Александр Зеленский - Лиходеи с Мертвых болот
— Ха, не пустил староста в свой огород, — не унимался татарин. — Только тебя, Мефодька, испугался. Нас-то что бояться? Нам много не надо. Ты ж — дело другое. Вон, какое пузо отрастил!
Действительно, живот у Мефодия был необъятный, аппетит еще более, за что и прозвище хозяин живота заслужил соответствующее — Пузо.
— Эка, разошелся, морда татарская, — беззлобно хмыкнул Мефодий, удовлетворенно возложив руки на свой живот. — Не особо шуткуй, а то и зашибить могу.
— Ладно, Мефодька, коль Старостины закрома не по тебе оказались, на, нашей бражки отведай, — татарин протянул свою кружку с пойлом. Лицо у Мефодия просветлело, он схватил угощенье и в три глотка опорожнил содержимое.
Едва прислушиваясь к разговору, рядом сидел, облокотившись на свой огромный топор, угрюмый и злой… Евлампий-Убивец. На ухе его запеклась кровь — след от стрелецкой сабли. На затылке вздулась здоровенная шишка — ударил ведь кто-то дубьем, да еще в самый сладкий момент. Найти бы кто. И вот тогда…
Он поднял свои прозрачные глаза и прикрикнул:
— Хватит кривляться, шуткарь… А тебе, Мефодий, лишь бы пузо набить… Ох, худо мне!
— Нам тоже худо, — пожал плечами татарин. — Жалко и Селезня, и Егорку Рваного, и всех других. Хорошие, удалые братцы были.
— Леший с ними, с твоими удалыми братцами! Сколько Господь отмерил кому — так тому и быть. Чего жалеть-то?
— Эх, Евлампий, что же ты говоришь такое? — укоризненно произнес сидящий на бревне и греющий руки у костра разбойник по имени Сила.
Внешность его вполне соответствовала имени. Был он широкоплеч, массивен, казался толстым, но жир в нем напрочь отсутствовал, одни лишь крепкие мышцы. На мощной шее сидела тяжелая голова, глаза настороженно поблескивали из-под неприветливо сдвинутых бровей. Сразу было видно, что человек этот опасен и очень могуч, способен на многое. На правой руке Силы недоставало двух пальцев, за что он и получил кличку Беспалый, лицо и руки украшали шрамы — следы многих схваток, в которых приходилось участвовать. Следы побоищ придавали ему еще более устрашающий вид, обычно у противников душа уходила в пятки, и недаром. Бился Сила всегда хорошо, ожесточенно. И мало кто мог с ним сравниться во владении секирой или огромной дубиной, которой он играючи сшибал наземь лошадь со всадником.
— Сам повел людей на гиблое дело, погубил, а теперь словом добрым вспомнить их не желаешь, — покачал головой Сила.
— А кто знал, что дело гиблое? — воскликнул Убивец. — Ты, что ли? Так чего же тогда сразу не сказал?
Сила пожал плечами, а Евлампий поднял глаза, и они уперлись в Беспалого. Прочитать в них что-либо было невозможно, но мелькнуло нечто похожее на вызов.
— Не, братцы, неспроста все это, — еще шире улыбнулся татарин. — Чую, что неспроста.
— Что — неспроста, татарская твоя морда? — спросил Мефодий, грустно глядя в пустую кружку. — Как с тобой ни поговоришь — всегда у тебя все неспроста.
— Где же это Мефодька видел, чтобы городовые стрельцы просто так по деревне околачивались? Ждали они нас там, — произнес татарин.
— Ждали, — тупо повторил Убивец.
— И чего это они нас там ждали? — громко заржал здоровяк Мефодий, отбросив прочь пустую кружку и плотоядно облизываясь. — Они же не знали, что мы туда придем. Эх, татарин ты и есть татарин! Заранее только сватов ждут.
— Мефодька, ты все мозги в кружке размочил. Ежели ждали, значит, какой-то соловей насвистел — вон они, родимые, прям в клетку летят…
— Можа, секрет, какой у нас высмотрел?
— Дурень ты, Мефодька. Кто ж наобум в лесу секреты ставит? Не подходит… Кто, кроме нас, знал, что мы к старосте в гости собрались? — не отставал татарин.
— Никто… Слышь, Хан, чем языком-то молоть, лучше еще бражки принеси.
— Дурачина ты простофиля. Если никто, кроме наших, об этом не знал, значит, среди нас и есть тот соловей, что про все воеводе и старосте напел.
— Ну да, — удивленно посмотрел на татарина Мефодий. В его глазах промелькнула искорка интереса. — И кто же это такой?
— Не знаю. Но кто-то есть, ха-ха. Наверное, кто больше всех вынюхивает, везде шастает, чтоб узнанное про нас воеводе в клюве принести. А кто именно — не ведаю.
— Ну-у, — расстроился Мефодий. — Я уж думал, ты сразу скажешь, кому башку сворачивать. Хм, шастает… Мало ли кто куда шастает. He-а, так долго будем искать. Бог с ним, с соловушкой с этим.
— А если снова продаст?
— Такова, значит, горькая судьбинушка наша, — вздохнул Мефодий.
— Продаст, — неожиданно тихо, под нос, как змея, прошипел Убивец, но его услышали все. — Кто?
— Вряд ли из тех, кто в деревню к старосте ходил, — пожал плечами татарин. — Дурак он, что ли, нарываться.
— Нет, — голос у Убивца теперь был равнодушен и безжизнен. — С нами он был — сердце мне говорит. Привел нас на погибель… Нелегкая смерть его ждет. Ох, нелегкая…
Исподлобья, дьявольским своим взором он обвел сидящих у костра. У Гришки все внутри оборвалось, когда мутные глаза Евлампия остановились на нем.
«Вот так и выглядит смерть, — подумалось Гришке. — Эта смерть не будет так добродушна и мягка, как та, в зимнем лесу».
Но Убивец отвел взор и прохрипел:
— Дознаюсь… Ох, нелегкая смерть…
Глава 5
ЛИТВА. В ТРОКСКОМ ЗАМКЕ
«Трокский замок величаво возвышался над озерной гладью, и чтобы попасть в него, необходимо было воспользоваться помощью перевозчиков, сновавших на своих утлых челнах от пристани к острову и обратно.
День клонился к вечеру, когда начальник отряда псковских лучников пан Ян Бельский с сотником и десятком воинов подъезжал к переправе.
— Эй, перевозчики! Срочно доставьте нас в замок! — мощным басом прокричал пан Бельский.
— Никак невозможно, ясновельможный пан! — отвечал с глубоким поклоном один из литовцев, ведавших переправой.
— Что за черт? Почему?
— У нас строгий приказ от самого князя Витовта Кейстутовича ни в коем случае не возить господ с оружием в замок.
— Давно ли вы получили сей приказ? — осведомился пан Ян.
— Сию минуту! Говорят, что проклятые крыжаки опять что-то замышляют супротив нашего князя-солнышка… Да еще говорят, что их всех побили, более тыщи… — ответил кто-то из перевозчиков.
— Ну, если десяток драбантов — тыща, то двенадцать рыцарей ордена меченосцев сойдут для этих дураков за тьму тьмущую! Быстро до них слух дошел о нашей скромной победе… — усмехнулся пан Ян, обращаясь к сидящему в седле сотнику, а перевозчику крикнул: — Мы же не крыжаки!
— Знаю, ясный пан, да приказ больно строг. А вот сюда, кстати, гребет княжий посыльный. Видно, заметил вас из окон замка. Он и распорядится насчет переправы.
Действительно, к пристани подходила небольшая барка, в которой восседал на покрытой красной кошмой скамье престарелый помощник каштеляна замка, подчаший шляхтич Кобзич. Он, конечно же, сразу узнал младшего сына знаменитого Здислава Бельского, носившего на своем щите герб Козерога.
— Челом бью, ясному пану! — закричал он, как только барка коснулась пристани. — Добро пожаловать в Трокский замок! А наш государь уже соскучился по тебе. Только за обедом вспоминал…
Кобзич кое-как на нетвердых ногах ступил на деревянный настил. В то же время и Ян Бельский соскочил со своего коня. Шляхтичи обнялись по давней сословной традиции, существовавшей среди польских дворян.
— Перевозчики, немедля доставьте всех воинов с оружием в замок! — приказал он литовцам, а сам вместе с гостем отправился в обратный путь на той же барке.
— Наслышаны мы про ваши подвиги, ясный пан! — говорил Кобзич, обращаясь к Бельскому. — Хорошо бьете проклятых крыжаков. Да, по правде сказать, где найдешь сегодня еще таких знатоков военного дела, как псковские лучники. Ведь это самые меткие стрелки в наших землях!
— Да, великий князь знает, из кого надо набирать свою личную гвардию, — как бы вскользь заметил Бельский.
— И знает, кого ставить над ними сверху! — польстил подчаший и тут же спросил: — Не слышно ли чего о грядущей войне? А то ведь сабли в ножнах ржавеют.
— Хотел бы я проникнуть в мысли нашего князя, — развел руками начальник лучников. — Скрытен наш государь, да и правильно…
— Это правда! Так-то он все больше молчит, а на завтра объявляет поход, никому и невдомек. Налетит, как сокол, на вражью рать и — аминь! Да и пора уже пощипать перья у этих проклятых схизматиков! Совсем они обнаглели…
— Верно, молвишь! Один враг у Литвы и Польши — немец! Правда, москали — тоже еретики, но они все ж-таки славяне. И сколько их князей полегло у реки Ворсквы с мечами в руках! Только тот, кто дрался плечом к плечу с русичами, может уважать их и удивляться им!.. Я поляк и католик, но клянусь Святым Станиславом, на поле брани я побратался и с русскими, и с жмудинами, даром что последние — настоящие язычники! Но это — не беда… Не понимаю только одного, почему двоюродный брат нашего великого князя Витовт Кейстутович все еще пребывает в язычестве?.. — пожал могучими плечами Ян Бельский.
