Сергей Нуриев - Идолов не кантовать
Оценив их беглым взглядом, председатель сразу понял, что в отборочной комиссии столкнулись весьма разнообразные вкусы и представления о женском идеале. Самый маленький такой идеал не превышал полутора метров. Самые же большие не уступали в размерах гипсовой Венере. Последние, несомненно, являлись протеже Пиптика, питающего слабость к крупногабаритным дамам.
"Попадаются симпатичные мордашки, — пробормотал Мамай с некоторым сочувствием, зная, что в полуфинал им все равно не пробиться. — У Куксова будет много работы".
Видя, уто здесь управятся и без него, бригадир незаметно вышел из "Литейщика" и направился к площади Освобождения, где должны были развернуться главные события.
Живая сила и техника оказались на месте. Пикетчики, спасаясь от холода, бегали вприпрыжку вокруг памятника. В переулке, выходящем к площади, мерцая фарами стояли наготове самосвал и автокран. Обойдя машины вокруг, Потап постучал в кабину крана. Из окна вылезла голова крановщика.
— Петрович, все помнишь?
— Помню, — угрюмо отозвался Петрович.
Помолчали. Потап еще раз осмотрел технику, постучал ногой по колесу, похлопал по капоту, заглянул под крыло.
— Так, значит, все в порядке? — озабоченно спросил он.
— Все.
— И соляра есть?
— Есть.
— И трос цел?
— Цел.
— Стрелу проверял?
— Проверял.
— Смотри у меня, — пригрозил Мамай, не любивший, когда успех дела зависел от исправности техники. — Так сколько, говоришь, твой кран поднимет?
— Четырнадцать тонн должен.
— Четырнадцать? А пятнадцать поднимет? — тревожился бригадир.
— Бутылку дашь — поднимет и пятнадцать, — заверил крановщик.
— Дам. Потом.
— Лучше сразу. Хоть пять капель для сугреву.
— Сказал потом, значит, потом.
— Ладно, — недовольно буркнул Петрович — А долго ждать-то?
— Скоро уже.
Потап обошел грузовик и еще раз убедился, что все готово. Оставалось только ждать. Но нет ничего утомительнее, чем ожидание чуда, особенно если известно, что оно может произойти с минуты на минуту а может и через час. Побродив бесцельно по площяди, Потап не вытерпел и рысью побежал во Дворец культуры.
События тем временем там закручивались нешуточные: шла борьба за выход в финал.
Когда Потап, приоткрыв дверь, заглянул в зал, Лидия Грюкало из Варваровки лихо плясала на сцене матросский танец "Яблочко". Хотя Мамай не знал ее фамилии, она произвела на него большое впечатление. "Судя по всему, Куксов со своим заданием справляется успешно", — подумал председатель, наблюдая за могучими прыжками конкурсантки. Ошеломленная публика молчала. В конце выступления Лидия сделала "ласточку" и, кряхтя от натуги, удерживала равновесие не менее тридцати секунд. Стоя в трудной позе, девушка смотрела прямо на Потапа и, как ему показалось, смотрела даже с каким-то укором. Не выдержав ее взгляда, он раздраженно захлопнул дверь.
В Холле его подкарауливал отставной майор.
— Здравия желаю, — застенчиво улыбнулся Атамась.
— Чего тебе? — нахмурился бригадир.
— Насчет вакансии хотелось бы узнать. Могу смотрителем быть, швейцаром могу и вообще… у вас ведь сегодня решающий день?
Потап насторожился:
— Ты это о чем?
— Как же! Личный состав, так сказать, набираете в заведение свое. Я когда про конкурс узнал, то сразу сообразил. Я человек с понятием, хоть и военный бывший. Смотрителем в ваше заведение я б пошел.
— Да на кой тебе это надо?
— Я ж говорю, чтоб смотреть. И вообще, так сказать, на льготы рассчитываю.
— Какие еще льготы?
Атамась отвел бесстыжие глазки в сторону и признался:
— На бесплатное обслуживание, так сказать.
— Ах, во-от оно что! Ну ты даешь! Ишь че захотел! Бесплатное обслуживание! А ты кто такой? Участковый милиционер? Пожарный инспектор? А может ты из санэпидемстанции? А?
Майор подавленно молчал. Ни к одной из этих ветвей власти он отношения не имел. Даже студентом не был, чтобы просить пятьдесят процентов скидки.
Но Потап был в этот вечер милостив. Он наобещал служивому золотые горы и, в частности, дозволил безпрепятственно подсматривать в замочные скважины будущего борделя. "В конце концов, дело сегодня предстоит хлопотное, — рассудил бригадир, — без подручного не обойтись"
Работа для штатного смотрителя нашлась уже в следующую минуту, когда из зрительного зала донесся голос конферансье:
— "Про любовь!" так называется песня небезызвестного маэстро Игната Сидорчука. Ее споет небезызвестная Изольда Куксова, вернувшаяся к нам после гастролей по Москве!..
— Ну, вот и гвоздь программы, — проговорил Потап. — Сейчас начнется… Ты вот что: мне нужно отлучиться по срочному делу, а ты стой здесь и смотри в оба. Когда все начнется, беги на площадь. Я буду там. Перескажешь мне в деталях, что и как здесь было. Помни: от сегодняшней прыти зависит твоя завтрашняя карьера. Все ясно?
— Ясно. А что начнется-то?
— Что? — Потап важно посмотрел на майора, который даже не подозревал, в какую грандиозную операцию втянут. — Конец начнется, вот что. Словом, когда начнется — сам все увидишь…
На улице было пусто и темно. Бодаясь с внезапно налетевшим ветром, Мамай упрямо шествовал к площади Освобождения, сочиняя на ходу обвинительную речь.
Мимо, сигналя и состязаясь в скорости, промчались два новеньких автомобиля, из окон которых вырывались музыка и хохот, — теплая компания была навеселе.
— Дураки, — сердито бросил им вслед председатель, ежась от холода, — я бы мог купить вас со всеми потрохами! Просто ваши потроха мне не нужны… Совершенно не нужны — добавил он тише. — А то купил бы… Хоть завтра если сегодня все получится… Получится. Конечно, получится! Не может не получиться. Для этого есть все: есть я, есть клад, есть техника и будет поддержка трудящихся…
Поддержка трудящихся была самым слабым звеном в этой цепи. Безусловно, Иза Куксова с короной на голове — факт обидный для всего райцентра, но станет ли это поводом для бунта? Все, что могло потрясти и возмутить народ, уже давно сбылось и происходит каждый день. Закаленных невзгодами трудящихся нелегко будет удивить чем-то неприятным. Потап это знал, но менять план было уже поздно. Впрочем, настоящего восстания и не требовалось, достаточно было лишь молчаливого согласия народа. А что может быть проще, чем добиться от народа молчаливого согласия?
Придушив последние сомнения, председатель еще раз проверил посты, вышел на середину дороги и стал ждать, когда из "Литейщика" хлынут зрители. Вскоре метрах в трех от него, на тротуаре, замаячила yпитанная фигура милиционера. Милиционер ничего не ждал, он просто был на службе, и поэтому ему хотелось выяснить, чего ждет Потап. Решив, что служба больше ждать не может, страж порядка наконец выступил из укрытия.
— Курыть есть? — подозрительно спросил он.
Бригадир, не глядя, протянул ему пачку сигарет.
Милиционер взял несколько сигарет и, прикурив одну, лениво поинтересовался:
— Ты чего здесь делаешь?
— Стою, — холодно ответил Потап.
Старшина помолчал, посмотрел на свои сапоги, на небо и сказал:
— Не надо тут стоять. Иди где-нибудь в дрyгoм, месте стой.
— Почему? — все так же хладнокровно спросил Мамай, глядя на дорогу.
Затягивая время, чтоб найти вескую причину, запрещающую тут стоять, милиционер, не скрывая угрозы, высморкался.
— Документы покажь, — потребовал он, тронув дубинку.
Чекист небрежно предъявил удостоверение.
Старшина направил на документ фонарик, нажал кнопку свет не зажегся.
— Черт, — растерялся старшина.
Он еще долго чертыхался и встряхивал фонарь, но ему так и не суждено было узнать, что в алую обложку с тисненой надписью "Служебное удостоверение" вставлен обыкновенный читательский билет библиотеки им. Короленко, выданный на имя Маклая Александра Яковлевича. Проверив наличие фотографии и печати, старшина вернул документ владельцу.
— Так, так, — ничего не поняв, проговорил страж порядка. — Значит, по делу тут?
