Лариса Соболева - Седьмое небо в рассрочку
– Илья… и ты прости… Я же только хотела, чтоб мы… ты и я… чтоб начать сначала… Мне очень плохо… очень… Если б все вернуть назад… Ну как я теперь буду жить без тебя, ты не скажешь, Илья?..
А еще одному человеку было плохо каждое утро, каждое!
В половине седьмого из подъезда выползла Зойка в старых спортивных штанах, ветровке и кроссовках, потянулась, зевая, пошатнулась, передернула плечами:
– Блин, холодно… Чертова осень.
За ней энергично выбежала старшая сестра и помахала Марину, он, как столб, возвышался на пустой улице и разминался у легковушки, подпрыгивая на месте и размахивая руками. Втроем начали забег. Зойка демонстрировала, что глаза у нее еще не открылись, ноги тяжелые и вся она просто смертельно больна, болезнь подтверждала кашлем. На Марина и сестру кашель не действовал – черствые люди.
Заставить ее бегать было проще простого, хитроумный Марин попросту пригрозил Зойке:
– Либо отдуваешься по утрам за всех своих го´тов, либо я ваших пацанов пересажаю в тюрягу.
– За что! – била она себя в грудь.
– За секс с несовершеннолетними.
– У нас по согласию…
– Восемнадцать стукнет – и будешь давать согласие, а сейчас – школа, спорт, уроки, отметки. Ну, думай быстрей! Это же подвиг – пострадать за товарищей. Будешь отдуваться или сажать?
– Да, буду! – заорала девочка, потом долго что-то бубнила, наверное, готическую молитву и весьма ругательную.
Вот и бегают втроем каждый день на виду у нормальных людей. Зойка потихоньку отстает, потом переходит на ходьбу, как сделала и в это теплое солнечное утро, а не холодное, как она уверяла. Ее примеру последовала и сестра, но только чтоб подбодрить младшую сестричку.
– Садюга, – ворчала Зоя в адрес Марина. – Если ты, Анька, выйдешь за него замуж, я выброшусь из окна десятого этажа.
– Он не предлагает мне выйти замуж.
– Предложит. Я заранее чувствую неприятности, сейчас у меня самые плохие предчувствия, самые-пресамые. У этого все должно быть по правилам, по полкам, как у тебя. Ненавижу ваши долбаные правила. И смотреть на вас противно, когда вы ля-ля разводите, хихикаете, как дураки.
– Э-эй! – оглянулся Марин, исполняя бег на месте. – Девочки, вы что плететесь? А ну, быстрей, быстрей! Зарабатываем завтрак. Зойка, в темпе, в темпе.
Поджав губы, Зоя сосредоточенно думала, чем бы досадить, чтоб такое сделать, после чего он перестал бы приходить к ним, ну, чтоб типа обиделся на всю оставшуюся жизнь.
– Слышь, а у тебя, правда, тридцать пять сантиметров, или ты рисовался? Мужикам свойственно сильно преувеличивать свои способности, особенно размеры.
И чуть не завизжала от радости: достала-таки! Марин остановился, брови соединил, руки поставил на бедра, и… от него поступило совершенно дикое, неожиданное предложение:
– А не махнуть ли нам, девчонки, в горы, а? За все плачу я.
– И по горам будем бегать? – осведомилась Зойка с ужасом.
– На лыжах ходить будем.
– Если ходить… я, пожалуй, поеду. Ань, а ты?
– Я – как все, – сказала старшая сестра, но у нее же никогда не бывает собственного мнения.
– Чего стоим? – опомнился Марин. – Бегом! В темпе!
Н-да, горы со снежными вершинами в будущем, а в настоящем – длиннющая аллея через парк, потом вокруг, потом опять по этой аллее назад… Марин хочет Зойкиной смерти, до гор с лыжами она точно не доживет. Но бежала за ним и сестрой – а куда денешься?
