Сандра Лессманн - Королевский судья
Обзор книги Сандра Лессманн - Королевский судья
Сандра Лессманн
Королевский судья
Глава первая
1664 год
Стареющий вор-карманник Джек Одноглазый был на условленном месте в Уайтфрайарсе на десятом ударе колокола. Восходящая луна освещала руины бывшего монастыря кармелитов серебристым светом, позволявшим пробираться между камнями и мусором без фонаря. Здесь не приходилось опасаться нескромных глаз. В разрушенном здании, где гулял ветер, жили только нищие, не нашедшие себе другого пристанища. Где-то у хоров одного из них выворачивало от кашля. Одноглазый не обратил на это внимания. В нетерпении он потирал узловатые руки. Давно прошли времена, когда эти ловкие пальцы незаметно срезали кошельки с поясов зажиточных горожан. Орудие его ремесла пришло в негодность, и, случалось, он по нескольку дней не мог позволить себе даже кружки эля. Сознание того, что он медленно, но верно превратился в калеку, сломило профессиональную гордость жулика. Чтобы не умереть с голоду, он брался теперь за любую работу.
— Список у тебя? — спросил голос из мрака пиши в стене.
Одноглазый, вздрогнув, обернулся и пристально посмотрел на человека, закутанного в длинный плащ с капюшоном.
— Господи помилуй! Вы подкрались, как кошка. Чуть штаны не обмочил!
— Заячий хвост! Постарайся дожить до того дня, когда тебя вздернут. Ты достал имена?
— Да.
— Давай сюда.
— Сначала деньги.
Из ниши вылетело несколько монет. Он попытался их поймать, но — о позор! — безуспешно. Чертыхаясь, он опустился на колени, подобрал монеты и, внимательно их рассмотрев, удовлетворенно кивнул.
— Вы не поскупились. Не понимаю, зачем было просить меня искать эти имена? Все они записаны в протоколах. — Карманник широко ухмыльнулся. — А может, вы не хотите попасться? Что это вы тут все вынюхиваете? Что-то задумали, а?
— Тебя это не касается, любезный.
— Честно говоря, плевать мне на все. Вот ваш список.
Одноглазый залез в карман своих рваных бриджей, достал грязный лист бумаги и вложил в протянутую руку. При лунном свете написанное можно было разобрать с трудом.
— Это не все, Одноглазый. Что с цирюльником?
— Увы. Парень, давший мне имена, не помнит, как его звали. Слишком давно было дело. Кажется, и судья-то пару месяцев как помер.
Одноглазый не увидел, но почувствовал, как губы под капюшоном вытянулись в холодную улыбку.
— Не очень-то вас это огорчает, — заметил он.
— А чего мне огорчаться? — последовал невозмутимый ответ. — Каждому по заслугам.
Даже такой прожженный жулик, как Джек Одноглазый, содрогнулся, услышав этот ледяной голос. От непоколебимой решимости, звучавшей в нем, ему стало жутко.
Летняя гроза кончалась. В просвете серой пелены туч заголубело небо, но солнечные лучи почти не достигали улочек Сити, над которыми нависали высокие фронтоны домов.
Цирюльник Ален Риджуэй дал подмастерью еще несколько заданий и вышел из своей цирюльни на Патерностер-роу. Споткнувшись о кучу мусора, наметенную на улице соседом, он выругался. Требовалась особая ловкость, чтобы уберечь одежду на изгаженных мусором и навозом улицах, особенно когда дождь превращал обычную грязь в болото.
Осматриваясь в поисках извозчика, Ален какое-то время балансировал над открытой сточной канавой посреди улицы, затем, не увидев ни одного, свернул на узкую Аве-Мария-лейн. На углу он улыбнулся и замедлил шаги. Дородная молочница как раз нагнулась, поправляя на плечах коромысло, на котором она несла ведра. Округлые груди чуть не вывалились из лифа, и Ален просто не мог удержаться, чтобы не обнять ее. Молочница не вырвалась, а только довольно прыснула, привыкнув к его грубоватым ухаживаниям.
— Но-но, мастер Риджуэй, — хохотнула она, получив торопливый поцелуй в щеку.
Хотя Алену исполнилось уже тридцать шесть лет и он являлся уважаемым членом гильдии хирургов, у него все еще не было семьи. Однако ему и в голову не приходило вести целомудренную жизнь. Молодая молочница была одной из нескольких женщин в округе, с которыми он иногда проводил время. За это он бесплатно лечил их.
Ален собрался идти дальше, как вдруг услышал за спиной знакомый голос:
— Вы неисправимы. Все тот же ловелас!
Удивленный, Ален обернулся и увидел одетого в черное мужчину, чье лицо уже тронули морщины. Возможно, священник или торговец-пуританин — строгий темный вырез его сюртука освежал лишь простой белый льняной воротничок. Но наружность была обманчива. Ален знал, что этот человек, как и он сам, католик. Они были знакомы еще со времен гражданской войны.
— Иеремия! Иеремия! Блэкшо! Но как же это? Я думал, вас давно нет на свете! С Уорчестерской битвы, если говорить точнее.
— Как видите, жив, — улыбаясь, возразил собеседник. — Но меня долго не было в Англии, я вернулся в Лондон всего два года назад.
Ален радостно улыбнулся и обнял своего пропавшего друга. Они оба служили в королевской армии полевыми хирургами. После Уорчестерской битвы, когда Ален был взят в плен парламентскими войсками, они потеряли друг друга из виду. Просто чудо, что он снова встретил старого товарища.
— Где вы живете? — живо спросил Ален.
— Сейчас «У павлина».
— Тогда мы завтра утром там и встретимся. Вы мне расскажете, как жили все это время. Я бы просил вас отобедать со мной сегодня, но, к сожалению, тороплюсь на вскрытие.
Иеремия Блэкшо вопросительно поднял брови:
— Лекция по анатомии?
— Нет, речь идет о загадочной смерти. Инспектор поручил мне сделать вскрытие.
— Понятно. Ну что ж, встретимся завтра «У павлина». Не сомневаюсь, вы можете мне рассказать не меньше, чем я вам.
И Ален, улыбаясь, пошел своей дорогой. Он заметил, как в глазах Иеремии вспыхнуло хорошо знакомое ему любопытство. Его старый друг ничто не любил так, как сложные головоломки, и обладал особым даром разгадывать их с помощью одной лишь логики.
Вскрытие проходило в заднем помещении таверны. Здесь же позже должны были состояться и слушания, на которых присяжным, ознакомившись с делом, предстояло определить причину смерти. Так было принято в Англии. Войдя, Ален обнаружил у тела троих — цирюльника, который должен был помогать ему, врача и судебного медика Джона Тернера. Уже более трехсот лет медицина подразделялась на две ветви. Цирюльники, или хирурги, получившие специальное образование и организованные в гильдии, лечили только наружные болезни, а врачи, обучавшиеся в университетах, — внутренние. Так что доктор Уилсон только издали будет наблюдать вскрытие не марая рук. Но Ален уже привык к высокомерию врачей и старался его не замечать. Ждали только судью, сэра Орландо Трелонея, который непременно хотел прийти.
Тело лежало на грубом деревянном столе возле окна. Едва Ален и второй цирюльник начали раздевать и обмывать его, как в дверях появился судья. Трелоней, невероятно высокий, с мощным скелетом, казался еще выше из-за чрезмерной худобы. Запоминающееся лицо с холодными голубыми глазами и полными губами излучало силу воли и большой ум. Светлый парик в локонах покрывал его голову словно львиная грива.
Сэр Орландо Трелоней, стараясь не смотреть на тело, остановил взгляд на ожидавших его медиках.
— Вы уверены, что хотите присутствовать, милорд? — спросил Тернер.
Трелоней кивнул. Он еще никогда не был на вскрытии и при мысли об этом чувствовал легкий холодок. В отличие от континентальных стран, где уголовное уложение императора Карла V «Каролина» предписывало составление судебно-медицинского протокола, в Англии вскрытие для установления причин смерти не являлось обязательным. Было ли совершено преступление, решали инспектора моргов, как правило, не обладавшие ни медицинскими, ни юридическими познаниями. А поскольку эти плохо оплачиваемые чиновники не получали за вскрытие никакой дополнительной оплаты, они предписывали его только тогда, когда в убийстве подозревали конкретного человека, так как в случае осуждения часть его имущества перепадала самому инспектору.
Судья Королевской скамьи сэр Орландо Трелоней сожалел о том, что Англия в этом отношении отстала. Невозможно даже представить себе, сколько одних только отравлений не было раскрыто по данной причине. Сейчас же Трелоней был лично заинтересован в тщательном расследовании, так как на столе лежал не просто труп, а тело его друга и коллеги барона Томаса Пеккема, судьи Суда казначейства.
— Можете начинать, — сказал сэр Орландо, бросив шляпу и плащ на табурет.
Он поймал на себе нерешительный взгляд Алена Риджуэя. Цирюльник уже давно знал судью и понимал, какие тяжелые времена тот переживает. Всего несколько недель назад, после выкидыша, скончалась супруга судьи, не оставив ему детей. За пятнадцать лет брака они похоронили нескольких слабеньких младенцев, и теперь сэр Орландо остался с племянницей, сварливой старой девой, давно и безуспешно пытаясь выдать ее замуж. Вопреки желанию Трелонея она вела все хозяйство.
