Эрл Гарднер - Двадцать пять тысяч долларов
— Я тут.
— Хорошо. Я хотел на минуту избавиться от жены и предложить вам дело.
— Слушаю вас.
— Это она стережет деньги. Не разрешает мне взять даже на бокал виски под предлогом, что пить мне вроде вредно. Поэтому я вынужден комбинировать. Я не идиот и знаю, что на этом деле вы заработаете сто процентов. Вы не сделаете ничего, разве только прибьете на наших дверях табличку, свидетельствующую, что помещение находится под охраной агентства Чарлза Бетчера. Вы могли бы, пожалуй, дать мне маленькие комиссионные?
— Не понимаю, о чем речь, мистер Рандерман.
— Ну-ну, вы хорошо понимаете. Вот чек на тысячу долларов на вашу фамилию с подписью моей жены. Легко заработанный куш и то, прибавлю, благодаря мне. Взамен вы дадите мне втихую пятьсот долларов… и все будут довольны!
— В этом случае прошу на меня не рассчитывать.
— Хорошо-хорошо, сделаем иначе. Я не такой жадный, дайте мне двести пятьдесят долларов. Остальное можете оставить себе.
— Мистер Рандерман, я буду вынужден передать нашу беседу вашей жене.
— Не советую вам. Тогда я представлю вас лгуном, и жена не поверит ни одному вашему слову.
— Мистер Рандерман, если у вас есть для меня чек, дайте мне его. Я же дам вам расписку в получении и займусь вашим…
Он остановился, услышав быстрые шаги в коридоре. Кто-то навалился на двери и стучал в них кулаками. Несколькими прыжками детектив подскочил к дверям и открыл их.
— Скорее! Скорее! Нас обокрали! — воскликнула миссис Рандерман. — Драгоценности исчезли. Я забыла закрыть двери, и воры проникли сюда. Они не могли уйти далеко! Мистер, идите!
Она повернулась и быстро побежала обратно. Бетчер поколебался с минуту, потом побежал за ней. Лейтс пискливо крикнул ему вслед:
— Не делайте из себя дурака, послу…
Дверь хлопнула, и детектив не смог услышать продолжения.
Перед широко открытыми дверями Бетчер оказался вместе с миссис Рандерман.
— Где находились драгоценности? — спросил он.
— Вот тут, в ящичке.
— В этом ящике?
— Да.
— Кто мог видеть, что тут находится?
— Никто, кроме мужа, конечно. И, может быть, еще горничная.
— Сейчас послушаем ее.
Он подошел к телефону и попросил соединить его с директором гостиницы. Когда тот отозвался, он придал своему голосу официальный тон.
— Детектив Бетчер. Одну из моих клиенток обокрали в отеле. Я хочу провести следствие быстро и тщательно, как обычно, но избегая вредной для вашего учреждения огласки. Найдите, пожалуйста, горничную и ответственную за этаж и пришлите их в четыреста девятый номер. Не вызывайте детектива отеля, я не люблю этих людей и не могу с ними сотрудничать.
Он повесил трубку и обратился к клиентке:
— Сейчас надо сохранить коробочку от драгоценностей. Вор, вероятно, оставил на ней отпечатки пальцев. Ими займется один из моих людей. Позже возьмем отпечатки пальцев горничной и… Что за шум? Это не ваш муж?
— Ох, это он, бедняжка! — воскликнула миссис Рандерман. — Свет его ослепит, — она побежала к выключателю, погасила свет и прежде чем выйти в коридор крикнула детективу: — Быстро опустите шторы! Я помогу ему пройти в номер.
Через минуту Лейтс входил в номер. Бормоча что-то под нос, скорее всего — проклятия, он, хромая, подошел к шкафу, схватил палку другой рукой, порылся в кармане и вынул оттуда колье, которое опустил в коробочку.
— Вот твои жемчуга, — сказал он.
— Что это значит, уважаемый господин? — спросил детектив, в то время как миссис Рандерман, остолбенев от изумления, смотрела на своего мужа.
— Это значит, вы просто дурак! — своим писклявым голосом обругал Лейтс несчастного Бетчера. — Хорош из вас детектив! Никогда больше не обращусь к вам за помощью! Я взял этот жемчуг, потому что хотел, чтобы его исследовали. По-моему, он фальшивый, и у меня нет желания платить тысячу долларов за охрану мусора! Моя жена давно уже, наверное, заложила настоящий и носит вот этот, считая, что я ничего не замечу! Но меня, извиняюсь, не так легко провести! Я сказал вам, что колье у меня, но вы слишком спешили, чтоб выслушать все до конца. Вы обвинили одну горничную в краже, и я должен буду заплатить ей за моральное оскорбление!
Он вынул бумажку из кармана и порвал ее на мелкие кусочки.
— Тысяча долларов, — кричал Лейтс. — Я не дам вам ни цента! Вы обыкновенный дурак, дурак, дурак!
Бетчер с достоинством выпрямился.
— Позволю себе заметить, что я не имею привычки трудиться для людей до такой степени одичавших, для людей, бесчестные поступки которых были бы достойны нью-йоркских гангстеров! Я уже сыт вами по горло, господин Рандерман! Словом, имею честь сказать вам до свидания и поздравляю себя, что избежал сотрудничества с вами!
— Ты оскорбил мистера Бетчера, дорогой! — воскликнула миссис Рандерман.
— Оскорбил! — издевался Лейтс. — Надо будет дать пятьдесят долларов горничной, чтобы она согласилась обо всем забыть. Теперь я уже не удивляюсь, что вы стоили двадцать пять тысяч долларов «Клик Фаст Шуттер Компани». Величайший детектив после Шерлока Холмса! Еще чего!
* * *Портье дома, в котором жил Лейтс, сделал большие глаза, увидев, как миссис Рандерман помогала старому сгорбленному мужчине выйти из такси. Этот странный старик был одет в костюм из конфекциона, натянутый на большой живот, в белом парике, с большими усами, а глаза были спрятаны за огромными очками в белой целлулоидной оправе.
Лейтс, все еще хромая, прошел в свою квартиру. Едва лишь он переступил порог, как сорвал парик, вынул из брюк подушку и сунул ее слуге. Тот отнес подушку на место, потом достал из холодильника немного льда и приготовил напитки. Когда он заметил на лице Лейтса злость, его глазки засветились радостью.
Лейтс поднял голову.
— Дай самые большие бокалы, Скаттл!
— Пожалуйста. Разве у вас что-нибудь не вышло?
— Да. Мои предположения были совершенно ложными, Скаттл! Я был убежден, что Бетчер подменил банкноты, вручая их Алькотту.
— И вы изменили свое мнение?
— Совершенно, Скаттл. Я поставил Бетчеру капкан. Если бы он был недобросовестным, то дал бы мне на лапу за чек миссис Рандерман. А он не хотел об этом даже слышать. Это добросовестный человек. Глупый, самонадеянный, упрямый, страдающий манией величия, но добросовестный… холера бы его взяла.
— Да, без сомнения. Но нет ли другого решения?
— Мы поговорим еще об этом, Скаттл, — в его голосе слышалось что-то злое. — Приготовь нам виски. — Он вынул бумажник и подал миссис Рандерман пачку пятидесятидолларовых банкнотов. — Прошу, это для вас. Тысяча долларов в банкнотах по пятьдесят.
Актриса отступила на шаг.
— В самом деле, мистер Лейтс, я не знаю, должна ли я их принять. Это, правда, слишком много и…
— Совсем нет, — ответил он и, склонившись к миссис Рандерман, положил ей деньги на колени. — Это ничего для меня не составляет. Меня злит только то, что я так глупо ошибся. Выпьем за ваше здоровье. Вы станете теперь свободны, а Бивер избавит меня от этого ужасного костюма!
Как только Лейтс остался наедине со слугой, он снова вынул бумажник.
— Я тебе должен пятьдесят долларов, Бивер.
— Ох, нет, прошу вас, — ответил агент с добродетельной миной на лице, — мы держали пари лишь затем, чтобы обмануть сержанта Акли. Прошу дать мне только те двадцать пять долларов, которые причитаются ему…
— Нет-нет, Скаттл. Пари — это пари. Раз я проиграл, то должен заплатить.
Когда Лейтс вынимал деньги, из бумажника вылетело перышко, совершенно измятое. Лейтс посмотрел на него с иронической улыбкой.
— Это белое перышко не принесло вам счастья, — заметил слуга.
— Что правда, то правда.
— А могу ли я спросить, на что оно вам было нужно?
— Ах, это совсем другое дело!
— Извините, но я не понимаю, что вы хотите сказать?
Лейтс объяснил терпеливо, тихим голосом, как бы желая показать, что все это дело перестало его интересовать.
— Видишь ли, Скаттл, существуют только три варианта. Подлецом может быть тот же Бетчер или Алькотт. Или Мандвиль действительно хотел, чтобы ему позолотили лапу. Я не верю, однако, в вину судьи, поскольку это дело выглядит слишком обыденно. Мандвиль — судья, имеет юридическое образование. Если бы он хотел получить взятку, то провернул бы все значительно ловчее. Бетчер показался мне сразу подозрительным. Я, однако, ошибся, о чем свидетельствует это перышко. Если бы я присмотрелся к нему повнимательнее утром, то избежал бы лишней работы… а также и неприятной неудачи.
Шпик вытаращил глаза.
— Не могу понять, как вы пришли к этому выводу.
Лейтс устало сказал:
— Это ведь просто, Скаттл. Перышко, которое держал Алькотт на снимке в газете, было свежее и несмятое. А это торчало в моем бумажнике неполных двадцать четыре часа и уже совершенно измято. Алькотт же утверждает, что носил свое перо больше года. Я всегда прячу бумажник в карман брюк, но если бы даже клал его во внутренний карман пиджака, то не прошло бы и недели, как перышко было бы так же измято, как и это.
