Шарль Эксбрайя - Расследование по-итальянски
Окрик прозвучал так повелительно, что детективы остановились, и даже на лице Нортона мелькнуло удивление.
– Что на вас нашло? И долго еще вы намерены мешать правосудию?
– Господин капитан, этого человека зовут Ромео Тарчинини.
– Ну и что?
– В своей стране он комиссар полиции!
Пролетел ангел тишины.
– Кроме шуток? – слегка растерянно пробормотал Нортон.
– А помимо всего прочего, это тесть Сайруса У.Лекока!
– Черт возьми!
В ушах у Нортона засвистел ледяной ветер – надо ж было так вляпаться!
– Но по… почему… он… мне этого н… не сказал? – с трудом выдавил из себя полицейский.
– Вы не дали мистеру Тарчинини такой возможности, господин капитан.
Совершенно уничтоженный, Нортон думал лишь о том, как теперь «спасти лицо», но не нашел ничего лучше, чем накинуться на обоих детективов.
– Чертовы кретины! Неужели вы до ареста не могли выяснить, с кем имеете дело?
– Но, шеф…
– Заткнитесь! И вон отсюда, пока я не отправил вас патрулировать улицы, идиоты! Бездельники!
Детективы не заставили его повторять дважды и быстренько исчезли из кабинета. А капитан, взглянув на документы Ромео, рассыпался в извинениях. Он говорил, что произошла досадная ошибка, что всему виной нервное перенапряжение и что он искренне сожалеет о случившемся, но Тарчинини интересовало только одно.
– А как насчет Стива Мерси? – спросил он.
– Поймите меня, дорогой коллега, я не могу его сейчас отпустить. Мерси предъявлены очень серьезные обвинения, и оставить его на свободе значило бы оскорбить Джереми Паркера, то есть, по сути дела, совершить самоубийство. Но, разумеется, коль скоро парень – под вашим покровительством, с ним будут обращаться вполне прилично, а уж там посмотрим…
Очень довольный такой победой Италии над Соединенными Штатами, Тарчинини вместе с Анджело вышел из кабинета начальника участка, не поклонившись и сделав вид, будто не замечает протянутой руки Нортона.
А капитан тут же бросился звонить Паркеру и докладывать о происшествии.
* * *
Как только они с Анджело вернулись в дом Лекоков, Ромео предупредили, что его хочет видеть зять. Поскольку Сайрус прекрасно говорил по-итальянски, отец Джульетты отпустил слугу и отправился в кабинет эксперта по уголовному праву. Лекок принял его довольно холодно.
– Мне сообщили, любезный тесть, что вам вздумалось наводить тут свои порядки?
Тарчинини с самым невозмутимым видом сел в удобное кресло.
– Всего-навсего дал небольшой урок невеже-полицейскому, – улыбнулся он.
– А кто вас об этом просил?
– Что?
– Чего ради вы вмешались в историю, которая вас ни в коей мере не касается?
– Из чувства справедливости!
– Позвольте вам напомнить, что вы не в Италии.
– Закон – везде закон.
– Нет, право же, это невероятно! Ну, какая муха вас укусила? Зачем вам понадобилось защищать какого-то уголовника?
– Парень не виноват в том, что на него пытаются взвалить!
– Откуда вы знаете?
– А вы?
– Я?
– С чего вы взяли, будто он виновен?
– Но Джереми Паркер…
– Ваш Паркер – подлец!
– Я не позволю вам!
– А мне плевать на ваши разрешения! Если на вас доллары этого Паркера производят сильное впечатление, то меня они оставляют совершенно равнодушным.
Сайрус ответил не сразу.
– Послушайте меня, – наконец начал он, стараясь говорить спокойно, – у Джереми Паркера одно из самых крупных в Бостоне состояний, и вы не имеете права ставить на одну доску его и этого Мерси!
– Только потому, что Паркер богат, а Мерси беден? По-моему, у вас тут довольно странные представления о правосудии.
– Но вы же не станете отрицать, что Мерси только что вышел из тюрьмы?
– Ссора на любовной почве… Мерси отлупил типа, который отнял у него любимую девушку, почти невесту.
– И вы это одобряете?
– Нет, но во всяком случае могу понять. Любовь все оправдывает… все объясняет…
– Знаю! Слышал я ваши теории!
– Да? А кто, не пожелав принять их всерьез, потерпел поражение в Вероне?[5]
Припомнив историю, в которой он сыграл далеко не блестящую роль, Сайрус закусил губу.
– Мы не в Италии, тесть!
– Тем хуже для вас. Так значит, здесь любят меньше, чем у нас?
– Скажем, тут все немного иначе.
– Ma que! Я начинаю всерьез беспокоиться за свою Джульетту! Сайрус, мой друг, вы меня обманули, заявив, будто полюбили мою страну и хотите поселиться там навсегда. Я вам поверил и только поэтому отдал дочь…
– Но вы же знаете, какие причины побудили…
– Никакие соображения выгоды не могут помешать человеку сдержать слово. Не будь Джульетта так глупо к вам привязана, я бы забрал ее в Верону. Я уезжаю, мистер Лекок, и вряд ли мы еще когда-нибудь свидимся. Судя по тому, что я успел увидеть, ваша страна мне не нравится, а здешний образ жизни внушает отвращение. Что до Джульетты, она сделала выбор и пусть живет, как считает нужным… Мы с женой мало-помалу свыкнемся с мыслью, что наша дочь умерла… Нам будет тяжко, но, впрочем, вас это не касается. А теперь я попрошу вас распорядиться, чтобы приготовили мои вещи.
Тарчинини встал.
– Пожалуй, нам больше не о чем говорить. Мы принадлежим к разным мирам. Наша встреча в Вероне была величайшим несчастьем, и я до конца дней своих не прощу себе, что согласился выдать за вас дочь.
Растроганный Сайрус тоже встал и, обогнув стол, взял Ромео за плечи.
– Да ну же, прошу вас, не стоит драматизировать… Мои намерения нисколько не изменились. Мы с Джульеттой возвратимся в Верону. Потерпите еще полгода, пока я не приведу все свои дела в порядок. Вы отлично знаете, как я люблю Верону, и чем больше сравниваю с Бостоном, тем больше люблю. Я достаточно богат, чтобы жить, как мне нравится, а нравится мне среди ваших соотечественников, рядом с вами и с ребятней.
Дурное настроение Тарчинини как рукой сняло. В полном восторге он открыл Сайрусу объятия.
– Ты вернул меня к жизни! Ну, обними же меня!
Анджело постучал в дверь и, не получив ответа, деликатно заглянул в кабинет. При виде двух крепко обнявшихся мужчин он на мгновение остолбенел, потом вежливо кашлянул. Лекок оторвался от тестя, чьи слезы благодарности залили ему все лицо.
– Чего вы хотите? – проворчал он.
– С вами хочет поговорить мистер Джереми Паркер.
Физиономия Сайруса вытянулась и окаменела.
– Ну вот, начинаются неприятности! – с легким укором шепнул он на ухо тестю.
– Ба, сейчас я поставлю на место этого вашего Паркера!
– О нет, только не это! Если вы останетесь здесь, то, умоляю, по крайней мере молчите!
Ромео не успел ответить, ибо Джереми Паркер, отодвинув Анджело, вошел в кабинет.
– Ну, Сайрус, вы еще и заставляете меня ждать?
– Добрый день, Паркер… позвольте вам представить…
– Некогда! Скажите-ка, что за тип позволил себе наговорить Нортону крайне неприятных слов в мой адрес? Говорят, это ваш родственник…
– Да, тесть.
– Хотел бы я тоже сказать ему пару ласковых!
– Пожалуйста! Вот он!
Паркер без особой симпатии уставился на Тарчинини.
– Позвольте спросить, зачем вы вмешиваетесь не в свое дело?
На сей раз в роли переводчика пришлось выступать Сайрусу.
– Для начала попрошу вас представиться. Я не разговариваю с незнакомыми людьми.
Джереми недоуменно посмотрел на Лекока, словно желая убедиться, что не ослышался. Его, Джереми Паркера, просят представиться! Уж не проник ли в Бостон коммунизм?
– Я Джереми Паркер, банкир, – надувшись заявил он.
– Хорошо. И чего вы хотите?
– Объяснений!
– Насчет чего?
– Да насчет вашего скандального поведения в полицейском участке и высказываний обо мне, которых капитан Нортон не осмелился повторить!
– Напрасно. Я сказал, что вы подлец.
Сайруса все это начало забавлять, и он самым добросовестным образом перевел ответ тестя. Банкир замер от изумления. Столь невероятная смелость парализовала его волю. Чтобы простой смертный – да еще иностранец! – позволил себе твердо и спокойно повторить оскорбление! Это опрокидывало всю иерархическую упорядоченность мира, сияющим центром которого считал себя Джереми. Он вдруг усомнился в своем могуществе и в незыблемости всех представлений. Как Наполеон при Ватерлоо – Груши, он позвал на помощь Лекока. Впрочем, с тем же неутешительным результатом.
– Вы слышали, Сайрус?
– Слышал, Джереми.
И тут банкир решил прибегнуть к тому, что на протяжении всей его жизни неизменно оказывалось самым весомым аргументом.
– А вам известно, что я стою десять миллионов долларов?
– Для кого?
– Но…
Потрясенный Джереми понял, что в противоборстве со странным человечком миллионы ему ничуть не помогут. Бывает же такое! Чувствуя, что почва окончательно уходит из-под ног, он снова воззвал к хозяину дома:
