Керри Гринвуд - Небесные наслаждения
Я кивнула. Мне это отлично знакомо. Мне и самой вечно надо быть начеку, чтобы ни единой арахисовой крошки не попало в мою выпечку, а то люди, страдающие аллергией на арахис, могут от одного-единственного кусочка отдать богу душу. И все же время от времени среди моих покупателей попадаются типы, которые жалуются, что купленный ими хлеб якобы имеет привкус, например, грецких орехов. А единственный след этих самых орехов можно было бы найти в тестомешалке, которая, уж поверьте мне, была тщательно вымыта. Причем два дня назад. В подобных случаях я всегда приношу свои извинения и предлагаю что-то взамен. У некоторых людей слишком чувствительные вкусовые рецепторы. Но – к чему скрывать? – попадаются и просто ненормальные. В любом случае проще дать им другой батон – и дело с концом.
Я заметила, что Джулиетт во время разговора сжала руку Дэниела, и тут же почувствовала укол жгучей зеленозубой ревности в самое сердце. Словно электрошок. Надо же! Прежде со мной такого не случалось. Но тут Дэниел протянул вторую руку, взял мою ладонь и посмотрел на меня взглядом, полным изумленного понимания. Ревность моя склонила голову и смущенно ретировалась, словно приблудный кот, которого Горацио осадил ледяным взглядом. Я навидалась этих бедолаг: в раболепном раскаянии они покидали крышу, клянясь в душе никогда впредь не попадаться на глаза этому благородному джентльмену. Моя ревность повела себя так же. Надеюсь, она больше не вернется. Вот уж чего от себя не ожидала!
Горацио грациозно вспрыгнул на стол и свернулся под другой рукой Джулиетт; она принялась его гладить. Я почти физически чувствовала, как у нее снижается кровяное давление. Кошки – отличное успокоительное, если только они не падают в слив раковины и не решают поплясать на вашей груди в три часа утра.
– Милый котик, – промурлыкала наша гостья и, вздохнув, продолжила: – А потом еще одна покупательница вернула коробку. Когда я предложила и ей взять другую взамен, она отказалась и потребовала назад деньги. Заявила, что никогда впредь не решится отведать моих конфет. Я проверила все коробки и обнаружила, что три из них были испорчены. И тут я спохватилась, что передала одну для тебя… Господи, что же мне делать?
– Для начала расскажите мне о вашем магазине. Завтра я принесу кое-какое оборудование, и мы установим камеру видеонаблюдения. Посмотрите-ка на это, – Дэниел протянул ей блюдце и лупу. Джулиетт уставилась на надкушенный кусок шоколада.
– Видите, кто-то проколол донышко иголкой от шприца и вытянул часть начинки, а вместо нее ввел соус чили. Смотрите, вот граница между старой и новой начинкой. А потом дырку заделали, для чего слегка растопили шоколад.
– Да, – кивнула Джулиетт, – шов и в самом деле немного расплавлен. И шоколад потускнел. Для этих конфет я использую только самую лучшую шоколадную глазурь. Ее надо сначала правильно растопить, потом остудить, а затем снова нагреть до определенной температуры – иначе она не будет блестеть, когда затвердеет. Ладно. Теперь ясно, как это было сделано. Но зачем? И кто?
– И как? – вставила я.
– Верно, – согласился Дэниел. – Кто работает в вашем магазине?
– Уж не думаете ли вы… – начала было Джулиетт запальчиво, но спохватилась. – Возможно, у вас есть на то причины, – грустно кивнула она. – Мы держим магазин вместе с сестрой Вивьен. Он достался нам по наследству от отца, который в свое время был знаменитым кондитером. Вив занимается изготовлением шоколада, а я – продажей. В магазине мне помогает Селима, а у Вивьен есть ученик Георгий. Грек. Вот и все. Не могу себе представить, зачем кому-то из них вредить нам? Все мы живем на доходы от магазина.
– Какие отношения у вас с сестрой? – спросил Дэниел.
– Прекрасные. Мы замечательно ладим.
В ее ответе мне послышался скрытый вызов.
– Хорошо, – сказал Дэниел. – Возвращайтесь домой и выспитесь хорошенько. Завтра я зайду к вам и принесу оборудование. Возможно, этого будет достаточно, чтобы остановить вашего шутника. Ничто так не способствует хорошим манерам, как сознание того, что за тобой следят.
Мы проводили Джулиетт до двери. Сбегая вниз по лестнице, она казалась радостнее, чем когда поднималась по ней. Это ли не лучший результат дружеской беседы?
– Ну никак нас не оставят в покое! – сокрушенно заметил Дэниел.
– Пожалуй, мне придется поднять цепной мост, развести вокруг крокодилье болото и снять трубку с телефона, – пошутила я. – А ты выпусти на волю чудовищ, живущих во рву, и накорми кота.
– Докладываю: чудовища выпущены, – объявил Дэниел с большим воодушевлением и пошел на кухню кормить Горацио.
Остаток вечера мы провели у телевизора – смотрели, как Баффи встретила Джайлза, – а потом уснули сном праведников и не просыпались до тех пор, пока в четыре утра будильник не нарушил блаженную тишину. Проснувшись, я обнаружила, что Дэниел уже сварил кофе и спустился в пекарню стирать свою грязную одежду. Нет, я определенно его не стою!
Я поджарила для него ржаных тостов, сложила все на поднос, налила Горацио утреннюю порцию молока и оставила его священнодействовать.
Джейсон уже включил тестомешалки и загрузил в них для начала наш основной продукт – хлеб из пшеничной муки. Тут весь секрет в хрустящей корочке. Чтобы ее получить, надо, пока хлеб выпекается, сбрызгивать его водой. Батоны тогда получаются отменные, такой хлеб не в каждой булочной встретишь. Возможно, потому, что с ним много возни, к тому же у других пекарей нет моего «начального капитала» – подарка, полученного мной от папаши Пальяччи. По окончании учебы он поведал мне старинный рецепт закваски. Папаша Пальяччи утверждал, что эти дрожжи привез в Австралию еще его прапрадед, точнее – прапрабабка: это она, чтобы драгоценный продукт не пострадал при перевозке, всю дорогу согревала его на груди.
Я просмотрела заказы, съела ржаной тост с вишневым джемом и выпила чашку кофе. Дэниел устроился на стуле у стиральной машины и принялся жевать тост с сыром. Я заметила, что Джейсон тоже приволок свою одежду в стирку. Это было совсем по-домашнему. Никто не разговаривал, радио молчало. Блаженство. Сцена, достойная кисти Вермеера: покой и умиротворение, нарушаемые лишь дыханием поднимающегося теста.
Когда в шесть часов я открыла дверь, чтобы выпустить на улицу Мышиную Полицию, то обнаружила, что занимается прекрасное осеннее утро – ясное и морозное, а небо над нашим кварталом – синее-синее. По улице шла женщина в удобных ботинках на толстой подошве, твидовом жакете, ярко-оранжевой шелковой блузке и темно-коричневых брюках от Флетчера Джонса. В руках у нее была газета, на плече – коричневая кожаная сумка. Для Каликоу-элли в столь ранний час подобная картина была внове. Женщина держалась уверенно, словно в мире никто и слыхом не слыхивал о налетчиках и грабителях. Мышиная Полиция замерла у ее ног, дама наклонилась и погладила пушистые кошачьи головы.
– Доброе утро, киски, – проворковала она хорошо поставленным голосом. – Замечательное утро, не правда ли?
– Здравствуйте, – отозвалась я с крыльца. – Это – Хекл, а это – Джекилл.
– А вы, должно быть, миз Чапмен, – сказала леди. – Очень приятно, а я – Сильвия Доусон. – Мы протянули друг дугу руки в перчатках. На мне были резиновые, а на ней – из тончайшей итальянской кожи цвета горького шоколада. – Я переехала в «Минерву» вчера вечером. Очаровательный дом. Уверена, мне здесь будет уютно. А вы всегда так рано встаете?
– Я пекарь, нам положено вставать в четыре. Но вот что вас заставило подняться в этакую рань?
– Люблю утреннюю свежесть. Вот прогулялась по парку Флэгстафф Гарденз. Очень полезно для здоровья. Листья уже начали желтеть. Впрочем, я наверное отрываю вас от работы? Аромат из вашей булочной просто восхитительный. Не найдется ли у вас для меня батончика? Или еще слишком рано?
– Могу предложить вам только пшеничный. Зато прямо из печи.
– Отлично, – обрадовалась она, отсчитала мне точную цену мелкими монетками, взяла завернутый хлеб и удалилась.
Сзади миссис Доусон смотрелась столь же изысканно, как и спереди. Возможно, ей под семьдесят: ухоженная, с безупречной прической, решительная. Интересно, кто она такая? Может быть, вдова?
– Шикарная дама, – заметил Джейсон. – Можно я сегодня испеку маффины с вишней? Знаете, я съел остаток вашего тоста, вишневый джем на нем был действительно вкусным.
Сама виновата: знаю ведь, что нельзя оставлять без присмотра ничего съедобного, когда Джейсон рядом. Дэниел закончил перекладывать выстиранную одежду в сушку и предложил:
– Хочешь, сделаю тебе новый?
– Не надо, – отказалась я.
– Спасибо, – оживился Джейсон.
– Как только пробьет семь, можешь сходить в кафе «Вкуснотища» и купить себе там что-нибудь на завтрак, – сказала я мальчишке. – Знаешь, у них там есть специальные порции для дальнобойщиков: двум здоровым мужикам вместе не осилить. Надеюсь, до этих пор ты не умрешь с голоду. А начинки для маффинов у тебя хватит?
