Дональд Уэстлейк - Утонувшие надежды
ТЫ НЕ НАЗВАЛ ЕЙ СВОЕГО ПОДЛИННОГО ИМЕНИ
Уолли откинулся на спинку кресла, обдумывая последнее сообщение. Соответствует ли оно действительности? Знакомясь с Миртл, он назвал свое настоящее имя, честно сказал ей о том, что его интересуют компьютеры; и в рассказах о своем жилье и всем прочем был вполне искренен. Разумеется, он не отважился сообщить девушке ни о своем знакомстве с ее отцом, ни о том, что они вместе участвуют в дерзком...
Ограблении? Нет, их предприятие нельзя считать ограблением, поскольку ограбление было совершено двадцать пять лет назад. Разумеется, в их деле было что-то незаконное — например, взлом изгороди и проникновение на территорию водохранилища, а также то, что искомые деньги (в чисто техническом смысле) принадлежали какому-то банку либо организации, владевшей броневиком, какой-нибудь страховой компании, короче говоря, кому угодно, только не Тому Джимсону. Все это представлялось Уолли чем-то вроде административных нарушений, за которые штрафуют, но не сажают за решетку.
Его пальцы вновь опустились на клавиатуру.
«И тем не менее я не понимаю, что мешает мне прийти в библиотеку и вновь встретиться с ней, просто поздороваться».
НА ДАННОМ ЭТАПЕ ИГРЫ ПРИНЦЕССА НЕ НУЖДАЕТСЯ В ПОМОЩИ
"Не для того, чтобы спасти ее. Только увидеть ее еще раз, сказать «привет».
ЕСЛИ ПРИНЦЕССА ВСТРЕТИТ ГЕРОЯ В ЕГО ИСТИННОМ ОБЛИЧЬЕ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПРИДЕТ ВРЕМЯ ЕЕ СПАСАТЬ, ОНА НЕ ПОЙМЕТ РОЛИ ГЕРОЯ И ОТВЕРГНЕТ ЕГО
«Мне кажется, принцессу вовсе не нужно спасать. Она работает в библиотеке, живет в доме матери в маленьком городе, где все знают и любят ее. Зачем ей моя помощь?»
ГЕРОЙ ТЕРПЕЛИВО ДОЖИДАЕТСЯ СВОЕГО ВРЕМЕНИ
«Но я хочу еще раз встретиться с Миртл Джимсон».
В ДАННЫЙ МОМЕНТ ВАША ВСТРЕЧА НЕЖЕЛАТЕЛЬНА
(В квартале отсюда отяжелевшие веки Миртл слипались за линзами бинокля, и усталые ноги понесли ее к кровати.)
«Почему?»
ОНА НЕ ПОЙМЕТ ТВОИХ НАМЕРЕНИЙ. ИГРА ЗАКОНЧИТСЯ ПОРАЖЕНИЕМ ГЕРОЯ
«Я готов рискнуть».
НЕ ЗАБЫВАЙ ОСОБЫХ ПРАВИЛ ИГРЫ В НАСТОЯЩУЮ ЖИЗНЬ
«Разумеется, я помню о них. Я сам вводил в тебя эти правила».
ТЕМ НЕ МЕНЕЕ НАПОМИНАЮ:
ПРОГРАММУ НАСТОЯЩЕЙ ЖИЗНИ МОЖНО ЗАПУСТИТЬ ЛИШЬ ОДИН РАЗ
НИКАКИЕ ПОПРАВКИ И ИСПРАВЛЕНИЯ НЕВОЗМОЖНЫ
ПОРАЖЕНИЕ НЕПОПРАВИМО
«Знаю».
ЖЕЛАНИЕ ГЕРОЯ ИГРАТЬ В ПОДОБНЫЕ ИГРЫ СОВЕРШЕННО НЕПОНЯТНО
— Очень даже понятно, — пробормотал Уолли, печально выглядывая в окно, за которым расстилался спящий городок.
Р-ррум-ммммм...
Где-то в районе плотины мерцали огоньки, но это были самые обычные бакены, ничего страшного. Вскоре после того как трое вышли на лодке в озеро, они наконец смогли, хотя и с трудом, но все же отличить сероватую ровную поверхность воды от черной суши более замысловатых очертаний. Впрочем, для ориентировки и этого было достаточно.
Первым делом следовало добраться до места второй неудачной попытки и продолжать движение вдоль железнодорожной линии, найти которую без света луны оказалось чрезвычайно трудно.
— Кажется, здесь, — то и дело говорили Келп и Дортмундер, однако, прежде чем они нашли дорогу, каждый из них успел произнести эту фразу по четыре-пять раз.
Наконец, когда железнодорожная ветка была обнаружена, Даг перевел мотор на холостой ход и подогнал лодку к берегу, пользуясь веслами. Затем он выпрыгнул за борт, осторожно шагая по колено в воде, нащупал ногой рельс и привязал к нему конец рыболовной лески, бесцветной и тонкой, но прочной.
Затем они поменялись местами. Даг уселся на нос, Келп переместился в середину лодки, а Дортмундер отправился на корму к движку, поскольку Даг хотел, чтобы тот поупражнялся в управлении мотором и гребле, прежде чем останется в лодке один.
— Я в этом не разбираюсь, — сказал Дортмундер, с опаской берясь за рычаг.
— Все очень просто, — заверил его Даг и еще раз напомнил основные правила, добавив напоследок: — Главное, держи малые обороты, чтобы Энди успевал травить леску и чтобы лодка не напоролась на какой-нибудь корень или плавающую в воде корягу на той стороне.
— Я не буду спешить, — пообещал Дортмундер.
Р-ррумм-ммммм...
Дортмундер медленно вел лодку левым бортом к огонькам, а Келп, вытянув руки за борт, разматывал катушку с леской.
Найти железную дорогу на той стороне оказалось еще труднее, поскольку они там не бывали и теперь были вынуждены работать без света и без знакомых ориентиров. Наконец после нескольких безрезультатных преходов Даг сказал:
— По-моему, я вижу просвет. Давайте попробуем здесь.
И оказался прав.
Судя по старой карте, железная дорога проходила по долине, прямая как струна, так что теперь, когда Даг привязал второй конец лески к рельсу, они располагали тонкой нитью, тянувшейся у поверхности воды более или менее параллельно рельсам.
На обратном пути Дортмундер вел лодку еще медленнее, подчиняясь указаниям Дага, рука которого скользила вдоль лески.
— Кажется, мы прибыли, — сказал он, когда лодка оказалась в центре водохранилища и, судя по всему, прямо над Паткинс-Корнерз.
— Отлично, — отозвался Дортмундер и перевел рычажок на холостой ход. Он уже вполне освоился с мотором и был вполне им доволен. Небольшой двигатель работал беззвучно и послушно.
Даг привязал короткой веревкой лодку к леске, выбросил за борт маленький стальной якорь, к кольцу которого был привязан длинный белый нейлоновый шнур. Даг травил его до тех пор, пока тот не перестал натягиваться, что свидетельствовало о том, что якорь опустился на грунт. Привязав шнур к протянутой вдоль борта веревке, он измерил остаток и сказал:
— Хм-мм... Около шестидесяти футов. Энди, ты готов?
— Кажется, я ни разу еще не опускался на такую глубину, — ответил Келп. В кромешной темноте было невозможно разглядеть его лицо, но, судя по голосу, он изрядно нервничал.
— Это все ерунда, — заверил его Даг, усаживаясь на круглый борт спиной к озеру и поставив ноги на днище лодки. — Надеюсь, ты не забыл лучший способ покидать судно?
— Спиной вперед.
Так и есть. Келп изрядно струхнул.
— Верно, — похвалил Даг. Надев маску и сунув в зубы мундштук, он откинулся назад и с легким плеском ушел под воду, не оставив на поверхности ни малейшего следа.
Дортмундер и Келп посмотрели друг на друга сквозь непроглядную тьму.
— Ты справишься, Энди. Я верю в тебя, — сказал Дортмундер.
— Конечно. Какие могут быть сомнения? — отозвался Келп. Он помешкал еще несколько мгновений, поправляя акваланг, затем взобрался на круглый борт лодки и шлепнулся в озеро спиной вперед, забыв надеть маску и сунуть в рот загубник.
Теперь сослуживцы проявляли по отношению к Бобу невероятные чуткость и внимание.
— Мы рады, что ты вернулся, Боб, — говорили они, улыбаясь (впрочем, несколько натянуто) и похлопывая его по спине.
— Мне очень нравится здесь работать, — ответил Боб с непривычной блаженной улыбкой на лице и, оглядев кабинет, добавил: — Черт побери, я помню эту комнату. Я уже здесь бывал.
— Разумеется, Боб, — сказал начальник по имени Кенни, улыбаясь с еще большей натугой и похлопывая Боба еще нежнее. — Ты отсутствовал всего несколько недель.
Плавный кивок Боба был под стать его улыбке.
— Видите ли, я многое забыл, — объяснил он ребятам. — Забыл очень многое из своей прошлой жизни. Но доктор Панчик говорит, что это нестрашно.
— Врачей надо слушаться. — Кенни сочувственно кивнул.
Остальные тоже кивали и улыбались, хотя и не так задушевно, как Боб. Все они выразили полное согласие с доктором Панчиком и сошлись на том, что все позабытое Бобом не имеет ровным счетом никакого значения.
Какое счастье вновь оказаться в славной компании! Боб уже подумывал признаться, что позабыл даже ту молодую женщину... как ее по имени?.. на которой был женат, и что доктор Панчик пообещал, будто бы он в самое ближайшее время ее вспомнит. Ее и множество прочих вещей. Но к нему вернутся только добрые воспоминания. Дурные уйдут навсегда.
Взять, к примеру, эту самую женщину... как бишь ее? Ведь, как ни крути, а она не отходила от него ни на шаг (с покрасневшими глазами и улыбкой, столь широкой, что казалось, кончики ее губ вот-вот дотянутся до ушей). Она все время была рядом, называла его Бобби и прочими ласковыми именами, и все это было просто восхитительно. К тому же она не могла сдержать слез и постоянно выбегала в соседнюю комнату, а оттуда возвращалась с улыбкой на лице. Ее улыбка тоже была приятна Бобу, хотя в ней угадывались боль и печаль.
Он уже открыл было рот, чтобы рассказать о провале в памяти, в котором скрылось имя той женщины, и даже глубоко и медленно вздохнул (как неизменно делал в последние дни, прежде чем сказать что-то важное), и в этот миг вспомнил, что ему нельзя слишком распространяться о своей болезни.
«Посторонним не к чему знать, что ты позабыл об этой женщине», — говорил доктор Панчик еще вчера (или позавчера?). В общем, Боб так ничего о ней не сказал и только еще раз глубоко вздохнул. Никто ничего не заметил.
