Сергей Лавров - Пустырь Евразия
— На шапки пустили?
— Едят они их! — засмеялся приятель.— Точно тебе говорю! А чего ты хочешь? Дикий народ! То ли дело милые землячки! Вот, почитай!
Авенир перегнулся через стойку и прочел в книге задержаний: «Кота я не мучил, а топил. Просто он долго тонул и орал из кастрюли до двух часов ночи. Там же еще эхо! Но тут уж я ничего поделать не мог…»
— Откуда они? — снова начал он расспрашивать приятеля.— Из Вьетнама?
— Индокитай! — блеснул знанием географии приятель.— С Востока откуда-то, в общем. Паспорта у них кампучийские, визы есть… Это какое-то маленькое племя из джунглей — типа наших нацменьшинств. Только там с ними строго, чуть что — сразу под нож всем стадом. Не церемонятся. Вот они и отделились целым народом. Образовали вьетскую трехэтажную республику. Флаг только не поднимают. Наверное, нет его у них.
— Не было ли с ними чего-нибудь такого странного? Непонятного?
— У нас тут много непонятного. Вон, Васька Хрулев дал объявление, что ищет ночного сторожа в магазин. В ту же ночь его обокрали! А что, например, ты хотел услышать?
— Ну — чтоб даже ты удивился!
— Чтобы я удивился — это сложно… Это надо, чтобы они на Луну полетели. Был один забавный момент, как раз в мое дежурство. Вот тогда я точно удивился. Была серия квартирных краж, и пострадавший опознал свои вещи у вьетов на барахолке. Шеф вызвал к себе вьетов, которые по-русски понимают, и сказал: или сдавайте домушника, или выкурю вас ко всем чертям из моего района. Он у нас бывает крутым… Иногда.
— Сдали?
— На следующий день приползает паренек на трясущихся коленках, за ним почетная процессия. Они его до крыльца провожали со стариками. Бормочут что-то по-своему, руки жмут. Он идет и сдается. Все подписывает без разговоров. Только вот следопыт наш, Макарыч, который дело вел, говорил, что это все дуто. Вьет консервной банки открыть не умел, не то что два-три врезных замка.
— Как же его осудили?!
— А чего там… Китаёза! А Макарыч на пенсию уходил, ему надбавки получать надо было. Да все знали — просто всем по барабану было. Они же не наши, вроде инопланетян. И шеф доволен — раскрываемость повысилась. Шесть краж на него списали, не шутка! Между прочим, любого можно посадить в тюрьму, и в глубине души он будет знать за что!
— А он-то зачем сознался?
— Вот это и есть удивительное. Все остальное — проза! Они вообще законопослушные до ужаса. Один наш умник, дознаватель, при регистрации ляпнул старшим, что по закону им надо являться на проверку каждый понедельник.
— Явились?
— Всем табором выстроились! С бабами и детьми! У шефа под окном! Он как увидел — чуть не обалдел! Что, кричит, за концлагерь! Гнать их в три шеи, пока полковник из управы не приехал! Хохоту было! У нас вообще тут место покатушное. Мне нравится. Вот, послушай! «Гражданина Ф. я не бил, а только сказал ему, что он неправильно себя ведет. Однако я не отрицаю того, что слово порой ранит и калечит, что и подтверждает случай с гражданином Ф.». Каково? Прямо по Достоевскому!
Озадаченный Авенир собрался уже было уходить, когда приятель его полистал толстый затасканный кондуит и сказал вдогонку:
— Вот… На прошлой неделе… Но это конфиденциально. Не трепли то есть. Было заявление одной девчонки о попытке изнасилования. Молодой парень напал на нее ночью на пустыре.
— А вьеты тут при чем?
— А вот при том! Она говорила, что с ним были два вьетнамца. Они к ней не приставали и не защищали ее, но были все время рядом. Как бы присматривались. Это ее больше всего испугало. Маньяки какие-то, говорит.
— Поймали насильника?
— Участковый показал заявление вьетам. Через день девчонка пришла и забрала бумагу.
— Запугали?
— Да нет вроде… Даже довольная.
— А вы-то что? Стражи порядка! Насильник на свободе, а вам наплевать!
— Подумаешь! Поймаем в следующий раз. Если начал — уже не остановится. Знал бы ты, сколько всякой швали бродит по питерским улицам, из дому не вышел бы! Главное, брат, не знать лишнего, тогда и стишки можно сочинять. У нас один прапор балуется!
Авенир вздохнул и вышел прочь.
На ступеньках крыльца, загораживая проход, стоял Монумент. Вид у него был недовольный. Разочарованный был вид. Есть такие крепыши — внешне флегматики, а на деле очень даже самолюбивые и желчные.
— Что с физиономией? — спросил он Авенира, не здороваясь, как своего давнего знакомого.
— А вот, пожалуйста! Бросили меня одного на улице, а меня хулиганы и побили! Заявление пришел подавать! Жаловаться на вас всех буду! Бегаете по личным вопросам, а граждан не охраняете!
— Я в отпуске, между прочим,— пробормотал смущенный Монумент, полируя пальцами костяной нарост на лбу.
Вместе они вернулись в вестибюль райотдела. Приятель Авенира озабоченно нахмурился, поправил кепи. Монумент небрежно и даже свысока кивнул ему и прошел на второй этаж, к шефу.
— Я тебе заявление напишу,— сказал Авенир.— Побили меня вчера. Но ты участковому скажи, чтобы не волновался. Заберу через недельку. Мне это для острастки надо.
Приятель кивнул понимающе:
— Ясно. Чтобы отступного взять.
— Точно. А кто это прошел наверх?
— Капитан Грешников из управы. Старший следователь по убийствам. Тупой, но въедливый… В прошлом году проверял наш отдел. Только тем и спаслись, что выпить любит. Как говорит наш шеф, опыт и алкоголизм всегда победят молодость и энтузиазм!
— Тогда тебе лучше не говорить ему, что я тебя расспрашивал.
Дежурный посмотрел на Авенира так выразительно, что тот понял: не скажет.
Подав заявление, Авенир сообразил, что ему уже пора спешить, если он не хочет опоздать на встречу с прекрасной Вероникой. Он посетил парикмахерскую и дополнительно побрился вне плана. Чистая рубашка и глаженые брюки были у него всегда наготове, как у матерого холостяка.
Соседка, как ни странно, оказалась дома. Что-то бормоча под нос о том, что люди пошли никудышные и из-за их жадности пришлось укоротить рабочий день, она злобно гремела посудой и на Авенира взглянула так, будто он был виноват во всех ее бедах.
— Чего вырядился-то? — грозно спросила она.— Вот так всегда: одни работают, работают, света не видя, а другие по гулянкам шастают…
Авенир хотел было огрызнуться в ответ, но вдруг передумал. Посмотрев на бабку, он радостно улыбнулся: его посетила гениальная идея.
— Нина Петровна! А вы могли бы поработать в другом месте?
— Зачем это? Мне в другом месте шею намнут. Да и мое занять могут. Зарятся уж!
— Там не намнут!
— Не намнут — значит, место нестоящее. Не напросишь на нем ни фига.
— Я вам оплату гарантирую. Средний ежедневный заработок.
— Чего это?
— Да будет вам прикидываться!
— Так и ты, милок, не крути вола! Ты меня просишь, не я тебя. Проследить нужно за кем — так и выкладывай. Ты в сыскное подался никак?
— Ну а чего? Не все же мне сантехником…
— Это точно. Ты мужик безрукий. Сантехник из тебя курам на смех. Как из меня космонавт. Триста в день и премия, если чего важное угляжу. И деньги — поутру! Вперед то есть!
Они хлопнули по рукам, и Авенир помчался на встречу с Вероникой. Ноги сами несли его. Он даже особенно не задумывался, что идет на тайное свидание с женой самого Юрки Бормана! Юрию Карповичу, узнай он ненароком, вряд ли это понравилось бы…
Местная художественная достопримечательность, бизон, был на самом деле зубром — по замыслу его ваятеля. Точнее — зубрихой с зубренком. Помещался он в районном скверике, между двумя озерцами, в центре фонтана. Битый час Авенир кружил вокруг фонтана в компании нескольких хмурых парней, поглядывавших на часы, и одинокого, мечтательно улыбавшегося старичка. Один за другим молодые люди расцветали, устремляясь навстречу долгожданным, ушел наконец и старичок, а Авенир все изучал скульптурную композицию, отыскивая в ней новые и новые недостатки. Голуби обсиживали ее со всех сторон, а некоторые молодые и несознательные даже примерялись сесть на голову неподвижному Авениру.
— Приходится смириться с тем, что иногда вы голубь, а иногда — памятник,— сказал он, возмущенно дернув головой и отгоняя назойливых птиц.
Лишь когда стрелки часов приблизились к четырем, а число огрехов бедного скульптора перевалило за третий десяток, в аллее появилась легкая фигурка Вероники. Можаев так увлекся изучением бизона, что не обратил на нее никакого внимания.
— Ау! — недовольно позвала она, приблизившись.— Я уже здесь! Разучилась ходить пешком…
Она и не подумала извиниться за почти часовое опоздание.
— Вот скажите,— запальчиво обратился к ней Авенир, кивнув небрежно в ответ на приветствие,— почему у них такие зубы? Разве у бизонов могут быть такие зубы? Они ведь жвачные! А у этих просто клыки какие-то!
Вероника округлила глаза:
— Не знаю. А что, это важно?
