Александра Романова - Блондинка сдавала в багаж…
Амбал, сидящий напротив меня, весело заржал, зато Маргарита Васильевна озадаченно подтвердила:
— Это правда.
— Да, правда, — легко согласился Алекс. — Но если вы ее напишете, всю группу задержат на таможне. Вам это нужно?
Законопослушность заткнулась, не выдержав испытания реальностью, и я быстро проставила оставшиеся галочки, после чего мы с Настей отправились в кафе. Там я с изумлением обнаружила, что подруга моя отчаянно нервничает. Я, и сама немного переживая, утешительно улыбнулась:
— Ладно, не одни мы такие. Мне кажется, все пройдет без проблем.
— Это тебе кажется, — мрачно ответила Настя.
В голосе ее было столько уверенности, что мне стало не по себе.
— Думаешь, надо было указать в декларации правду? — уточнила я.
— Да забудь ты про декларацию! — возмутилась подруга. — И не делай вид, что ничего не видела. Причем учти — это на две недели. День и ночь. Пусть даже только день, все равно мало не покажется.
Я задумалась. Что я должна была видеть? Автобус вроде бы нормальный. В первую очередь я проверила, как работает кондиционер, и убедилась, что над каждым сиденьем индивидуальная трубочка, из которой дует. И сколько бы ни возмущалась Маргарита Васильевна, я свою не отключу.
— Ты о чем? — наконец, устала ломать голову я.
— О рыжих близнецах, — шепотом, словно нас могли подслушивать, сообщила Настя. — О чем же еще?
— О рыжих близнецах? — ошарашенно переспросила я. Настю передернуло, и она повторила:
— О рыжих близнецах…
Причем таким тоном, словно как минимум извещала о захвате нашего автобуса чеченской группировкой, успевшей заявить, что каждый день собирается расстреливать по паре туристов, а начнет с симпатичных педагогов.
Очевидно, на моем лице выразилось недоумение, и Настя пренебрежительно махнула рукой:
— Совсем забыла, ты же никогда не работала с подростками. Значит, тебя ждут новые, незабываемые ощущения. Сразу предупреждаю — я даже не буду пытаться ничего сделать. Я утихомириваю любого подростка одним взглядом, ты знаешь. Рыжие близнецы — исключение. Особенно если им лет одиннадцать-двенадцать. Я связываться не рискну. Ну разве что они в буквальном смысле сядут мне на голову.
— Зачем им? — удивилась я.
— Вдруг не найдут себе занятия поинтересней? Чем вообще могут заниматься гиперактивные подростки во время восьмичасового переезда в автобусе? Мне страшно даже представить. И не говори потом, что тебя не предупреждали! Я никогда не ждала от Парижа ничего хорошего, и вот оно началось. Хотя кто тебя знает? Возможно, тебе понравится? Тебя, надеюсь, умиляют детские шалости — прыжки по потолку, дикие крики, избиение соседей?
Перечень впечатлял, особенно прыжки по потолку, однако в целом в опасность рыжих близнецов я верила не слишком. Ну близнецы, ну рыжие. Их же двое, не десяток. Причем наверняка с родителями, которые за ними присмотрят. Тем не менее мандраж подруги передался мне. Я тоже принялась нервничать, хоть и по другому поводу. Это словно вирус гриппа — тебя обчихали, а в результате, например, расстраивается желудок. Короче, я снова вспомнила чертову декларацию. Да, в ней положено врать, и всем это сходит с рук, но я-то — не все! Я из тех, кому врать противопоказано. Вдруг меня уличат?
— Слушай, — не выдержав, сменила тему я, — как ты считаешь, могут таможенники проверить мою сумку?
— Наверное, — пожала плечами Настя. — А что? Там у тебя в основном еда. Баночки паштета, колбаса в нарезке, сыр, йогурты. Ни один таможенник не догадается, что они из флоры и фауны, одна ты такая умная.
— Да не в еде дело, — объяснила я. — Пусть она из флоры и фауны — ну выкинут, и ладно. Меня волнует корона. Она золотая, с жемчугами и бриллиантами. По крайней мере на вид.
— Что значит — выкинут, и ладно? — вскинулась моя подруга. — А есть что будем? Денег-то в обрез. Я им не разрешу. А корона твоя кого интересует?
— Таможенника, кого еще? Изделие из драгоценных металлов и драгоценных камней, которое я не внесла в декларацию, к тому же не собираюсь возвращать обратно в страну. Меня арестуют как преступницу, и я не попаду в Париж.
— Тоже мне, преступница нашлась! Думаешь, хоть один таможенник решит про жемчуга и бриллианты размером с виноградину, что они настоящие? У них в этом деле большой опыт. В крайнем случае, заберут корону на экспертизу, а на обратном пути вернут.
— На обратном пути? — ужаснулась я. — В чем же Яна будет танцевать? Вдруг ей не пойдет чужая корона, выступление провалится, а виновата буду я? Я этого не переживу!
— Да не тронут твою корону! Вряд ли кто-то станет всерьез обыскивать наши вещи. В крайнем случае откроют чемодан, глянут сверху, и все. Если каждого обыскивать, мы и через сутки не уедем.
И мы приступили-таки к трапезе, однако обе никак не могли успокоиться, даже с набитыми ртами мыча друг другу: «Но рыжие близнецы… но корона… близнецы… корона…»
Менее крепкие нервы оказались у Насти:
— Где лежит твоя несчастная корона, а?
— В сумке, в специальной коробочке. Сверху, чтобы не помялась. А сумка в автобусе, под сиденьем. Вот откроют и увидят…
— Так переложи корону, чтобы не бросалась в глаза, — посоветовала мне подруга. — Слышать про нее не могу! Спрячь на дно и успокойся.
Несомненно, полного успокоения предложенная мера не гарантировала, однако это было лучше, чем ничего. Мы вернулись в автобус, где уже сидело несколько человек.
— Заодно вытащи «О1» и «У1», — велела Настя. — Нам они сегодня понадобятся.
Еще бы — это ведь обед и ужин на первый день! Я судорожно рылась в сумке, но они почему-то никак не попадались, несмотря на то что я специально разместила их поближе. По большому счету, их смело можно было заменить на «О» и «У» с другими номерами, однако не хотелось вносить путаницу в тщательно разработанное Настей меню. Вскоре я поняла, что в тесноте, да еще под озадаченные взгляды окружающих, вряд ли что найду, поэтому взяла сумку и отправилась в туалет.
Там было пусто, и я принялась выкладывать вещи на подоконник. Сперва, конечно, драгоценную коробочку с короной, а затем остальное. Через какое-то время среди тщательно пронумерованных пакетов с едой я обнаружила один, который забыла подписать. Представив себе возмущение Насти, поймавшей меня на халатном отношении к порученному делу, я решила исправиться и внимательно осмотрела находку. Признаюсь, она меня озадачила. Пакет оказался непрозрачным, запаянным и содержал, насколько я могла понять на ощупь, какой-то порошок. Это никак не походило на собранный в дорогу комплект провизии — скорее уж на нераспечатанную соду или соль.
Наверное, нормальный человек на моем месте, точно зная, что ничего подобного с собой не брал, насторожился бы. А я нет. Дело в том, что внимательность — не самая сильная моя сторона. Если предположить, что мне, словно принцессе Авроре из ожидающего Яну балета, феи раздавали подарки при рождении, то фея внимательности не просто поскупилась, а вообще проигнорировала мероприятие. Первой на месте загадочным образом оказалась фея лени (вероятно, она осталась тут с предыдущего праздника, поленившись уйти). За ней тут же пристроились феи ума и чувства долга, и они так медленно и нудно вытаскивали свои малоаппетитные дары, что феи практичности и здравомыслия, которым положено следовать сразу за ними, устали ждать и улетели, не попрощавшись. Что же касается злой феи, обычно желающей бедного ребенка уморить, в данном случае она, похоже, передумала. Вполне логично! Представьте себе умное существо без малейших признаков практичности и здравомыслия, запредельно ленивое, зато с патологическим чувством долга (то есть меня). Всякая злая фея должна пожелать ему долгих лет, дабы хорошенько помучилось. И только фея юмора, прибежавшая последней, пожалела бедное дитя, нежно плюнув ему на макушку. Иногда я думаю, лишь этот плевок и спасает меня в жизни.
Короче, легкое недоумение я испытывала, однако в том факте, что по ошибке прихватила невесть что из кухонного буфета, ничего невероятного не находила. Но тут в дело вступил мандраж. Мне представился суровый таможенник, вынимающий из моей сумки один пакет за другим и строго вопрошающий: «Это что? А это что? А это?» И я в ответ рапортую: «Обед номер три… ужин номер десять… корона для Яны… ох, а что здесь, понятия не имею. Это я взяла по ошибке». «Ах, не имеете? — возгласит таможенник. — Какая-то вы подозрительная личность! Может, тогда и корона ваша из натуральных драгоценностей, каковые вы стремитесь вывезти нелегально в Европу с целью наживы? А ну, подавайте ее мне на экспертизу!»
Умом я понимала, что подобное развитие событий маловероятно, однако мандраж упрямо твердил свое. Я почувствовала, что не успокоюсь, пока не проверю, что в пакете. Разорвав упаковку, я обнаружила внутри еще одну, которую тоже разорвала. Внутри, как я и предполагала, оказалась сода или что-то на нее похожее. Послюнявив палец, я подцепила на него крупинку и лизнула. Очень противно, аж язык занемел. Впрочем, соду я никогда в сыром виде не употребляла, может, она и такая. Только странно, почему на обертке нет надписей. Название там, производитель, калорийность. Хотя есть ли калорийность у соды?
