Михаил Серегин - Детектив на троих
Костя ухватил меня обеими руками, слегка размахнулся и швырнул с силой катапульты в дальний угол авансцены. Я, благополучно миновав несколько метров пустого пространства и пролетев попутно мимо путанки, которую не смог поприветствовать в силу большой скорости полета, сшиб попавшийся под ноги стул и приземлился наконец на один из столиков. Столик, не выдержав моего веса, рухнул подо мной, и мы вместе затихли в углу авансцены. При этом я довольно больно треснулся головой о деревянную перегородку. Видимо, по этой причине, дальнейшее прокручивалось в моей голове в некоем легком тумане.
Я помню лишь, что второй жертвой битюга мог стать Дынин, которого бармен также ухватил за шиворот пиджака и поволок вверх по своему животу. Однако на поле военных действий к тому времени вступила легкая кавалерия в лице Дрюни. Он, подбежав к бармену, тыкнул последнего в живот головой, которая отскочила как мячик от бетонной стены. После чего Дрюня, поправляя очки, стал ожидать реакции гиганта. Она не заставила себя долго ждать – от здоровенной оплеухи через перегородку сначала перелетели Дрюнины очки, а за ними последовал и сам Дрюня.
Наконец дело дошло и до бравого мента. Последнему повезло меньше всего: сначала его повесили на вытянутой руке, затем со страшной силой потянули на себя, направив ему навстречу кулак, который по размерам был ненамного меньше дынинской головы. Когда эти два предмета встретились, левая рука бармена разжалась, и Дынин полетел спиной на перегородку. Добравшись до нее, он проделал в ней брешь и распластался на полу без каких-либо внешних признаков жизни.
Сцена была впечатляющей: в центре возвышенности стоял, широко расставив ноги, бармен Костя, выставив вперед живот и медленно озирал окрестности в поисках желающих побеседовать с ним «по душам». Но эта победная сцена продолжалась недолго – неожиданно сзади него на стойку бара впрыгнул неизвестно откуда взявшийся Седой. В руках у него была деревянная табуретка. Не утруждая себя формальностями об объявлении войны, Седой размахнулся табуреткой и со всего маха вероломно опустил ее на голову бармена.
Седалище табуретки было фанерным, и от такого страшного удара проломилось, застряв на голове победителя. Таким образом, состоялась своеобразная коронация героя салуновской драки. Однако шапка, хоть и шла Сеньке, но оказалась все же тяжела для него. Бусинки Костиных глаз стали величиной с пуговицы и закатились, словно он хотел рассмотреть, что у него там сверху. После этого он со странным гудением, подобно морскому лайнеру, удаляющемуся в дальнее путешествие, стал опускаться вниз. И наконец банальным мешком с навозом рухнул на пол бара.
Седой живчиком спрыгнул со стойки и с видом тореадора обошел поверженного быка – Костю. Затем подошел к стойке бара и, поставив два стакана, наполнил их водкой. Один из них он протянул проститутке и сказал:
– Давай дуй к своей лысой зазнобе, и чтобы через пять минут он был как огурчик!
Девица вальяжно взяла стакан и, виляя задом, направилась к поверженной туше Дынина. Сам же Борисов направился ко мне и, присев на корточки, поводил у меня перед носом рюмкой с водкой. Это пробудило мою волю к жизни. Я, собрав силы, приподнялся и взял из рук боевого товарища рюмку с эликсиром жизни. Выпив ее, я уже мог с полным основанием утверждать, что являюсь полноценным человеком. Я встал на ноги и медленно зашагал к стойке бара. У меня слегка побаливал затылок.
– Лихо ты его «вырубил». Молодец, – сказал я, поглядывая на огромное пузо лежащего на полу бармена.
– В отличие от него, я не столь одарен физически и поэтому с детства предпочитаю настоящую салунную драку, без правил, – ответил Седой.
К этому времени проститутка с удивительной стойкостью втаскивала на авансцену едва передвигавшего ноги Дынина, приговаривая при этом как заботливая мама:
– Ух ты, мой сладенький, упал мой маленький... Что, заинька, больно? Скажи, где больно?
С этими словами она усадила Дынина на стул, сама села ему на колени и прижала его лысину к своей декольтированной груди. Дима был покорен, как младенец, и сцена выглядела почти идиллической. Своими силами до стойки бара добрался Исмутенков, настроение которого было далеко не радужное. Он уселся на стул, рассеянно вертя в руках свои разбитые очки. Левая половина лица Дрюни от полученной оплеухи была намного краснее правой. Щека наверняка болела, но он был настолько опустошен и подавлен, что не замечал этого.
Так мы сидели несколько минут в полной тишине, поскольку редкие посетители еще в начале драки покинули это лошадиное заведение, а пара официанток забилась в дальний темный угол. Первым, как и следовало ожидать, проявил желание действовать неугомонный Дынин. Отлежавшись на пышной груди проститутки и приведя остатки мозгов в порядок, он внезапно вскочил на ноги. При этом девица от неожиданности свалилась на пол.
Дынин перешагнул через нее и направился к лежащему без движения бармену.
– Ну, что будем делать с этим буйволом? – спросил он у нас, проверяя при этом, на месте ли его челюсть.
– Я думаю, что пора его будить, – сказал я.
– А может, не надо? – пытался слабо возразить, потирая щеку, Дрюня.
– Надо, Дрюня, надо, – вздохнул Седой и, достав из бара пластиковую двухлитровую бутылку кока-колы, вскрыл ее и стал поливать Костину ряху.
Коричневая жидкость с шипением разливалась по толстым щекам и впитывалась в белую рубашку. Сначала Костя морщился, затем стал потихонечку глотать и наконец, поперхнувшись, завертел головой. Седой прекратил водные процедуры. Костя открыл глаза и, не поднимая головы, оглядел окрестности. Полежав так некоторое время, он сделал попытку подняться, и она ему удалась. Он еще немножко посидел и окончательно пришел в себя. По мере того как он вспоминал произошедшее с ним, его маленькие глазки наполнялись злобой, и он уже был готов к тому, чтобы подняться и продолжить соревнование по человекометанию, но мы опередили его.
Я произнес:
– Дима, покажи ему наконец свое удостоверение.
Дынин тут же залез в боковой карман и вынул оттуда свои красные корочки, которые быстро сунул в морду Косте. Тот несколько секунд разглядывал удостоверение, после чего поднял на Дынина удивленный взгляд.
– Ну что, ковбой? – обратился я к нему. – Теперь ты понимаешь, каких дел натворил? Отмутузил милиционера при исполнении служебных обязанностей, учинил здесь погром...
– А я чо? А этот меня сзади по башке... шандарахнул, – пробасил Костя, указывая при этом на Борисова.
– Этот, между прочим, – сказал я, – старший следователь по особо важным делам областной прокуратуры. Полковник юстиции...
Седой приосанился и одним махом опрокинул рюмку водки. Костя удивленно вытаращился на него, раскрыв рот. Седой крякнул от выпитого и сказал:
– Будем оформлять дело... Нападение на официальное лицо, злостное хулиганство. До пяти лет строгого режима.
При последних словах Костя снова издал звук, напоминающий гудок парохода, выразив таким образом свое удивление.
– А нам всего-то нужно было, чудак-человек, – продолжал я, – чтобы ты нам помог твоего приятеля Славку Карцева найти.
– Да вы... Да я... Да я вам помогу... Только давайте без всяких оформлений, – Костина туша заколыхалась от волнения.
– Карцева здесь уже два дня не было, – продолжил он, – последний раз он сюда с какой-то своей телкой приезжал.
– Между прочим, тот дядечка, которому ты очки разбил, – отец этой самой телки, – назидательно вставил я.
Костя посмотрел на Исмутенкова и изобразил на лице гримасу, которая, по всей вероятности, должна была означать извинение и глубокое сожаление по поводу случившегося. Дрюня, однако, никак не отреагировал.
– Адрес, адрес давай! – скомандовал Дынин.
– Адрес? – переспросил Костя, после чего с неожиданной для его туши прытью поднялся с пола, перегнулся через стойку бара и стал рыться внутри. Спустя полминуты, в течение которой нашему вниманию был предоставлен обзор широкой задней части бармена, он развернулся к нам с малюсенькой красной книжицей. Там и нашел нужный нам адрес:
– Тракторная, 43.
– А номер квартиры? – спросил Дынин.
Костя сложил записную книжку и пояснил:
– Это частный дом. Он там с дедом живет.
– Так, – воодушевился Дима. – Вперед на винные погреба! Едем на Тракторную!
– Ну, нет. Я на сегодня уже больше не ездок, – резко возразил Борисов.
Я посмотрел на часы и сказал:
– Дим! Время первый час. Доберемся мы туда не раньше часа. Кто тебе там откроет и кто с тобой будет разговаривать? Это нереально.
– Так... Хорошо... Что ты предлагаешь? – отрывисто выпалил Дынин.
– Я предлагаю воспользоваться добротой Кости и взять у него пару бутылочек, – тут я повернулся к сидящему на табуретке бармену, на голову которого одна из официанток уже положила грелку со льдом.
