Луис Руис - Только одной вещи не найти на свете
— Я отыщу книгу, из которой вырвали гравюру, — заявила Алисия. — Надеюсь, большого труда это не составит.
— Думаешь? — Эстебан засмеялся, хотя какой уж тут, черт возьми, смех! — И откуда ты начнешь поиски? С Британского музея? С парижской Национальной библиотеки?
— Книга хранится в нашей университетской библиотеке, — сухо заметила Алисия. — Мне встречалось имя автора.
— Ашиль Фельтринелли, — прочел Эстебан. — Ты о нем что-то знаешь?
— Нет, я тебе не Умберто Эко. — Анисовка мягко обожгла ей нёбо, — Я запомнила фамилию — Фельтринелли. Мы ведь уже два года как заняты составлением нового электронного каталога библиотечных фондов, и я обратила внимание на фамилию, потому что «Фельтринелли» — это еще и название миланского издательства, с которым часто работал Пабло.
Стоило ей назвать имя призрака, как между ними выросла стеклянная стена, и на какое-то время каждый погрузился в свои, только ему принадлежащие воспоминания, каждый возвратился к словам и картинам, к которым возвращаться не хотелось, поэтому они поспешили снова заговорить о гравюре, ухватившись за эту тему, как за соломинку.
— Значит, площадь точно такая же, — зачем-то повторил Эстебан.
— Мне будет нужна твоя помощь, — заявила Алисия, вертя в руке сигарету. — Ты переведешь мне эту книгу, отрывки из нее. Я сниму копию с нужных страниц, и ты их мне переведешь.
Над столом снова сгустилось молчание. Их взгляды начали безжалостную дуэль, силясь одолеть друг друга, заставить соперника опустить глаза на исцарапанный мраморный стол, на пепельницу, на руки, державшие стаканы. Поединок взглядов продолжался до тех пор, пока зажигалка не опалила сигарету Алисии.
— Все это очень серьезно, Эстебан, — сказала она, выпуская струю дыма через нос. — Поэтому я хочу спросить: могу ли я на тебя рассчитывать?
Как он мог отказать, повернуться к ней спиной или сунуть руку в карман в тот самый миг, когда ей так хочется почувствовать его руку на своем плече, откуда рука, возможно, скользнет к каштановым прядям, потом — к ровной долине между лопатками. Разумеется, Алисия может на него рассчитывать, и дело вовсе не в ангеле, и не в городе, и не во всем этом вздорном женском бреде; он не откажет ей в помощи, но каждый свой шаг, каждый поступок занесет в счет, чтобы потом предъявить к оплате, когда эта история закончится или перетечет в новую навязчивую идею, новое блуждание по каким-то другим, но не менее странным местам — во сне или наяву. Наверное, по трезвом размышлении, его поведение заслуживает осуждения или просто брезгливой гримасы, но уловки любви не всегда чисты, да и кто сказал, что они обязательно должны быть чистыми? Разумеется, она может на него рассчитывать, ведь он хамелеон, затаившийся в ожидании мухи.
— Разумеется, ты можешь на меня рассчитывать, глупая, — сказал Эстебан и взял ее за руку.
Она старалась получше прожарить тортилью и для этого методично встряхивала сковородку, но тут взвизгнул звонок домофона, так что пришлось отойти от плиты и взять трубку; она узнала голос, особым манером растягивающий гласные, голос просил открыть дверь. Алисия нажала на кнопку и пошла за сигаретами. Мариса поднялась очень быстро: к счастью, пенсионер с шестого этажа на сей раз удивительно легко догадался, что лифт не отдан в полное его распоряжение. После кремово-розовых поцелуев Мариса, как всегда, побежала полюбоваться на конибры, исторгая традиционные вопли восторга. Вообще-то она шла к травнику, это через два квартала от дома Алисии в сторону центра, но надумала прежде заглянуть сюда и кое-что занести. По правде говоря, мысль эта появилась у Марисы еще в прошлый раз, когда Алисия упомянула странный город, который начала посещать во сне. Мариса шлепнула на стол в гостиной свою плетеную сумку, склонилась над ней, так что потоки черных волос водопадом хлынули вниз, и принялась извлекать из сумки, словно фокусник из цилиндра, самые разные вещи: солнечные очки, одну серьгу, бумаги, рецепты, две самодельные заколки для волос, сделанные из пары высушенных кружков лимона, флакончик с подозрительной травяной настойкой и наконец книгу в черной обложке с интригующим названием «Как толковать сны». Рука Алисии подхватила книгу, на губах ее мелькнуло подобие улыбки, а сигарета чуть не полетела на пол. Мариса бурно обрадовалась тому, что нашлись заколки, и постаралась укротить свои волосы, закрепив их на затылке. Время от времени она бросала взгляд на цветы, испытывая при этом противоречивые чувства — восторг и досаду: она никак не могла уразуметь, почему, посвятив всю свою жизнь проповеди евангелия от ботаники и пропаганде здорового естественного образа жизни, сама никак не может вырастить дома такие вот создания — с белыми перышками на пестиках; у нее они жили не более тех шестидесяти двух часов, которые гарантировала инструкция по пересадке. Тут в нос к ней заполз сигаретный дым, и она тотчас обернулась к Алисии.
— А ты все продолжаешь курить, — проворчала она. — Как извозчик. И Хоакин тоже. Я ведь не раз называла вам цифру — сколько людей гибнет в год из-за табака…
— Зачем ты притащила мне эту книгу? — со смехом спросила Алисия.
— А что, разве не ясно? — Мариса энергично полистала страницы, — Толкователь снов. Не смейся, дурочка, сны — вещь очень серьезная. Сны в символической форме рассказывают нам о нашем истинном «я», о том, в каком состоянии пребывает наша жизненная энергия. Перестань паясничать! Сколько раз я звала тебя пойти со мной к Району, иглоукалывателю. Он бы тебе объяснил, что наше тело — своего рода батарея, по которой бежит жизненная энергия, ши.
— Значит, мою батарею пора выкидывать на помойку.
— После нашего вчерашнего разговора, — пальцы Марисы лихорадочно переворачивали страницы, — я вспомнила, что у меня где-то валяется нужная книга, и решила посмотреть, что же означает, когда снится город. Вот, вот, послушай, что я тут нашла: «Заблудиться в незнакомом городе обычно означает нерешительность, неуверенность, отсутствие воли для завершения начатого дела. Незрелость. Неосуществимые надежды в ближайшем будущем. Воздержитесь что-либо планировать на ближайшее время, не намечайте серьезных дел». И далее в том же духе.
— Автор твоей книги — настоящий психолог, — сказала Алисия раздраженно и с силой раздавила сигарету о пепельницу. — Пойдем на кухню, мне надо порезать помидоры для тортильи. Ты обедала?
Мариса с радостью приняла бы приглашение, но она слепо подчинялась самым причудливым капризам натуропатии и предписаниям разного рода эзотерических учений из сборников, которые, как горячие пирожки, расходились в супермаркетах и за которыми она признавала право на обладание священной истиной. Для Марисы решение всех проблем крылось в могущественных свойствах какой-нибудь загадочной травы, произрастающей только в далеких тростниковых долинах Восточного Пакистана. Могло помочь также познавательное путешествие по пятому измерению астрального плана или по какой-нибудь другой зоне духовной географии — но не менее рискованное; поэтому ее советы, несмотря на то, что давала она их с искренним желанием помочь, были бесполезны, как слова утешения, произнесенные на непонятном языке. По воспоминаниям Алисии, неистовая страсть Марисы к растениям и потусторонним путешествиям зародилась в годы юности, когда обе они слушали «Радио будущего» и обсуждали достоинства мальчиков из их компании. Марису всегда интересовали визиты инопланетян, следы Атлантиды, тайны запертой комнаты, дверь которой непременно открывалась, если в доме кто-то умирал, и прочие непознаваемые явления, тем более что узнать о таких вещах можно было из дешевых книжек, продававшихся во всех киосках. Она вовсе не была простушкой или фанатичкой, и мистика как таковая ее не привлекала. Алисия знала: подруга никогда не попадет в щупальца какой-нибудь секты или гностического общества из числа тех, что гарантируют обретение мудрости в обмен на номер банковского счета. Мариса верила в мир иной, потому что была глубоко убеждена в его существовании, это был ее свободный выбор — ведь всегда надо во что-то верить, а Христос и коммунизм казались ей слишком старомодными. Всегда надо во что-то верить, призналась Мариса однажды, когда какая-то печаль или стакан красного вина толкнули ее на откровенность; надо за что-то уцепиться, особенно если надежды рухнули и от будущего ждать уже нечего. По всей видимости, сильный крен в сторону эзотерики и даже некоторый догматизм в проповеди основных ее заповедей объяснялись приговором врачей: ее матка поражена какой-то непонятной, не поддающейся точному диагнозу болезнью, поэтому ребенка, о котором Мариса страстно мечтала, у нее никогда не будет. С тех пор этот неродившийся ребенок стал частью ее одиночества, он спровоцировал истеричное увлечение траволечением, и тем не менее, несмотря на внимание и заботу Хоакина, Мариса чувствовала себя все более и более уязвимой. Она пролила море слез и произнесла тысячи проклятий, сражаясь за недосягаемую мечту; однажды, под воздействием марихуаны или коньяка, даже клялась Алисии, что готова продать душу дьяволу, лишь бы добиться своего. Но ведь у нее, думала Алисия, есть ее травы, пришельцы из потустороннего мира, таинственная вселенная, наполненная многозначными перекличками и всякими неожиданностями: клин клином вышибают, и только очень сильная страсть может заслонить или одолеть ту, что терзает нас.
