Людмила Милевская - Моя свекровь — мымра!
Тут я заметила изысканно накрытый стол (с чудесным вином, лобстерами, свечами) и восхитилась:
— Какая прелесть! Что это?
Фрося смутилась:
— Завтрак или уже обед. Надо же нашу встречу отметить.
— Так что же мы тут стоим! — воскликнула я и бросилась снимать Фросину рабочую блузу.
Увидев мой (уже не такой новый) французский костюм, Фрося запоздало его похвалила:
— Соня, это чудо! Просто отпад!
Видимо и в самом деле переживала, бедняжка, что с приколом своим малость перестаралась.
— Ладно, не подлизывайся, — отмахнулась я, отправляясь мыть руки. — Будто не знаю, что к тряпкам ты равнодушна.
Наспех приведя себя в порядок, я уселась за стол и сразу вооружилась щипчиками для лобстеров. Когда вижу лобстеров, терпение меня покидает. Впрочем, диеты прививают страсть к любой пище, даже к пельменям и кашам.
Фрося уселась напротив и зажгла свечу. Вид у нее был загадочный.
— Сонечка, — прошептала она, — ты действительно простила меня?
— Совершенно, — благодушно заверила я, жмурясь от удовольствия и предвкушая “знакомство” с лобстером. — Все было очень мило. Клянусь, я не останусь в долгу. Выступлю с ответным приколом в ближайшее время. Чур, ты тоже не обижайся.
— Хорошо, — обрадовалась Фрося. — Не буду. Но мне любопытно. Ты расскажешь, как все это было?
— Охотно расскажу, но только после обеда, — сказала я, поигрывая щипчиками и приноравливаясь подцепить кусок мяса побольше.
Момент предвкушения, самый сладкий, еще слаще, чем момент поглощения. Я едва не захлебнулась слюной. Лобстер смотрел на меня, словно возлюбленный… Мои ноздри улавливали его тонкий, сладковато-пряный аромат. Я, говоря языком Маруси, прямо вся к нему устремилась, имея ввиду и вино — Ефросинья долго жила в Париже и толк в винах знает. И в еде она знает толк. Поэтому я пошла собою на стол и…
И в дверь забарабанили!
Ужасно!
Думаю, что и ногами. И кулаками. Фрося крикнула:
— Открыто!
Спрашивается, кто “открыто” кричит, когда раздается такой дикий грохот? Умней было бы прятаться в шкаф, под стол, под кровать…
Куда угодно!
Но мы не спрятались. В комнату ввалились уже знакомые мне верзилы, и я мгновенно поняла почему такой загадочный вид был у Фроси — пошла вторая серия прикола.
Кстати, увидев верзил, она, чертовка, с трудом смех сдержала. Я тоже не ударила в грязь лицом и, одарив верзил улыбкой приветливой радости, с пафосом им сообщила:
— Мальчики, мы вас заждались!
Видимо, я вышла за рамки сценария — верзилы с фальшивым удивлением уставились на Фросю.
“Как плохо ребятки играют,” — подумала я.
— Кто это? — спросил Интеллигентный.
— Моя подруга, — ответила я.
Верзилы слегка растерялась:
— Подруга?
Мысленно я их осудила: “Отвратительная! Отвратительная игра!”
— Шо будем делать? — спросил у самого огромного Интеллигентный.
Тот махнул рукой:
— Хватаем обеих.
И нас энергично схватили.
Глава 6
Как и в прошлый раз, меня затолкали на заднее сидение, Фросю пристроили рядом. Теперь я уже знала куда нас везут: туда же, откуда с Арнольдом вернулась — куда же еще?
Я ничего не боялась и сожалела только о том, что не могу выразить Фросе свое восхищение. Какой многоходовой прикол — это высший пилотаж в прикольном искусстве!
“Уж и не знаю чем тут ответить, — прикидывала я. — Все, что приходит в голову, кажется тусклым. Вряд ли смогу переплюнуть подругу”.
Вскоре выяснилось, что я ошиблась: нас привезли в другое место. На этот раз мне попался дырявый мешок, и я видела, что опять нахожусь за городом. Дом был еще больше, зато усадьба гораздо беднее — не размерами, а ухоженностью: сад бурьяном зарос и смешался с березовой рощей.
И меня и Фросю привели в полутемную комнату. Лишь там с наших голов стянули мешки.
— Не скучайте, девочки, без меня, теперь вы поступаете в распоряжение наших коллег, — гаркнул интеллигентный верзила и оставил нас одних.
Дверь, разумеется, он с серьезнейшим видом закрыл на ключ.
Мы с Фросей переглянулись и покатились со смеху. Каждая пыталась что-то сказать, но смех был воистину гомерический: выразить свои чувства возможности не имели.
— Ну ты, Соня-яя, даешь, — сквозь хохот выдавливала Фрося.
— Нет, это ты дае-ешь, — вторила я, тщетно пытаясь продолжить.
Насмеявшись до слез, разом умолкли.
— И долго мы будем сидеть здесь? — с улыбкой спросила Фрося.
— Сама знать хочу, — ответила я.
Фрося игриво толкнула меня в бок. Я ее тоже игриво толкнула.
— А то не знаешь, — сказала она и опять захохотала.
— А то ты не знаешь, — воскликнула я, предчувствуя новый припадок смеха.
Дверь распахнулась. В комнату заглянул изумленный верзила — родной уже Интеллигент. А намекал, что мы не увидимся. Впрочем, я не стала его упрекать.
— Они ржут! — сказал он и спросил: — Дурочки, шо вы ржете? Вам бы плакать в самую пору.
Настоящий артист — так натурально сыграл, что мы замахали руками, не в силах говорить, только корчились, надрывая животики.
Верзила загадочно покрутил у виска пальцем и исчез, я же отметила: “ Отлично в образ вошел. Еще немного, и я точно поверю. Кстати, деньги отсчитывал мне он тоже весьма натурально”.
Едва вспомнив про деньги, расстроилась: смеха как не бывало.
— Фрося, — тревожно спросила я, — выходит, если это прикол, то “баксы” придется вернуть?
Возвращать я никогда не любила.
— Какие баксы? — удивилась она.
Я полезла за лиф комбидреза и достала семьсот долларов, свои, честно заработанные — как мне совсем недавно казалось.
— Вот эти.
Фрося изумленно открыла рот, да так, не закрывая его, и спросила:
— Кому ты должна их отдать?
— Да парням этим, твоим “кентам”, — пояснила я, чувствуя, как прямо на глазах портится настроение: еще недавно счастливой была и вот, уже осиротела на кучу долларов.
Испортилось настроение и у Фроси.
— Сколько здесь? — спросила она, кивая на мой трофей.
— Ты разве не знаешь? Семьсот.
— Живодеры! — воскликнула Фрося. — Да все это стоит гораздо дешевле! Ты что, именно столько им заплатить обещала? Семьсот долларов?
— Ну да, — рассердилась я. — Обещала, как же, держи карман шире. За кого ты меня принимаешь? Они сами мне заплатили. — Подумав, добавила: — Я их заставила.
Фрося вдруг потеряла дар речи — абсолютно искренне эта чертовка была сражена. В мою душу даже закралось сомнение.
— Тебе заплатили? — оправившись от изумления, закричала она. — Заплатили семьсот баксов? За что?
— Будто не знаешь! — гаркнула я. — Или ты думала, что я даром в порнухе сниматься должна! Вижу теперь какого ты мнения о своей лучшей подруге!
Бедная Фрося пошла вразнос — совсем над собой контроль потеряла: вскочила, по комнате заметалась, потом опустилась на пол, открыла рот и, тараща глаза, долго, как рыба на берегу, беспомощно воздух глотала. Мое состояние было не лучше: я понять ничего не могла и терялась в догадках, но делала это весьма эстетично: в позе, почти роденовской.
Наконец к Фросе вернулся дар речи.
— Эти мерзавцы заставили тебя в порно сниматься? — с бесконечным отчаянием воскликнула она.
Я обиделась:
— Меня невозможно заставить. Сама согласилась.
Не признаваться же любимой подруге в таком унижении — зачем понапрасну доставлять Фросе радость?
— Постой, разве это не твой прикол? — опешила Фрося.
— Нет, конечно, прикол пока твой, но и мой не за горами. Долго ждать не придется, — заверила я.
Ефросинья в испуге оглянулась на дверь, нервно облизала губы и, задыхаясь, спросила:
— А кто эти люди?
Я усмехнулась:
— Тебе видней. От себя могу лишь добавить, что артисты они плохие. Да и ты, голубушка, часто фальшивишь. Думаешь, я не видела, как ты смехом давилась, когда эти твои “кенты” с деланной крутизной в квартиру вломились.
— Вломились твои дружки, — уточнила Фрося.
Я подскочила, словно ужаленная:
— Что ты хочешь сказать?!
— Этих людей вижу впервые, — заверила меня Ефросинья и слегка раздраженно добавила: — Хватит, Соня, побаловала, меня удивила, но во всем надо меру знать. Тем более, что на этот вечер намечена важная встреча: речь о картинах моих пойдет. У меня выставка на носу в Германии. Пожалуйста, прикажи своим милым друзьям, пускай отвезут нас обратно.
— Что значит — обратно? — гаркнула я. — Как — прикажи?
— Как можно строже.
— Разве эти орлы не твои “кенты”?
И наступила немая сцена. Фрося распахнула глаза: так долго и изучающе на меня чертовка смотрела, что мороз по коже продрал. Я хребтом ощутила: гадает, шучу я или всерьез?
Схватившись за голову, я завопила:
— Так это, выходит, совсем не прикол!
— Не прикол?! — ужаснулась Фрося, хватаясь за сердце.
И опять наступило молчание — мы обе переваривали то, что с нами случилось.
Не знаю о чем размышляла подруга, но я взять в толк не могла, что понадобилось от меня мерзавцам-верзилам. К чему это порно? Если кто-то решил погубить мою репутацию, почему так долго терпели? Почему не хватали меня в Москве?
