Жан Эшноз - Высокие блондинки
Глория начинает беззвучно смеяться; эти короткие неслышные всхлипы одолевают ее все сильнее, бурлят в горле, вздымаются, доходят до критической черты и, наконец, вырываются наружу под изумленным взглядом моряка. Теперь Глория хохочет во весь голос, не в силах остановиться. Ален пробует успокоить ее, но она только безнадежно машет рукой, приказывая ему оставить ее в покое.
— Прекрати! — выдыхает она между двумя приступами смеха, — замолчи, ради бога. Хватит, уходи!
Крайне смущенный этим «тыканьем», моряк умолкает, испытующе гладит на нее и наконец решает удалиться. Выйдя, он еще какое-то время нерешительно топчется за дверью. Он и раньше подозревал, что она слегка не в себе. Но чтоб до такой степени!..
Ален шагает по дороге к своему домику, стоящему невдалеке. Выйдя от Глории в полном смятении, он не заметил серо-голубого серебристого «вольво-306», припаркованного на улице за воротами. Крыша машины усеяна капельками измороси, окна сплошь запотели, и потому кажется, будто в машине никого нет. Тем не менее внутри, запасшись бутылками воды «Vittel», блоком «Pall Mall» и радиотелефоном, кое-кто сидит.
7
Радиотелефон хоть и потрескивает, но действует вполне исправно.
— Говорит Боккара, — произносит голос. — Слышите меня?
— Да, — откликается Жув. — Быстро ты справился. Скажи, а ты уверен, что это она? Да? Ну ладно, завтра обрадую своего клиента. А ты пока сиди там и жди моих указаний. Что? Ну, я отлично знаю, что холодно. Возьми да оденься потеплее!
Рассвет занялся только к девяти утра. Ничего удивительного — континентальный климат! Назначив Персоннета встречу (на двенадцать дня в офисе), Жув надел пальто с намерением сесть в метро и пересечь город по диагонали, с юго-запада на северо-восток. Он вышел на станции «Боцари» и, поднявшись наверх, зашагал по широкой тихой улице провинциального вида, обсаженной платанами, застроенной притаившимися в садах особнячками, не очень оживленной и не очень торговой: по дороге к местному полицейскому участку Жув увидел всего лишь скромную парикмахерскую, безлюдную аптеку, начальную школу, несколько офисов благотворительных организаций и другие учреждения — все как одно государственные.
Ох и убого же выглядел полицейский участок квартала Америка! Низенькое, безобразное ветхое строение с ржавыми решетками на окнах и облупленным фасадом, посреди которого три полосы грязного национального флага, обвисшего на древке, как старая занавеска, то и дело налезали друг на дружку. Маленький захолустный комиссариат, далекий от бурных событий нашего века. Сюда отправляли служить начинающих молодых офицеров, запихивали офицеров предпенсионного возраста, да еще ссылали провинившихся в чем-либо и пониженных в чине. Входная дверь выглядела как черный ход. Жув толкнул ее и вошел.
Ему показалось, что со времени его последнего визита офис хоть как-то обновили — прикупили мебели, выкрасили в зеленый цвет стены приемной; впрочем, Жув нечасто наведывался сюда. За барьером сидел молоденький дежурный полицейский; он регистрировал жалобы, отстукивая их на громоздкой допотопной машинке доэлектрической эры. Жув занял очередь, сел на скамью и принялся изучать афишки, прикнопленные на стенде; потом он бегло обозрел план округа и прочитал два объявления о розыске, написанные вкривь и вкось чьей-то неумелой рукой. Одновременно он слушал пострадавших.
Один из них, нервный субъект с короткой клочковатой бородкой, жаловался на шофера такси, которому вручил квитанцию на 100 франков; расставшись с клиентом, таксист приписал слева от единицы жирную пятерку.
— И вы не указали сумму прописью? — вопросил дежурный.
— Нет, — сконфуженно пролепетал субъект, — только цифрами.
— И напрасно! — строго заметил полицейский. — Никогда больше так не делайте. В любом случае это запрещено налоговым законодательством.
Затем красивая молодая дама в солнечных очках, с перманентом и загорелыми плечами, из тех дам, что ездят в маленьких «остинах», сообщила оробевшему служителю закона об исчезновении своего маленького «остина». Томившийся в ожидании Жув рассмотрел ее до мельчайших подробностей; наконец пришел и его черед.
— Я к инспектору Клозу, — сказал он.
— Второй этаж, комната двенадцать, — ответил полицейский.
— Знаю, — бросил Жув. — Лестницу пока еще не отремонтировали.
Кабинеты наверху тоже. По крайней мере, комнату № 12, где инспектор Клоз, провинившийся и вследствие этого пониженный в должности, обращал к посетителям свою мордочку обиженного хорька. Блеющий голос, реденькая щеточка усов, сощуренные глазки и кривая усмешка самым искренним образом доказывали неискренность этой личности. В общем, у Клоза была внешность отъявленного мошенника; таких нередко видишь на многолюдных сборищах: язвительные, угодливые, часто опасные, они воображают себя великими пройдохами (да, впрочем, таковыми и являются, хотя с виду не скажешь), однако в конечном счете им всегда недостает хитроумия для успешного осуществления своих замыслов. Как правило, из таких типов выходят жуликоватые маклеры, мелкие шантажисты или шурины-полицейские. В данном случае это был именно шурин, служивший в полиции.
— Ну, как там Женевьева?
— Ничего, — ответил Жув, — ничего. Но ты же знаешь, какая она нервная.
— Да уж знаю, — бросил Клоз со злорадной усмешкой. — Итак, чему обязан?
Жув рассказал ему о Глории Эбгрелл, бесследно растворившейся в природе, назвав оба ее имени; Клоз долго не мог уразуметь, о ком речь, потом воскликнул:
— Ах да, ну конечно, певичка; я помню этот судебный процесс. И что же с ней теперь?
— В том-то и дело, что не знаю, — ответил Жув. — Это ты мне должен сказать.
Как обычно, Клоз начал с того, что всплеснул руками и возвел глаза к потолку.
— Вечно ты со своими фокусами, — резюмировал он. — Тебе же известно, что я ничего не могу сделать. Пойми, она заплатила за содеянное, и теперь с нее взятки гладки! Мы разыскиваем только несовершеннолетних, со взрослыми людьми все гораздо сложнее, тут мы бессильны. Взрослый человек имеет полное право исчезнуть и спрятаться где угодно.
— Робер… — многозначительно начал Жув.
— Даже розыски в интересах семьи — и те не дозволены, ты же знаешь. Если человек хочет скрыть свое местопребывание, мы не можем ему помешать. Это противозаконно.
— Ну так наплюй на закон! — приказал Жув. — Мне необходима вся информация о ней. Найди мне ее, и побыстрее!
— Нет, вы только послушайте, каким тоном он со мной разговаривает! — вскинулся Клоз. — Ты давай потише! Нечего здесь командовать!
— А я как раз думаю, что могу и покомандовать, — ответил Жув.
— Не пугай меня! — отрезал Клоз. — Я тоже заплатил сполна. Я оступился, меня разоблачили и сбросили на самое дно общества. Но теперь я полностью искупил свою вину и никому ничего не должен.
— Неужели? — заметил Жув. — А по-моему, они и половины твоих грехов не узнали. Вспомни, у меня ведь еще хранится одна квитанция…
Повисла тяжелая пауза, которую очень вовремя нарушил шум автомобиля, промчавшегося по авеню Генерала Брюне.
— Когда-нибудь мы с тобой уладим наши отношения, — зловеще процедил Клоз.
— Наверняка уладим, — отозвался Жув, — придется уладить, рано или поздно.
Заслышав шум другого автомобиля, мчавшегося в противоположную сторону, Клоз наконец встал, буркнул: «Сейчас позвоню и вернусь» — и вышел, оставив после себя специфический полицейский дух — сложную смесь запахов столовки и кабинета, лачуг и камер, трущоб и притонов, всего, с чем полицейский имеет дело — вынужден иметь дело. Поджидая его, Жув созерцал в окно вяло качавшуюся туда-сюда ветку платана. Десять двадцать пять утра.
Клоз вернулся с какой-то бумажкой в руке; теперь вид у него был успокоенный и совсем не враждебный, как будто он улаживал самое обычное дело, не испив при этом чаши стыда.
— Трудновато было ее отыскать, — сказал он с наигранным равнодушием. — Я тут звякнул одному сослуживцу, и он сперва объявил мне, что она умерла, — ан нет! Короче, мы раскопали вот этот адресок, надеюсь, он тебе пригодится.
Жув читает запись: это координаты адвокатской конторы в районе Елисейских Полей.
— Спасибо, Робер, — говорит он. — Я не забуду твоей услуги.
— Очень рад, — спокойно отвечает Клоз. — А теперь проваливай, чтоб ты сдох.
К одиннадцати часам Жув вернулся к себе в офис, иными словами, в мрачное помещение на первом этаже, с окном, замазанным серой краской; прежде тут сидел управляющий кондоминиумом. Жув сохранил мебель прежнего владельца — латекс и металлические трубки, сплошное убожество, комфорта ноль. Ничуть не лучше комиссариата в квартале Америка, разве что больше похоже на маленькую частную фирму. Жув просмотрел газеты, привел в порядок папки; Персоннета явился ровно в полдень, минута в минуту.
