Хью Лори - Торговец пушками
Франциско и Хьюго, оба в новехоньких голубых спецовках, аккуратно выкатили тележку из лифта. Франциско толкал сзади, а Хьюго обеими руками придерживал бутыли с водой. «Расслабься, — так и хотелось сказать ему, когда я притормозил, пропуская тележку вперед. — Это же всего лишь вода. А ты ведешь себя так, словно провожаешь жену в родильную палату».
Франциско двигался медленно, сверяясь с номерами на дверях кабинетов, и держался действительно очень хорошо. Хьюго же постоянно вертел головой и облизывал губы.
Я остановился у доски объявлений и принялся ее изучать. Сорвал три листочка бумаги, два из которых оказались памятками на случай пожара, а третий — приглашением на «барбекю у Боба и Тины, в полдень, в воскресенье». Я стоял и читал — так, словно их действительно нужно было прочесть, — а затем посмотрел на часы.
Они опаздывали.
Опаздывали на сорок пять секунд.
Невероятно. После всех наших обсуждений, ругани и репитиций эти два мудака все равно опаздывают.
— Да? — послышался голос рядом. Пятьдесят пять секунд.
Я глянул вниз по коридору: Франциско и Хьюго достигли открытого пространства приемной. Женщина за столом вглядывалась в них поверх больших очков.
Шестьдесят пять секунд.
— Салям алейкум, — вполголоса поздоровался Франциско.
— Алейкум салям, — ответила женщина.
Семьдесят.
Хьюго долбанул ладонью по крышке бутыли, а затем повернулся и посмотрел на меня.
Я подался вперед, но успел сделать лишь два шага. Так как услышал это.
Услышал и ощутил всем телом. Это было как взрыв бомбы.
Когда по телевизору показывают, как разбиваются машины, звук обязательно пропускают через микшер. Его накладывают на пленку при дубляже, и вы, вероятно, думаете: ага, вот, оказывается, с каким звуком сталкиваются автомобили. Но при этом забываете — а если вам хотя бы чуточку везло в жизни, то никогда и не ведали, — сколько энергии высвобождается в момент, когда полтонны металла врезается в другие полтонны металла. Или в стену здания. Огромные массы энергии, способные сотрясти все ваше тело от головы до кончиков пальцев ног, даже если сами вы находитесь в сотне ярдов от места удара.
Гудок «лендровера», заклиненный ножом Сайруса, прорезал утреннюю тишину отчаянным звериным воем. Но тут же растворился, утонув в грохоте распахивающихся дверей, отодвигаемых стульев, топота; люди в дверных проемах удивленно переглядывались, всматривались в конец коридора.
А затем все как-то разом заголосили, вспомнив и бога, и черта, и даже чью-то мать. И уже в следующий момент я наблюдал добрый десяток спин, несущихся прочь, — спотыкающихся, перепрыгивающих, кубарем валящихся друг на друга.
— Что там такое? Может, посмотреть? — спросил Франциско у женщины за столом.
Она поглядела на него, а затем покосилась в сторону коридора:
— Я не могу… нам нельзя…
Ее рука потянулась к телефону. Понятия не имею, кому она собиралась звонить. Похоже, она и сама этого не знала.
Мы с Франциско переглянулись — буквально на сотую долю секунды.
— А это не… — начал я, нервно уставившись на женщину. — В смысле, это не взрыв?
Одну руку она положила на телефон, а другую выставила перед собой, обратив ее к окну, словно умоляла мир остановиться хотя бы на миг и подождать, пока она соберется с мыслями.
Откуда-то раздался визг.
Наверное, кто-то заметил кровь на рубашке Бенджамина — или упал, или просто человеку захотелось завизжать, — но женщина вмиг оказалась на ногах.
— Что это могло быть? — вопросил Франциско. Хьюго двинулся вокруг стола.
Женщина больше не смотрела на него.
— Нам сообщат. — Она напряженно всматривалась в глубину коридора. — Мы должны оставаться на месте. Нам скажут, что делать.
Послышался металлический щелчок. Надо сказать, женщина моментально сообразила, что щелчок тут совсем некстати и что все это ужасно неправильно. Потому что есть хорошие щелчки и есть плохие щелчки; этот же явно был один из самых худших.
Она резко повернулась к Хьюго.
— Все, дамочка, — сказал тот со зловещим блеском во взгляде, — вы упустили свой шанс.
И вот мы на месте.
Хорошо сидим, далеко глядим.
Уже тридцать пять минут, как мы полностью контролируем здание. Весь марокканский персонал с первого этажа разбежался сам, а второй и третий этажи очистили Хьюго с Сайрусом, подгоняя стадо мужчин и женщин вниз по центральной лестнице и на улицу совершенно излишними в данной ситуации криками вроде «вперед!» и «живее!».
Бенджамин с Латифой обосновались в вестибюле, откуда при необходимости могут быстро переместиться в глубь здания. Хотя все мы знаем, что до этого не дойдет. По крайней мере, сначала.
Вскоре начала прибывать полиция. Сначала легковушками, затем джипами, а под конец — целыми грузовиками. Они рассредоточились снаружи в своих тесных рубашках и принялись безостановочно орать и передвигать свой автотранспорт с места на место. Похоже, полицейские еще не решили, как им перемещаться через улицу: то ли беспечно прогуливаясь, то ли короткими перебежками, пригнув голову и уворачиваясь от снайперского огня. Скорее всего, они заметили на крыше Бернарда, но пока еще не знают, кто он такой и чем там занимается.
Мы же с Франциско находимся в кабинете консула.
С нами восемь заложников. Пятеро мужчин и три женщины скованы друг с другом партией полицейских наручников. Мы любезно попросили их разместиться на весьма впечатляющем домотканом «келиме». А если кто-то вдруг решит высунуться за границу ковра, объяснили мы, то рискует моментально получить пулю от меня или Франциско — а точнее, от наших пистолетов-пулеметов «Штейер AUG», которые мы предусмотрительно захватили с собой.
Единственное исключение сделано для консула — ведь мы же не зверюги, мы же соображаем, что такое ранг и протокол, и не хотим заставлять столь важную персону сидеть на полу, скрестив ноги. А еще нам нужно, чтобы он мог дотянуться до телефона.
Кстати, насчет телефона. Немного покопавшись в телефонной станции, Бенджамин заверил нас, что теперь любой звонок на любой номер в здании будет идти через его офис.
Итак, мистер Джеймс Бимон, официальный дипломатический представитель правительства Соединенных Штатов в Касабланке и второй по старшинству — после посла в Рабате — на марокканской земле, сидит за своим письменным столом и смотрит в глаза Франциско трезвым, все понимающим взглядом.
Как нам известно из предварительных разведданных, Бимон — профессиональный дипломат. Не какой-нибудь там отставной обувщик, которого запросто можно ожидать увидеть на таком посту, — тот, кто отстегнул полсотни миллионов на президентскую избирательную кампанию и получил в награду большой письменный стол плюс триста халявных ланчей в год. Бимону под шестьдесят. Человек высокого роста, плотного телосложения и быстрого ума. Человек, способный разумно разрулить любую ситуацию. Именно такой нам и нужен.
— А как насчет туалета? — говорит Бимон.
— По очереди, раз в полчаса, — отвечает Франциско. — Очередность определите сами. Выходить только с нашим сопровождающим. Дверь не запирать.
Франциско перемещается к окну и выглядывает на улицу. Он поднимает к глазам бинокль.
Я смотрю на часы. Десять сорок одна.
«Они появятся на рассвете, — думаю я про себя. — Как всегда появляются нападающие, с тех пор как придумали нападение».
На рассвете. Когда мы будем уставшими, голодными, когда нам все надоест, когда нам станет страшно.
Они появятся на рассвете, и они появятся с востока, прикрываясь лучами восходящего солнца.
В одиннадцать двадцать консулу позвонили.
Вафик Хассан, инспектор полиции, сначала представился Франциско, а затем поздоровался с Бимоном. Особо сказать ему было нечего — разве что выразить надежду, что все будут вести себя благоразумно и что дело можно уладить без всяких неприятностей. Позже Франциско похвалил английского инспектора, а Бимон добавил, что пару дней назад он как раз ужинал у Хассана дома. Они тогда еще отметили, как все-таки тихо и спокойно в Касабланке.
В одиннадцать сорок объявилась пресса. Извинились, разумеется, что беспокоят нас, но не хотим ли мы сделать заявление? Франциско продиктовал (дважды) по слогам свое имя и сказал, что мы передадим письменное заявление представителю Си-эн-эн, как только те здесь появятся.
Без пяти двенадцать телефон зазвонил снова. Бимон ответил, сказав, что в данный момент он не может говорить и нельзя ли перезвонить завтра, а еще лучше послезавтра? Франциско взял у него трубку и несколько секунд слушал, а затем не выдержал и расхохотался: какой-то турист из Северной Каролины настойчиво пытался выяснить, может ли консульство обеспечить наличие питьевой воды в отеле «Регенси».
