Лариса Ильина - Беги, Люба, беги!
Не желая верить в происходящее, я заглянула внутрь тюбика, и из груди моей вырвался стон. Внутри алело, словно на Первомайской демонстрации.
— Я не могу... — выдавила я. — Это не мой стиль...
— Вот и прекрасно! — обрадовался Ферапонтов.
На сем беседа и завершилась.
Через несколько минут я была готова. Из зеркала на меня смотрела рано поседевшая черепашка, призывно скалясь алым ртом. Я сдержала вздох и позвала Колю.
Явившись на зов, он испугался, но виду не подал.
— С богом! — кивнул он, покидал еще кое-что в баул, и мы вышли.
Чтобы не хромать слишком уж сильно, пришлось уцепить Колю под руку. Со стороны, вероятно, казалось, что заботливый внук прогуливается со своей бабушкой.
Мы проковыляли в глубь квартала, пересекли дорогу и оказались возле кирпичного гаража. Коля отпер замок, распахнул створки, и моему взору предстал темно-синий «Фольксваген». Пока я сосредоточенно хмурилась, Ферапонтов выгнал его наружу.
— Знакомая машина, — усмехнулась я, устраиваясь рядом. — Это с тобой мы играли в салочки по дороге в Мишкино...
Сосед фальшиво возмутился, утверждая, что в салочки не играл даже в детстве. Но он мог врать сколько угодно, я-то хорошо знала, что права.
Пока я выводила Ферапонтова на чистую воду, впереди замаячил пост ГАИ. Разговаривать разом расхотелось, и в горле появился комок. Чем ближе мы подъезжали, тем хуже мне становилось. Я закрыла глаза и попыталась вжаться в сиденье.
— Любовь Петровна, запомните: вы — моя жена. Не волнуйтесь, — шепнул Коля, похлопав меня по руке, — все будет хорошо...
Но мы беспрепятственно выехали за Окружную. Однако, отъехав пару километров, остановились. Коля сменил номера.
— Мне кажется, я в жизни так не боялась, — призналась.я, когда машина снова тронулась. — По крайней мере со вчерашнего дня точно!
— Скоро вам будет нечего бояться! «Медирон», конечно, мощная организациями голыми руками его не возьмешь. Но вы не первая, кто понял, что там творится. Прокуратура уже взяла его в разработку, а началось все с самоубийства вашей коллеги Ирины Дубовой...
—Это не самоубийство!
— Мытарин так и сказал. Вся трудность в том, что настоящий хозяин центра иностранец, некто Гламмер...
— Гламмер? Муж Стеллы Гламмер? Немецкий офицер?
— Офицер давно стал генералом! — засмеялся Коля. — Военная разведка, это, знаете ли... Потому и страсть такую к секретности испытывает. А сестрички быстро сообразили, как в наше смутное время можно неплохо заработать.
— Знаешь, Коля, — покачала я головой, — я долго не могла понять, почему кто-то отговаривает меня от работы в «Медироне». Перед поездкой мой псих настаивал, что я должна ехать куда угодно, только не. в Германию. Я даже думала, что это Циш, правда! — Я горько хихикнула. -Теперь-то понимаю, почему она с первой минуты мне противилась: сразу поняла, что работать в этой «команде» я не стану. Она все делала, чтобы меня убрать, только Исмаилян ее не послушал. Эта командировка была как экзамен. Я его прошла, и меня приняли. Максим знал, чем предстоит заниматься, ведь меня взяли на место Дубовой, поэтому и пытался отвадить от «Медирона». Сейчас смешно, конечно, вспоминать, но когда я первый раз пришла на собеседование, то заблудилась. Села в лифт и попала в такое жуткое место — ну, просто мороз по коже! Так вот, без допуска оказаться там невозможно. Но Тигрин управляет в центре каждым замком... кроме двери своего туалета! — Я засмеялась. Это он меня в лифте катал! Наверное, напугать хотел.
— Да уж, — протянул Коля, — на это он мастер.
Он произнес это машинально, задумавшись о чем-то своем, и я насторожилась:
— Ты с ним знаком?
— Как бы сказать... — покосился Ферапонтов. — Заочно... По телефону.
— Он и тебе звонил? — удивилась я.,
— Нет, я ему. Вчера днем, на мобильный... Вы звонили ему с моего телефона, —пояснил он, заметив, как округляются мои глаза, — насчет перевода Лиды в «Медирон», а номер остался... Сказал, что у меня есть то, что интересует его, а у него — то, что нужно мне.
— Как?
— Не волнуйтесь, к тому времени я уже передал кассету Валерке Мытарину.
— А дальше?
— Тигрин сделал вид, что согласен. И мы договорились сегодня встретиться: он отпускает вас, а я передаю ему соответствующий заветный кулек. И мы радостно разъезжаемся в разные стороны.
— Аты?
— А я сделал вид, что ему поверил.
— И... что?
Ферапонтов взглянул на часы:
— Уже пять минут как мы встречаемся на противоположном конце города.
— А зачем?
— Затем, чтобы в одном месте собралось побольше псов.
— А мы тихо выехали из города... — додумала я. И поглядела на Колю с уважением.
Я проснулась от того, что по лицу полз горячий солнечный луч. Я потрясла головой и огляделась. «Фольксваген» стремительно летел по проселочным дорогам, оставляя позади клубящийся пыльный хвост. Слева тянулись обширные пестрые поля, справа, блестя под лучами, извивалась речка. Вскоре дорога нырнула в лес. Мы миновали старый деревянный мост и скоро снова выехали на простор.
— Нам туда! — махнул рукой Коля, и я увидела впереди явные признаки человеческого жилья.
Мы въехали в город. По окраине убого белели новостройки, нелепо соседствуя с частными домами, преимущественно деревянными. Коля без всяких проблем отыскал нужную улицу.
— Подождите тут, пожалуйста! — сказал он, выбираясь из машины. Отсутствовал недолго. — Соседи сказали, что они на даче. Для нас еще лучше! Деревня... как же она называется? Ах да! Горелки!
До места с вышеупомянутым веселым названием добирались еще минут двадцать. Попетляв по деревеньке, остановились возле забора, за которым виднелся аккуратный двухэтажный домик. По обе стороны тянулся обширный участок, густо засаженный плодовыми деревьями. Возле крыльца кто-то возился с велосипедом.
— Добрый день! — крикнул Коля, приглядываясь к просторной мужской спине, обтянутой полосатой футболкой. — А где.? Человек поднял голову и посмотрел на нас из-под ладони. — Стас! — заорал вдруг Коля, и я сразу поняла, что мы прибыли.
Встреча армейских приятелей вышла горячей и громкой. Едва ли кто смог бы назвать Ферапонтова мелким, однако Стас был выше его на полголовы. Когда они принялись обниматься и выколачивать друг из друга пыль, шум пошел такой, что на соседнем участке с забора свалился петух.
Заслышав раздающиеся со двора вопли, на крыльцо выглянула высокая худая старуха со строгим лицом. Вслед за ней показалась девушка в просторном джинсовом комбинезоне.
— Приехали! — всплеснула она руками. — Наконец-то!
Выходило, что нас ждали. Девушка спустилась с крыльца, и я увидела, что она в положении — судя по всему, месяце на седьмом. Старуху звали Степанидой Михайловной. Оглядев нас со всех сторон, она пожевала губами и вернулась в дом, сообщив, что в ногах правды нет, а гостей нужно кормить.
Обед прошел в веселом оживлении. Буквально через несколько минут я перестала ощущать свойственную первому знакомству неловкость. Ферапонтов снова оказался прав, сказав, что его друзья мне понравятся. Мне нравились и бабка с ее напускной суровостью, и открытая веселая Стаська, и невозмутимый Стас, которому беспокойная натура молодой жены доставляла массу хлопот.
Ближе к вечеру бабка Степанида окинула взглядом мое колено.
— Что тут у тебя? — Я объяснила. Она понятливо покивала и деловито прошамкала: — Что ж, это можно поправить! Стас, растопи-ка, милок, баньку...
Я была в замешательстве, сильно сомневаясь в надобности парить коленку.
А бабка повернулась ко мне:
— Дам один веник... муж им тебя распарит, потом колено мазью натрем. К утру следа не останется!
Я изобразила восторг, одновременно соображая, кого она помянула. Мой муж... — это что, Ферапонтов?
— Иди-ка, сюда! — позвала меня меж тем бабка, поднимаясь на второй этаж. — Вот вам комната, располагайся!
Она ткнула пальцем в одну из дверей и, покряхтывая, пошла вниз. Я похлопала ртом, но так ничего и не сказала.
Перетащив в указанную комнату баул, я отправилась на поиски Кольки, поскольку следовало прояснить кое-какие мелочи. В обозримых, пределах Ферапонтова не наблюдалось, и я побродила по обширному саду, пока не наткнулась на характерную бревенчатую постройку. Из-за угла бани слышался, громкий мужской смех. Засомневавшись, стоит ли прерывать беседу столь давно не видевшихся друзей, я остановилась.
— Ой, бедовая она у меня! — услышала я голос Стаса и улыбнулась, поняв, что говорит он о жене. — Только и слежу, чтобы куда-нибудь не влезла! Чуть что — козлом скачет. Ну никакого соображения, что рожать скоро! Я с ней так устал, словно сам полгода беременный отходил. Мы тут бывший Дом культуры отремонтировали, сделали для пацанов клуб... Для девчонок, для мальчишек... Кружки разные, чтобы было чем заняться, а не материться да водку лакать. Я их обучаю, подружка ее Надька, Надькин муж... Стаська там лепку преподает, танцы... До сих пор танцует, ничего не могу с ней сделать! Беда, а не девка!
