседству с угодьями Ризиарта?
— Верно, у него превосходный надел, выше по склону, через лес, за усадьбой Ризиарта, — ответил Бенед. — Их земли граничат, они близкие соседи, да и друзья с детства. Кэдваллон — человек миролюбивый, больше всего на свете любит домашний уют, да еще, пожалуй, охоту. Кто-кто, а уж он-то не стал бы спорить с тем, что одобрили принц да епископ, но только у него в обычае во всем поддакивать Ризиарту. Что же до этого дела, — признался Бенед, наклоняя рог и выцеживая последнюю каплю, — то я не больше тебя знаю, что они будут говорить на сходе. Сдается мне, они признают то, что вам были явлены знамения, и согласятся на вашу просьбу. Ну а ежели сход свободных общинников склонится на сторону вашего приора, стало быть, святая Уинифред отправится с вами — на том и делу конец.
Бочонок с медовым напитком опустел, во всяком случае, на этот вечер.
— Может, заночуешь у меня? — предложил Бенед Падригу, когда гости поднялись, собираясь расходиться по домам. — Поиграл бы малость на моей арфе, недаром ведь я ее держу.
— Что ж, я не против, коли ты приглашаешь, — согласился Падриг и, слегка покачиваясь, двинулся в дом, следом за хозяином.
А Кай с братом Кадфаэлем, распрощавшись с остальными, по-приятельски, плечом к плечу, отправились по дороге к дому отца Хью, но когда пришли туда, Кадфаэль решил немного проводить пахаря и прошел с ним еще полпути до усадьбы Ризиарта.
— Знаешь, брат, — доверительно признался Кай, — я ведь не все тебе сказал там, у Бенеда. Неловко как-то было, опять же Падриг, хоть и славный малый — оба они отличные ребята, — но все же не здешний, приезжий. Так вот, эта Сионед, Ризиартова дочка… По правде сказать, Бенед и сам не прочь ухлестнуть за ней. Что и говорить, человек он достойный, солидный, вроде бы и неплохой для нее жених. Да только он, бедняга, вдовец и намного ее старше. Навряд ли у него что-нибудь выйдет. Жаль, ты девчонку не видел!
К тому времени брат Кадфаэль уже начал подозревать, что девчонку-то эту он как раз видел, причем углядел куда больше, чем предназначалось для посторонних глаз. Впрочем, об этом монах предпочел не распространяться.
— А уж девчонка-то егоза — ну ровно белка, — расписывал Кай, — такая ладная да шустрая — черненькая с эдакой, знаешь ли, рыжинкой. И не будь у нее никакого приданого, женихи все одно стекались бы к ней со всей округи. Пожелай она заполучить в мужья любого богатея — ей стоит только пальцем поманить. Ну а Бенед — что ж, молчит, бирюк бирюком, однако надежды не теряет. Конечно, кузнец — спору нет — человек уважаемый, и надо отдать ему должное: он ведь не за приданым ее охотится. Ему сама девушка нужна — ну да чтобы это понять, надо ее увидеть. Да только все без толку, — порывисто вздохнул Кай, сочувствуя другу, — потому как Ризиарт давно уж присмотрел себе зятя. Это сынок Кэдваллона. Парнишка, можно сказать, вырос в усадьбе Ризиарта — сызмальства возился там с его слугами, ястребами да лошадьми. И девчонку он с детства знает — вместе играли. А главное — земли-то по соседству, и он единственный наследник — чего еще желать отцу для своей дочки! У Ризиарта с Кэдваллоном давно все обговорено. Да и детишки, кажись, подходят друг другу — уж, во всяком случае, знают они друг дружку точно брат и сестра.
— Ну, положим, это еще не значит, что они подходят друг другу, — напрямик возразил Кадфаэль.
— Похоже, что и Сионед так же думает, — сухо заметил Кай. — Как бы там ни было, никак не дает окрутить себя с этим парнем, хоть отец и настаивает. А парнишка-то неплохой, пригожий, правда балованный — как-никак единственное чадо. Все девчонки в округе от него без ума, все, кроме Сионед. И не то чтобы он был ей противен, нет, она хорошо к нему относится — но и только. Строит из себя невинное дитя, а потому и слышать не хочет о замужестве.
— Ну а что Ризиарт? Как он сносит ее непокорность?
— Да, ведь ты ж его вовсе не знаешь! Он в ней души не чает, и она его почитает — а как же иначе! — но все одно, от своего не отступится. Нет, он ее неволить не станет. Другое дело, что не упустит случая похвалить Передара и намекнуть, что он для нее самая подходящая пара, — ну так ведь она этого и не отрицает. Вот Ризиарт и надеется, что со временем она образумится и согласится.
