Ирина Потанина - Блондинки моего мужа
— Значит, судьба выбрала именно меня! Нельзя ж мимо таких подарков проходить. Кроме того, давно хотелось чего-нибудь эдакого. Я не про богатство, я про приключение…
Мне тут же вспомнились времена, когда и меня тоже обуревала ненасытная жажда острых ощущений. Ради яркого приключения юная я готова была пойти на любые сделки с совестью. А когда выдавался случай, оказывалось, что между “быть готовой пойти” и “пойти” простирается огромная пропасть. То, насколько неприемлемо для тебя лично то или иное действие, понимаешь до конца, увы, только в процессе его совершения. Тогда, когда дороги назад уже нет. Увы, требуется масса горького опыта, чтобы научиться заранее отличать, где цели настоящие, а где просто сиюминутные хотения, которые потом поработят тебя. У Марии, кажется, раньше такого опыта не было. Потому мне было жаль эту девочку.
— Кстати, — Георгий продолжал выяснять факты, — О каком богатстве могла идти речь? Неужели ты рассчитывала, что всё это легко сойдет тебе с рук? Пёсов-племянник ни за что не оставил бы это дело. Подал бы в суд…
— На кого? Он бы меня трогать не стал. Если внимательно вчитаться в перечень завещанного, то все сразу станет понятно. Помимо всяких там ценных бумаг и недвижимости, Роберт Альбертович завещал потерявшемуся наследнику фамильные драгоценности. Хранятся они в сейфе банка. Забрать их можно в любой момент, имея на руках необходимые бумаги. Получив завещание, я тут же помчалась бы к нотариусу, дождалась введения меня в права наследства. Подгадать нужно было так, чтобы положенные полгода ожидания истекали на следующий же день после подачи моих документов. Тогда никто ничего не успел бы предпринять. Пока они мучались бы с судебными исками, я забрала бы из банка драгоценности и уехала б из города. Насовсем. А может, явилась бы к Леониду и предложила не таскаться по судам, а решить все полюбовно. Я, мол, забираю драгоценности и отказываюсь от всех остальных претензий… Думаю, Леонид Маркович согласился бы. Ведь он-то прекрасно знает, что я тоже имею кое-какие права претендовать на наследство.
— Это какие же?
— А вас не удивляло, что девушка вроде меня, без высшего образования и опыта работы, вдруг принята на такую должность? Личный секретарь самого Роберта Альбертовича!
Честно говоря, меня в этом деле удивляло столько всего, что до удивления по только что услышанному вопросу, как-то руки не доходили.
— Помните, я рассказывала про свою маму? Она действительно умерла. Давно уже. До этого она много лет была женой Роберта Альбертовича. Неофициальной женой, но все-таки. Нет, я не его дочь. К счастью, я дочь своего отца, с которым мама рассталась еще в раннем детстве. В моем детстве, а не в своем, разумеется. Так вот. Роберт Альбертович является мне отчимом. Пусть не официальным, но все-таки… Именно поэтому, когда, став взрослой, я обратилась к нему с просьбой о трудоустройстве, он сразу же назначил меня личным секретарем. Обучил всему. Наставлял, помогал. Он никогда не был добрым человеком. Все странности и сложности его характера я описывала правдиво. Но ко мне он относился хорошо. Я многим обязана ему…
— И поэтому, решила наказать тех, кто посмел цинично отнестись к его кончине? — я попыталась хоть как-то оправдать попытки Марии.
— И поэтому тоже. А еще потому, что драгоценности эти Роберт когда-то подарил моей маме. А потом забрал обратно, после её смерти. Не по скупости или от злобы, по черствости и глупости. Ему и в голову не могло прийти, что оставшаяся жить с бабушкой я, могу как-то претендовать на эти побрякушки. А я — могу. Подарки, как говорится, не отдарки… Впрочем, наверное, я не права. Просто мама любила его. Кажется, по-настоящему любила. И поэтому его подарки были ей очень дороги. Как же я должна была отнестись к тому, что теперь мамины любимые вещи достанутся невесть кому? Ладно еще, когда Роберт забрал их обратно себе, а тут теперь собирается передать какому-то совершенно неизвестному человеку. Хотя, может, я попросту пытаюсь оправдать свои грехи… В любом случае, некоторые права на это наследство у меня имеются, а от всего остального я бы с легкостью отказалась. Думаю, на таких условиях, Леонид Маркович, не желая громких скандалов и судебных тягот, согласился бы порешить дело компромиссом. Он ведь отличается редкой расчетливостью.
Мне не слишком нравилось, как отзывается эта юная дама об окружающих, поэтому я решила вступиться за г-на Пёсова.
— Не думаю, чтобы это было плохое качество для бизнесмена, — проговорила я.
— По-моему это плохое качество для любого человека, — возразила Маша, но тут же спохватилась, — Ну вот, опять. Видите? Такое со мной происходит все время. Вот как не понравится мне кто-то, так ничего с этим не могу поделать. С горячностью бросаюсь его обвинять его во всех грехах, хотя он, может и не виноват вовсе. Это у меня такой комплекс обиженности на весь мир. Я в книжке по психологии вычитала. Но что же я могу поделать, если я так устроена? — Мария невинно захлопала ресницами, и я, купившись на это обаяние, почувствовала облегчение.
“Если она сама осознает, что не права, значит не все еще потеряно”, — оптимистично заметил кто-то внутри меня.
— Будем лечить! — смеясь, провозгласил Артем.
— Ты ж ветеринар, — язвительно напомнила я.
— Ну, я ж, типа, не все время на ветеринара учился, — нашелся Артем, — Я ж только в последние годы перевелся. Когда люди уже осточертели. И потом, что людей, что животных… Всех надо лечить. Сугубо, типа, медицинскими методами. Любовью и заботой.
— Опять пошло поехало! — возмутился Георгий, — С вами просто невозможно работать, сплошная любовь в головах. Кто о деле рассказывать будет? Итак, — Георгий уставился на Машу, стараясь телепатически передать ей свою сосредоточенность, — Сначала ты поняла, что твой поклонник и одногруппник является полным тезкой племянника Роберта Альбертовича, потом подслушала формулировку завещания…
— А потом Роберт умер, и из довольно прозрачных намеков Леонида Марковича я поняла, что меня собираются выгнать на улицу. Говорю же, нет у человека души, сплошные расчеты. “Понимаете, Мария”, — якобы просто рассуждая вслух, говорил Пёсов, — “Даже если предположить, что за время работы у нас вы в совершенстве освоили профессию секретаря, то никак нельзя не учитывать возрастной фактор. Вы еще слишком молоды. Впереди любовь, замужество, декретный отпуск. Какой фирме выгодно держать сотрудника, заранее будучи уверенной, что сотрудник этот вскоре отойдет от дел”. Так и говорил! А его личный секретарь — сорокалетняя грымза, из породы тех, что одеваются, как старшеклассницы, а выглядят, как покойницы — ехидно так скалилась и записывала каждое слово шефа.
“Надо же, как забавно”, — пронеслось в голове у меня, — “Человек все время попадает в те условия, которые ему наименее удобны. Лизавету не принимали на работу из-за того, что она давно уже вышла из юного возраста, а Марию хотели уволить как раз из-за противоположной причины: слишком молода. Причем, ни то, ни другое, нельзя считать объективными приоритетами при приеме на работу. Похоже, что судьба попросту воспитывает нас. Каждому подсовывает именно те трудности, с которыми ему сложнее всего справиться. Эх, знать бы еще, для какого такого боя нас так тренируют…”
— И вот тогда-то я все и придумала. Пошла к своему Леньке, так, мол, и так, говорю. Дело есть. А он к тому времени как раз конкурс выиграл. Причем не по основному профилю, а по режиссуре. Что странно. Потому как сценарист Ленька блестящий, а режиссер крайне посредственный. Но кто их там в этой комиссии разберет? В общем, наша местная киностудия обязалась всячески сопутствовать в съемках дипломной работы победителя. И технику ему выделять стали, и даже реквизит из своих личных запасов. Так родилась идея съемок подстроенной бандитами автокатострофы. К тому времени я уже собрала достаточно информации о вашем “Order”е, чтобы предсказывать некоторые ваши реакции. Подбросить Георгию на участок письмо с извещением о том, когда бандитский Кузен посетит меня — легче легкого.
— Но ведь это письмо ветром принесло… — обиженно проворчал Георгий.
— Конечно, — улыбнулась Маша, — Знаете, как я долго тренировалась эти листки к вам на участок забрасывать, да еще и поджидая нужного порыва ветра, что б списать все на него. А уж в том, что вы эти листки прочтете и явитесь в назначенное время посмотреть, кто там ко мне приедет… в этом и сомнений не возникало. Разговор мы с Ленькой разыграли “от и до”. Откуда мы могли знать, когда вы подслушиваете, а когда нет? И Томкин тоже свою роль грамотно сыграл. За что ему спасибо огромное. Единственная сложность заключалась в том, чтобы вы преждевременно не заметили, что Таврия-то битая!
— Так что? — все еще не понимал Жорик, — Машина изначально была разбитой? — потом разочарованно прибавил, — Низкобюджетные фильмы снимаете, товарищи. В настоящем кино нужно было не поскупиться и по-настоящему машину разбить. Тогда б я точно в катастрофу поверил.
