Наталья Александрова - Король изумрудов
– Как он должен деньги передать? – спросил Зарудный, еще ниже склонившись к старику, потому что его речь становилась тихой и неразборчивой.
– Через… через меня… про него никто, кроме меня, не знал… ни один человек… – Аскольд испуганно огляделся, – поэтому… никак нельзя про него… никак нельзя…
– У вас с ним встреча назначена или ты ему звонить должен? – продолжал допытываться Зарудный, внимательно вслушиваясь в сбивчивый, задыхающийся шепот старика.
– Он… он сам… прийти должен ко мне на Большую Монетную… там у меня место очень надежное… никто не знает… а Маркиз был один раз, он помнит…
– Где на Большой Монетной, какой дом? – настойчиво допытывался Зарудный, торопясь узнать как можно больше, пока не прекратилось действие «эликсира правды».
– Дом… выселенный… на чердаке у меня… комната удобная, Маркиз знает… завтра вечером, в полдевятого…
– Какой дом, номер дома какой? – Зарудный тряс Аскольда, пытаясь заставить его сказать еще хоть что-то, но старик снова забормотал что-то бессмысленное:
– От левого борта в задний угол… шестой в центр… Ах, зараза, опять промазал, старею! Третий в угол… «Глаз ночи» и один-то целое состояние стоит, таких изумрудов на всем свете раз-два и обчелся, а если их в паре выставить… Четвертый от правого борта в центр…
Зарудный схватил его за воротник, встряхнул:
– Номер дома какой, я спрашиваю?
Но старик замолчал, он только беззвучно разевал рот, как выброшенная на берег рыба. Вдруг он страшно захрипел, несколько раз судорожно дернулся и затих.
– Вот черт! – Зарудный в сердцах ударил кулаком по ручке кресла. – Никак сдох, старый жулик! И здесь вывернулся!
Он приподнял веко Аскольда, потом взял тонкое запястье и с трудом нащупал еле пробивающийся пульс.
– Нет, жив еще! Но даже если очухается – второго укола не перенесет, тут же загнется… Больше из него ничего не выжать! Хотя отчего же, – Зарудный снова улыбнулся улыбкой голодной акулы, – мы его еще можем использовать в другом качестве. Кажется, мой старый друг Маркиз очень любит разные розыгрыши…
Маркиз оставил машину на Большой Монетной и вошел во двор, в глубине которого одиноко возвышалось мрачное шестиэтажное здание из темно-красного тюремного кирпича. Прежде оно было одним из корпусов расположенной неподалеку картонажной фабрики, но эта фабрика давно уже тихо погибала, по ходу дела распродавая за долги принадлежащую ей недвижимость.
Так и шестиэтажный дом отошел небольшой оборотистой фирме, которая, не имея достаточных средств для основательного ремонта и перестройки здания, просто тянула время, дожидаясь, когда его удастся перепродать за большие деньги.
Дом тем временем пустовал, если не считать многочисленных бомжей, которые облюбовали его неуютные цеха и коридоры.
Примерно год назад предусмотрительный Аскольд наткнулся на этот кирпичный ковчег и устроил себе в его верхнем этаже хорошо оборудованное тайное убежище на случай каких-нибудь серьезных неприятностей или просто секретных встреч.
В это-то его убежище и направлялся Маркиз.
Осторожно отодвинув в сторону неаккуратно прибитую доску, он протиснулся в дверь и оказался внутри огромного пустого помещения, засыпанного битым щебнем, известкой и прочим строительным мусором. В углу шуршали крысы. Никого из бомжей, деливших с крысами эти хоромы, видно не было – наверное, местные жители еще не вернулись со своего обычного промысла или уже напились на собранные за день гроши и спят где-нибудь по темным углам.
Маркиз подошел к пустому дверному проему и начал подниматься по узкой железной лестнице, которая вела на верхние этажи здания, в тайное убежище Аскольда.
Царящая в доме мертвая тишина неприятно действовала на Ленины нервы, и он старался идти как можно тише, чтобы не греметь металлическими ступенями лестницы.
Поднявшись до пятого этажа, он оказался перед первой линией обороны, организованной Аскольдом, – металлической дверью с кодовым замком. Леня набрал код, который он знал от Аскольда, и, инстинктивно закрыв за собой дверь, пошел дальше по лестнице. Он знал, что здесь у Аскольда установлена скрытая телекамера, и хозяин видит каждого посетителя, преодолевшего первую дверь. Дальше была вторая дверь, гораздо более надежная, которая открывалась дистанционно – из комнаты Аскольда и только для желанных гостей.
Маркиз поднялся еще на один марш и толкнул эту дверь. Она была открыта – значит, Аскольд дома и ждет его.
Леня вошел в короткий коридор шестого этажа. Стальная дверь со страшным лязгом закрылась у него за спиной. Леня вздрогнул от неожиданности и оглянулся – впечатление было такое, будто за ним захлопнулась дверца ловушки. Вероятно, ее закрыло порывом сквозняка, но у Лени все равно остался в душе неприятный осадок.
Пройдя последний короткий коридор, Маркиз толкнул дверь, которая вела в убежище Аскольда. Эта дверь также послушно распахнулась, и Леня оказался в просторной и довольно уютной комнате, совершенно неожиданной среди мрачных кирпичных стен обреченного на снос производственного здания. Комната эта была без окон, чтобы ее нельзя было заметить снаружи, поэтому всегда, когда Аскольд находился в своем тайнике, он включал мягкий свет потолочных ламп. И сейчас эти лампы освещали небольшой угловой диван, покрытый клетчатым пледом, шкаф с кое-какой одеждой и посудой, холодильник и стол.
Возле стола в глубоком кресле, спиной к двери сидел Аскольд.
Маркиз окликнул его, но старик не повернулся и никак не отреагировал на голос своего ученика.
Охваченный недобрым предчувствием, Леня поспешно подошел к старику и взглянул на него.
Глаза Аскольда были закрыты, лицо заливала мертвенная бледность, он не подавал никаких признаков жизни.
Леня взял старика за тонкое запястье и нашел едва заметно бьющуюся ниточку пульса. Он огляделся по сторонам в поисках лекарств, но вместо них его взгляд упал на листок бумаги, белевший на столе.
Маркиз взял его в руки и прочитал отпечатанную на лазерном принтере записку:
«Привет, Маркиз! Помнишь историю с золотой статуэткой? Ты тогда, наверное, очень долго смеялся надо мной. Сегодня настала моя очередь посмеяться».
Подписи под этой запиской не было, но Лене и так было ясно, что автор записки – Артем Зарудный.
Маркиз покосился на Аскольда – если только этот полутруп еще можно было назвать человеческим именем. Он когда-то очень уважал старика, да чего греха таить – и до сих пор не перестал уважать, но тот все-таки втянул его, Леню, в серьезные неприятности, а теперь, судя по всему, и просто заманил в ловушку…
Маркиз бросился к двери, которая вела с лестницы в убежище Аскольда. Дверь была закрыта. Открыв изнутри запиравший ее сложный замок, Леня толкнул стальную дверь, но она не поддалась. Он навалился на нее всем весом, но проклятая дверь даже не шелохнулась. Недаром, когда она захлопнулась у него за спиной, Лене показалось, что он в западне… Наверняка кто-то дожидался его прихода и запер дверь снаружи, а возможно, и наглухо забаррикадировал ее.
Леня затравленно огляделся по сторонам. Никаких других дверей в тайном жилище Аскольда не было, окон – тоже.
И тут Маркиз почувствовал явственный запах дыма, пробивающийся в помещение. Леня похолодел: он понял, что Зарудный решил сжечь их с Аскольдом в этой наглухо закрытой западне. На всякий случай Леня еще раз толкнул стальную дверь, но это было то же самое, что пытаться сдвинуть с места Исаакиевский собор. Безнадежно развернувшись, он побрел обратно в комнату.
Аскольд все так же полулежал в кресле, не подавая никаких признаков жизни. Леня взглянул на старика с неожиданной ненавистью: ведь не хотел же он браться за это опасное дело, предвидел, что Зарудный выйдет на его след…
Как будто почувствовав его взгляд, Аскольд чуть заметно пошевелился и тихо застонал.
Леня подскочил к старику и стал массировать его худые слабые руки, растирать впалую грудь…
Ему стало стыдно того, как плохо только что думал он об Аскольде, которому когда-то был очень многим обязан, от которого научился азам своей профессии. Вблизи он разглядел, как на самом деле стар Аскольд, всегда такой подтянутый, ловкий и моложавый. Кожа на его руках была покрыта старческими пигментными пятнами, шея под расстегнутым воротником рубашки худа и морщиниста, как у старой черепахи…
Леня изо всех сил массировал руки и плечи старика, и наконец Аскольд снова застонал и открыл глаза.
– Леня… – проговорил он едва слышно, и в его глухом бесплотном голосе прозвучала вина, – я… я виноват… я подставил тебя… он наколол меня какой-то дрянью… «эликсиром правды»… я ничего не мог сделать с собой, не мог остановиться, говорил и говорил, отвечал на все его вопросы… назвал тебя, назвал это место…
– Ничего не поделаешь, – прервал его Маркиз, – не вините себя. Нам надо думать, как выбраться отсюда. Зарудный хочет поджарить нас в этой западне, как цыплят…
