Королевы бандитов - Шрофф Парини

– Я его сейчас вырву.

Гита посмотрела на прикрепленную к стене фотографию Королевы бандитов. Она убрала из комнаты свой рабочий стол, чтобы поставить там чарпой Рамеша, но не сняла эту вырезку из газеты восьмидесятых годов: Пхулан в вишневой бандане сдается вместе со своей бандой властям. Она была невысокой и казалась совсем маленькой на фоне окружавших ее мужчин. Но хотя взор ее был опущен, эта женщина не выглядела побежденной. Трудно было сказать с уверенностью, но, разглядывая линию ее губ и скулы, Гита почему-то думала, что Пхулан усмехается.

Гита сделала вдох.

– Бада-Бхай, у нас еще есть время все уладить. Ты прав: копы у тебя в кармане. Но наш панчаят вне твоей власти. А ты чуть не убил одного из его членов. А может, и убил.

– Кого?

– Кхушибен. Если ты причинишь нам вред, панчаят будет требовать правосудия, и тогда уж копы не смогут закрыть глаза, сколько бы ты им ни заплатил. Муж Салони не такой, как Рамеш. Он будет тебя преследовать до победного, и от него уж ты никак не откупишься. А знаешь, кто ее свекор? Председатель панчаята. Подумай хорошенько: если покалечишь нас – тебе конец.

– Я… – У Бада-Бхая зазвонил мобильный. Он взглянул на имя звонившего, которое высветилось на экране, и цокнул языком, но тотчас ответил: – Говори… Ну и что? Заплачу им, как обычно, и всего делов… Ты о ком?.. В смысле «она», а не «он»? Черт… Эта ПСП Синха – упрямая сучка…

Когда прозвучало знакомое имя, Салони вскинула на Гиту заплаканные глаза. Рамеш даже нож опустил, внимательно слушая.

Би-Би сердито продолжал:

– Ну, ясное дело, этой Синхе на Дивали больше нечем заняться. Но как, блин, она вообще узнала, что я здесь? – Его лицо помрачнело еще больше. – А это не ты?.. О, ясно. Можно было догадаться. Ладно, я позвоню ее боссу прямо сейчас, он с ней разберется. Спасибо за информацию. Я этого не забуду. – Би-Би дал отбой. – Черт!

Конечно же звонил Карем, подумала Гита. Он не стал бы вовлекать в это дело полицейских напрямую, после того, что она ему рассказала о взятках, но Карему хватило ума обмануть Би-Би, чтобы напугать его и заставить убраться прочь. И еще Карему хватило доброты, чтобы встать на ее защиту.

– Мне нужно сделать пару звонков, отмахаться от Синхи, – сказал Би-Би. – Ничего не делай, Рамеш. Просто приглядывай за ними, пока я дела не порешаю.

Как только Би-Би вышел на задний двор, Рамеш шагнул к тхарре и зубами разорвал один пакет. Но не для того, чтобы промыть рану на ноге. Разумеется, он выпил.

Салони наконец опустила ножки своего стула на пол, развернувшись так, чтобы оказаться спиной к лежавшей на кровати Кхуши и частично заслонить ее собой. Ноздря у нее покраснела и распухла от того, что сделал Рамеш.

– Где твои мозги, Рамеш? – сказала Гита. – Сколько ты собираешься нас тут держать? Ты же слышал Би-Би – копы уже едут.

Вместо ответа он сделал еще один глоток тхарры, поморщился и тут же заулыбался:

– Так-то лучше. Знаешь, Би-Би хорошо придумал вырезать у тебя на лице его имя. Пожалуй, добавлю-ка я куда-нибудь и свое тоже.

Пакет тхарры уже опустел. Рамеш вывернул его наизнанку и облизал пластик, прежде чем скомкать и отшвырнуть в сторону, а затем развернул одну из связанных рук Гиты ладонью к потолку.

– Би-Би приказал тебе ничего не делать. Хочешь еще больше его разозлить? – спросила Салони. – В любом случае, тронешь ее – и уже не сможешь остаться в этой деревне. Все на тебя ополчатся.

– Раньше всем было наплевать, – бросил Рамеш, не оборачиваясь к ней.

А руки Салони у него за спиной уже были свободны. Гита даже прищурилась, чтобы получше рассмотреть, что там происходит. Должно быть, Кхуши незаметно развязала ее. Саму Кхуши Гита видеть не могла – только ее ноги; верхнюю часть тела заслоняла Салони, которая, закусив губу, осторожно снимала золотые браслеты, чтобы те не звякнули. Потом Салони наклонилась, чтобы развязать ноги. Гита слегка качнула головой, подумав, что в своих сандалиях и праздничном наряде Салони все равно не сможет подойти к Рамешу достаточно близко так, чтобы он ее не услышал.

– А теперь не всем наплевать, – сказала Салони. – Теперь всё по-другому.

Когда Рамеш собрался повернуться к ней, Гита заизвивалась на стуле, отвлекая его внимание на себя.

– Да неужели? – Фарах невесело хмыкнула. – Он прав. Ничего не изменилось, Салони. Посмотри на нас. Мы организовали группу заемщиц и берем микрокредиты только потому, что мужчины считают все эти проповеди про раскрепощение женщин милыми и безобидными. Ты что, не понимаешь? Никто не помогает нам стать независимыми. Нас просто терпят.

Рамеш кольнул открытую ладонь Гиты холодным острием ножа:

– Слушай свою подружку. Ты – моя жена, ты принадлежишь мне. От всех вас, грязные суки, никакой пользы, один геморрой. Эту деревню когда-то можно было назвать относительно приличной, все здесь знали свое место. И что же? Достаточно было двух жалких подачек в виде микрокредитов, и вы уже возомнили себя кем-то? Вы – то, кем мы позволяем вам быть, ясно? И если завтра мы скажем: «Никаких больше микрокредитов», – что вы, тупые курицы, будете делать? Вы сами себя обманываете, когда заявляете, что мы вам не нужны. Ты без меня ноль без палки! – Голос Рамеша становился все громче. Он постучал пальцем по лбу Гиты – не больно, но унизительно. – Дошло это до тебя наконец или нет? Когда я ушел, ты для всех стала парией, втоптанной в грязь. И если бы я не вернулся, ты в этой грязи так и сидела бы. Уяснила? Ничего, когда придет Би-Би, я преподам тебе урок, который ты никогда не забудешь.

Гита закрыла глаза. Для остальных женщин здесь главной угрозой был Бада-Бхай, но она знала, что даже если Би-Би отпустит их целыми и невредимыми, Рамеш останется и до конца жизни будет над ней издеваться. Он – ее муж, и она не освободится от него, пока один из них не умрет.

– Рамеш, – сказала Гита, – лучше убей меня прямо сейчас.

Салони сделала Фарах знак подобраться поближе к ней. Фарах помотала головой и указала подбородком на спину Рамеша. Салони изобразила свирепую гримасу. Фарах торопливо подвинулась на чарпое и молча протянула к Салони связанные руки; будучи вдовой, она не носила украшений, а одета была в простое тонкое сари. Салони наклонилась, чтобы развязать узел на голых запястьях Фарах. Пока они там возились, Гита старалась удержать внимание Рамеша на себе. Ее так тошнило от страха, что рот все время наполнялся слюной.

– Ну какой же фермер убьет курицу, которая несет ему золотые яйца? – отозвался Рамеш на предложение Гиты.

– Тот, которому она зенки выклюет.

Его это заявление позабавило:

– Ого! Ты собираешься так сделать, курочка моя?

– Я попросила Салони убить тебя, и напрасно. Я сделаю это сама. Буду пробовать раз за разом. Не отступлюсь, пока не увижу твой труп на погребальном костре.

– У тебя на это не хватит ни мозгов, ни смелости.

– Я уже убивала раньше. И мне до тех мужиков даже дела не было. Я не испытывала к ним ненависти. Так что представь, что я сделаю с тобой.

Рамеш издевательски усмехнулся:

– И кого же ты убила?

– Первым был Самир, – сказала Фарах у него за спиной. Она только что сняла сандалии и бесшумно, как привидение, скользнула к нему.

Рамеш резко обернулся, ткнув ножом в пустоту – самогон сделал его неуклюжим, и Фарах легко уклонилась от лезвия.

– Ты как освободилась? – спросил Рамеш. – А ну села обратно. Живо!

– Нет, – сказала Салони, вскочив на ноги.

Рамеш замахал ножом, нацеливая острие то на одну, то на другую.

– Твоя очередь сидеть на стуле, Рамеш.

– Я тебя зарежу!

Салони сделала вид, что обдумывает эту перспективу.

– А всех нас ты сможешь зарезать? Даже если тебе это удастся, подумай, что будет дальше. Би-Би твое поведение очень не понравится. Он будет в ярости. А панчаят изгонит тебя из деревни. И как же ты после этого будешь пить кровь Гиты?

– Панчаят? Ты имеешь в виду компанию из четырех нормальных мужиков и одной драной суки? – Рамеш расхохотался; теперь, оправившись от того, что его два раза подряд застигли врасплох, он снова обрел уверенность в себе. – Я, пожалуй, рискну.