Джоржет Хейер - Дьявол и паж
— Боже правый! — прошептала мадам де Воваллон.
— Он проиграет! — вдруг пробормотал Давенант. — Сен-Вир владеет собой.
— А ты взгляни на его жену! — возразил мистер Марлинг.
Его милость стряхнул пылинку с золотистого рукава.
— Не стану утомлять вас подробностями того, как моей героине удалось спастись. Еще один участник нашей истории, некий юный джентльмен, бросился за похитителем в погоню. Девушка сумела улизнуть от Каина и встретиться с молодым человеком. Каин, разумеется, кинулся следом и ранил юношу. Не могу сказать, в кого он стрелял, в него или в нее.
Сен-Вир дернул головой и снова окаменел.
— Неужели — бывают такие мерзавцы! — возмутился де Шателе.
— Рана, господа, оказалась серьезной. Беглецы были вынуждены укрыться на небольшом постоялом дворе в нескольких милях от Гавра. По счастью, опекун нашей героини появился там на два часа раньше неутомимого Каина.
— Так он все-таки туда приехал? — изумленно выдохнул де Салли.
— А вы сомневались, друг мой? — улыбнулся его милость. — Конечно, Каин не замедлил явиться и… убедился, что судьба вновь обвела его вокруг пальца. Но упорный Каин объявил, что игра еще не окончена, и удалился.
— Scélérat![126] — вырвалось у Конде. Принц оглянулся на мадам де Сен-Вир, которая съежилась под его взглядом.
— Совершенно верно, принц, — невозмутимо подтвердил герцог. — А теперь вернемся в Париж, где опекун нашей героини представил ее высшему свету. Помолчи, Арман, я уже почти закончил. Девушка вызвала немалый шум, ведь она не была обычной дебютанткой в свете. Порой она казалась совсем ребенком, а порой проявляла небывалую мудрость и присутствие духа. Я мог бы, господа, рассказывать о ней часами, но скажу лишь одно — в этом невинном ребенке было что-то от чертенка. Всегда откровенна, проказлива и невероятно красива.
— И непритворна! — быстро вставил Конде.
Герцог склонил голову.
— И непритворна, принц. В конце концов Париж заметил ее сходство с Каином. И тогда наш герой, видимо, испугался. Но однажды девушка узнала, будто ее считают незаконнорожденной дочерью Каина. — Эйвон замолчал и поднес к губам платок. — Господа, она любила своего опекуна. Он пользовался дурной репутацией, но в ее глазах этот человек всегда оставался идеалом. Она звала его… "сеньор".
Сен-Вир закусил губу, но в остальном граф казался спокойным, словно рассказанная история его ничуть не касалась. На него были устремлены десятки глаз, но граф делал вид, что ничего не замечает. Руперт в дверях любовно поглаживал эфес шпаги.
— Когда девушка поняла, кем ее все считают, — продолжал Эйвон, — то отправилась к Каину и прямо спросила, правда ли, что она его незаконнорожденная дочь.
— Да? Allons![127] — Принц Конде выпрямился.
— Наш герой Каин возомнил, что удача наконец-то улыбнулась ему. Разумеется, он объявил доверчивому ребенку, что это чистая правда. — Арман вскочил, но Эйвон предупреждающе вскинул руку. — Каин пригрозил разоблачить ее перед всем светом как незаконнорожденную. Он сказал этой невинной душе — не забывайте, господа, этот человек приходится девушке отцом, — что ее опекун будет опозорен.
Мадам де Сен-Вир застыла, вцепившись в подлокотники кресла. Губы ее беззвучно шевелились; она находилась на грани обморока. Было ясно, что заключительная часть истории графине неизвестна.
— Каков подлец! — не удержался Лавулер.
— Подождите, мой дорогой Лавулер. Наш Каин самым любезным образом предложил девушке выход. Он пообещал хранить молчание, если она исчезнет из мира, в который только вступила. — Взгляд Эйвона стал жестче, в голосе послышались ледяные нотки. — Я говорил, что она любила своего опекуна, господа. Оставить его, вернуться к прежней жизни для нее было хуже смерти.
В зале не осталось почти никого, кто бы не понимал, о чем идет речь. На лицах высокосветских щеголей читался непритворный ужас, никто не произнес ни слова. Принц Конде подался вперед и мрачно потребовал:
— Продолжайте! Она вернулась?
— Нет, принц, — Эйвон покачал головой.
— А что произошло? — Конде приподнялся с места.
— Принц, у того, кто оказался в отчаянном положении, кто познал разочарование, всегда есть выход. Единственный выход.
Мадам дю Деффан содрогнулась и прикрыла глаза ладонью.
— Что вы хотите сказать, герцог?
Эйвон перевел взгляд на окно.
— Неподалеку отсюда, принц, течет река. Ее воды хранят множество тайн, множество трагедий. Эта девушка — еще одна трагедия, нашедшая свое завершение в темных водах Сены.
Раздался пронзительный вопль. Будто повинуясь чьей-то воле, мадам де Сен-Вир вскочила с места и как безумная бросилась вперед.
— Нет, нет, нет! Только не это! Только не это! Моя девочка! Боже, неужели в тебе нет милосердия? Она ведь не мертва, нет?! — Голос ее пресекся. Графиня рухнула у ног его милости.
Леди Фанни кинулась к ней.
— Бедняжка! Нет, нет, мадам, она жива, клянусь вам! Кто-нибудь, помогите мне! Мадам, успокойтесь, прошу вас, милая!
В зале нарастал ропот. Давенант вытер со лба пот.
— Боже мой! — хрипло прошептал он. — До чего же умен этот дьявол!
Среди всеобщей суеты раздался робкий девичий голос:
— Я не понимаю. Это что, конец истории?
Не поворачивая головы, Эйвон ответил:
— Нет, мадемуазель. Я все еще жду конца.
Шум, донесшийся от окна, заставил всех переключить внимание с мадам де Сен-Вир на графа. В тот самый момент, когда бедная женщина потеряла самообладание, граф вскочил на ноги и попытался скрыться, но ему помешал Мериваль. Сен-Виру удалось отшвырнуть Мериваля, рука его скользнула в карман, и в следующий миг в сиянии свечей зловеще блеснул металл. Герцог шагнул к графу; Сен-Вир вскинул пистолет. Юный Конде метнулся к Эйвону, стараясь закрыть его своим телом. Граф хрипло вскрикнул:
— Дьявол! Дьявол!
В следующий миг прогремел выстрел.
Раздался женский визг. Руперт молнией метнулся от двери и накинул платок на размозженную голову Сен-Вира. Они с Меривалем склонились над телом графа, к ним медленно приблизился Эйвон. С минуту Эйвон смотрел на тело Сен-Вира. В другом конце залы какая-то дама забилась в истерике. Его милость встретился взглядом с Давенантом.
— Я же говорил, что месть должна быть изощренной, не так ли, дорогой Хью? — спокойно спросил он и повернулся. — Мадемуазель, — Эйвон поклонился перепуганной девушке, которая минуту назад интересовалась окончанием истории, — месье де Сен-Вир поставил точку в моем рассказе.
Герцог подобрал замусоленный клочок бумаги, швырнул его в огонь и рассмеялся.
Глава XXXI
Дьявол забирает все взятки
И вновь его милость Эйвон въезжал в Бассенкур. На герцоге были темно-желтые панталоны и камзол из светло-пурпурного бархата с золотистой отделкой. Сапоги с серебряными шпорами были покрыты дорожной пылью; в правой руке его милость держал перчатки и длинный кнут. Копыта лошади застучали по булыжнику, которым была вымощена рыночная площадь. Эйвон натянул поводья. Вновь, как и несколько месяцев назад, жители Бассенкура и окрестные крестьяне изумленно взирали на необычного гостя.
У дома кюре лошадь остановилась. Его милость оглянулся и, заметив неподалеку уже знакомого нам мальчика, поманил его и легко соскочил с коня.
Мальчик несмело приблизился.
— Будь добр, дружок, отведи мою лошадь на постоялый двор и проследи, чтобы ее поместили в стойло и напоили, — распорядился его милость и бросил малышу луидор. — Скажи хозяину, что я рассчитаюсь чуть позже.
— Да, милорд! Спасибо, милорд! — пробормотал мальчик, сжимая в ладони луидор.
Его милость отворил калитку, ведущую в сад, и по ухоженной дорожке прошел к входной двери. Как и в прошлый раз, дверь открыла розовощекая экономка. Старушка узнала гостя и присела в реверансе.
— Bonjour, m'sieur! Месье кюре у себя в комнате.
— Спасибо, — поблагодарил его милость и проследовал за экономкой в кабинет.
На пороге он замер. При виде посетителя кюре учтиво приподнялся в кресле.
— Месье? — Эйвон улыбнулся, и священник узнал гостя. — Eh, mon fils!
Эйвон дружески коснулся протянутой руки.
— Моя воспитанница, святой отец?
Кюре просиял.
— Бедняжка! Да, мой сын, вы не ошибались: я приютил ее.
Эйвон облегченно вздохнул.
— Благодарю вас, святой отец.
Кюре лукаво улыбнулся.
— Сын мой, еще немного, и я бы не сдержал своего обещания и послал бы вам весточку. Бедняжка так исстрадалась за эти дни. А этот негодяй… Сен-Вир?
— Мертв, mon père, пал от своей собственной руки.
Де Бопре осенил себя крестным знамением.
— И благодаря моей изобретательности, — поклонился его милость. — Я приехал забрать… мадемуазель де Сен-Вир.
— Так, значит, она его законная дочь? — вскинулся кюре. — Вы уверены, герцог?
