Александр Арсаньев - Третье дело Карозиных
– Я узнала, что векселя эти хранились у тетушки в будуаре, в ее письменном столе. Туда, насколько я знаю, мало кто заглядывает, потому что тетушка предпочитает принимать в гостиной. Конечно, не считая прислуги, управляющего и меня, – тут же добавила она.
– А в то время, когда твой художник бывал у вас?.. – тут же осведомилась Катенька.
– Я не знаю, – пожала плечами Наташа. – Расположение комнат таково, что…
– Да, я ведь обещала нынче к вам приехать. Ты предупредила Галину Сергевну? Наверное, мне лучше самой все увидеть.
– Да-да, – тотчас спохватилась Наташа. – Я, собственно, за вами и прибыла. Как только я завела с тетушкой разговор на эту тему, так она сразу же и велела ехать за вами.
– Вот это хорошо, – улыбнулась Катенька. – Я ей сама скажу о том, что расследование будет, с чем согласился и мой супруг, – промолвила Катя и кивнула в ответ на Наташин удивленный взгляд. – Да, да, Никита Сергеевич все обдумал и решил, что дело это не следует оставлять, ну хотя бы потому, чтобы другим неповадно было. Хотя не факт, совсем не факт еще, что нам что-то удастся выяснить, – уже задумчивей добавила она более для себя, чем для Наташи, но тут же, глянув на бедную барышню, улыбнулась и закончила бодрее: – Ну, что ты, Наташенька, не отчаивайся, это так, всего лишь невеселые мысли. Нам слишком рано делать какие бы то ни было выводы. Что же, едем? Заодно и на твой портрет полюбуюсь, – и Катерина Дмитриевна поднялась из кресла.
Доехали они скоро. Морошкины проживали не далеко, на Большой Дмитровке, в прекрасном особняке с колоннами и широким мраморным крыльцом. Дом в два этажа стоял в конце улицы и выглядел довольно странновато, лишенный каких бы то ни было архитектурных излишеств – строгий, белокаменный и большой невероятно.
Впрочем, стоило в него только войти, чтобы понять – внешние размеры здания всего лишь зрительный обман, поскольку, несмотря на высоту потолков, комнаты вовсе не казались огромными, хотя и было их тут без счету.
Лакей в зеленой ливрее, расшитой золотом, был предупрежден о визите и сразу же проводил Катеньку в большую гостиную, поскольку Наташа извинилась и поднялась к себе, сказав, что присоединится чуть позже. От Катеньки не ускользнул короткий и многозначительный взгляд, которым перекинулись Наташенька и миловидная ее горничная, сбежавшая по широкой лестнице, едва они вошли в прихожую.
Миновав длинную анфиладу комнат, Катенька оказалась, наконец, в большой гостиной, посередине которой выделялся размерами и многочисленной лепниной камин, а над ним – портрет в темно-синих чрезвычайно насыщенных тонах. Катя так и замерла, глядя на тонкую, изящную бледную девушку, изображенную на портрете. Неужели это Натали? Сомнений быть не могло – это ее глаза, ее остренькое личико, ее темные косы, но Боже, до чего же хороша!
– Вот и я так все время думаю! – услышала Катенька за своей спиной, и поняла, что последнюю фразу, должно быть, сказала вслух. – Добрый день, Катерина Дмитриевна, душечка, – тут же улыбнулась Галина Сергеевна, которая, оказывается, все это время сидела в одном из кресел и наблюдала за ее впечатлением.
– Добрый день, – ласково ответила Катенька, подходя к хозяйке. – Невероятно, как сильно написано! – она показала взглядом на большой портрет. – Простите, что я вас не сразу заметила.
– Так он на то тут и висит, голубушка, – лукаво улыбнулась генеральша, – чтобы всякий, кто входит, поначалу от эффектов ничего кругом не замечал. – Она поднялась из креслица и подошла к портрету. – Вот уж почти год висит, а я все налюбоваться не могу. Какой плут, ведь не зря же я в нем разглядела этакое дарование!
– Не зря, – совершенно искренне согласилась Катя. – Прекрасный художник, картина с таким чувством написана…
– Эх, видели бы вы его, Катерина Дмитриевна, – тут же сердобольно отозвалась Галина Сергеевна, отрывая взгляд от портрета. – Так вот посмотреть, ну чисто юродивый. Плакать хочется, до чего неказист. А вот как кисти свои в руки возьмет, так и с лица даже меняется. Ну, Наталья-то хороша получилась, – еще раз довольно проговорила она и окончательно уже отвернулась от портрета, правда и после нет-нет да и бросала на него ласковый и восхищенный взгляд.
– А что, – тут же поддержала Катенька начатую тему, – так уж и неказист художник-то? Трудно поверить, глядя на его творение. Видно, что человек умеет чувствовать красоту, разгадывать ее.
– Это так, – подтвердила генеральша. – Да вы, голубушка, присядьте, сейчас чайку подадут. – Катя послушно села напротив Галины Сергеевны на диванчик у столика. – Да вот и не сказать, что он уж больно страшен, это нет, конечно, только… – она засомневалась, видимо, не зная, как подобрать правильное слово. – Есть в нем червоточина какая-то, что ли. Не знаю, как и сказать-то. Будто он не умеет различить, что ли, где дурно, а где хорошо, а потому и способен сотворить всякое. Да что же мы все о нем-то? – вскинулась она. – Что же, нам и поговорить больше не о чем?.. – и посмотрела на Катеньку с тайным любопытством в синих своих глазках.
– Есть, – поддержала ее и на этот раз Катенька. – У меня ведь для вас новость, Галина Сергеевна. Правда, не знаю, порадует ли она вас, но новость имеется.
– Предполагаю даже, какая именно, – проницательно заметила Галина Сергеевна. – Неужто что узнали относительно моего дела?
– Кое-что действительно узнали, – кивнула Катенька, – хотя я, если позволите, пока предпочла бы об этом помолчать, чтобы зря вас не обнадеживать.
– Ох, да Господь с вами, голубушка, Катерина Дмитриевна, – всплеснула ручками генеральша. – Делайте так, как вам надобно.
– Спасибо, вот и мой муж, обдумав, решил, что следует вам постараться помочь по мере наших сил.
– Вот как! – обрадовалась Галина Сергеевна. – Так я ведь и не сомневалась… Вы уж меня простите, Катерина Дмитриевна, но только вот я и в самом деле ни капельки не сомневалась ни в вас, ни в супруге вашем. И раз уж вы решили мне помочь, то уж видно дело стоящее, да и я со своей стороны в долгу не останусь. Только вот как же вы решились-то?
– Это я попросила, – сказала Наташа, входя в комнату.
– Ты, Наташенька? – вот тут Галина Сергеевна всерьез удивилась.
– Да, тетушка, – Наташа села подле нее. – Помните того художника, что мой портрет писал? – Генеральша кивнула. – А помните, как вы его приятелям ужин устраивали? – И снова последовал кивок. – Вот я и подумала, что… Тем более что ваш, тетушка, будуар, находится…
– Ах, так вот оно что! – перебила ее в волнении Галина Сергеевна. – Катерина Дмитриевна, а ведь Наталья-то права!
Катя помолчала.
– Идемте, я вам покажу, как дело было, – она встала и двинулась из комнаты. Наташа и Катя обменялись улыбками и обе последовали за ней.
Выяснилось, что малая гостиная, в которой работал Соколов, находилась как раз по соседству с тетушкиным будуаром. Карозину это положение вещей ничуть не обрадовало – опять получалось, что проще предположить, будто именно Михаил Соколов и был причастным к подмене векселей. Все сходилось так быстро и легко, что Катя про себя подумала – пора, пора уже повидаться с господином живописцем.
– И что же, он оставался здесь один? – спросила она Наташу. – Ну, хотя бы один раз на несколько минут?
Наташенька сдвинула бровки, припоминая, было ли такое, а потом, под пристальным взглядом Галины Сергеевны, отрицательно покачала головой:
– Нет, такого не было. Но в тот вечер, когда тетушка изволили устроить обед, тогда… Вы помните, тетушка? Мы все были поначалу в столовой, а это вон та комната, – Наташа показала на закрытые двери слева. – А потом перешли сюда.
– Так припомните, дамы, – серьезно попросила Катенька, – могло ли это случиться именно тогда?
– Нет, – в голос ответили обе.
– Я весь вечер была с ними, – добавила сразу же Галина Сергеевна.
– Что ж, пусть так, – вздохнула Катенька. – А где хранились бумаги? – спросила она.
Ее тотчас провели в будуар – небольшую миленькую комнатку и показали бюро, в котором хранилась шкатулка с бумагами.
– А ваш управляющий?.. – спросила Катя, обращаясь к Галине Сергеевне. – Ведь он знал о бумагах?
– Петр Петрович? – переспросила генеральша. – О, ну он-то, должно быть, знал. То есть, если и знал, то от супруга еще, но вот чтобы от меня? – она на минуту задумалась. – Не припомню, чтобы мы с ним это обсуждали.
– Хотелось бы с ним встретиться, – сказала Катя. – Думаю даже, что было бы лучше, если бы Никита Сергеевич с ним сам побеседовал.
– О, ну это извольте, когда пожелаете, – тут же согласно покивала Морошкина. – Известите, в какой день вашему супругу удобнее, и пожалуйста… – она даже пожала кругленькими плечиками, как бы подтверждая, что никаких осложнений в этом вопросе нет и быть не может.
– Хорошо, так и сделаем, а сейчас, извините, мне пора, – Катя улыбнулась.
Галина Сергеевна тотчас ответила улыбкой, а Наташа посмотрела на Катю чуть вопросительно, после чего Катерина Дмитриевна сказала:
