Наталия Левитина - Девушка без недостатков
— Он снился мне, — улыбнулась слезы Лиза. — Мама! Не отвлекайся! При чем тут сервиз! Ты понимаешь, что ты сделала?! Сколько лет ты меня обманывала! Я все детство и юность жила с мыслью, что мой папа — предатель! Я страдала от того, что мы оказались недостаточно хороши для него, раз он променял нас на другую женщину. Я мечтала о реванше, о мести. Что ты наделала, мама?!
— А что бы ты предложила? Он уехал, а ты осталась со мной. И как бы мы жили вдвоем, если б не он считался виноватым, а я? Он тебе звонил? Поздравлял с днем рождения? Присылал подарки? Ты была не нужна ему, Лиза! Ты была нужна мне. И поэтому я солгала, чтобы не омрачать наше с тобой совместное существование. Но будь справедливой, я никогда не пыталась настроить тебя против отца!
— Не пыталась.
— Вот видишь! Ну, что? Мы решили эту проблему?
— Не знаю. Мне надо все обдумать.
— Простишь меня?
— Но ты еще не рассказала мне про деньги.
— Какие деньги? — опять встревожилась Алина Владимировна. Для нее наступил час откровений. Ее мучения не кончались. В роли главного инквизитора выступала любимая дочь.
— Наши деньги, мама! Чем обеспечена наша веселая жизнь? На какие шиши мы обедаем в ресторанах, ездим за границу, покупаем билеты на Пугачеву? Давай, мама. Откуда у нас деньги?
— Деньги из того же источника, — неслышно сказала Алина Владимировна.
— В смысле?
— О, как ты безжалостна! Тебе все нужно знать!
— Мама! Колись.
— Колись… Что за жаргон, Лиза! Ах, ладно, это такие мелочи по сравнению с тем, что вся жизнь рушится!
— Ничего не рушится. Только объясни, откуда деньги.
— Ты отправишь меня в могилу, Лиза! Ты… После пяти лет отсутствия твой папа нарисовался в образе Санта-Клауса… Вернее, он позвонил мне по телефону и продиктовал номер счета в Сбербанке. И с тех пор этот счет ежемесячно пополняется.
Повисла долгая пауза. Лиза переваривала услышанное.
— Мы столько лет живем на его деньги?!
— Выходит, да. Нет, ну, мы и сами ведь что-то зарабатываем.
— Угу, баснословно много.
— У меня отличная зарплата, ты знаешь.
— Неплохая. Но мне она всегда представлялась более упитанной. Я получила ее за тебя в банке. Мне позвонили из бухгалтерии.
— Да? Ну… Если честно, без субсидий Андрея наша жизнь была бы скучнее.
— Счет на мое имя?
— Разумеется.
— И как же ты берешь с него деньги?
— Сначала, пока ты была маленькая, я это делала законно. Теперь — внаглую. Договорилась с подругой в Сбербанке, она устроила. Ты против? Согласись, я ни в чем тебе не отказывала. А те деньги, что я потратила на себя… Думаю, ты бы истратила на меня больше, если бы имела доступ к счету. Ты ведь меня любишь. Еще любишь, доча?
— Вопрос не в том, сколько и на что ты потратила! А в том, что деньги отца ты выдавала за свои. И все подарки для меня, получается, покупались на его деньги, а не на твои. Считалось, это ты трудишься в поте лица, чтобы обеспечить нас!
— Виновата! Кругом виновата! — всхлипнула Алина Владимировна. — Но рассчитываю на снисхождение! На милосердие! Я же твоя мама! Ты все равно будешь меня любить, правда?
— Постой! Раз он все эти годы переводил мне деньги, значит, он думал обо мне? Я ему не безразлична?
— Х-м… Наверное… Но, прости, если бы ты была ему не безразлична, он не ограничился бы денежной помощью, правда? Деньги — отмазка. Чтобы заглушить голос совести.
— Нет, ты не права. Сколько есть папаш, которые и алименты не платят. Наверное, он думает обо мне!
Алина Владимировна посмотрела на дочь с сочувствием.
— Лиза, глупышка! Ты ведь виделась с ним. Он и десяти минут с тобой не говорил.
— Что? — закричала Лиза. — Я виделась с ним?
— Да. В Париже. B летнем кафе. Помнишь? А я ушла в магазин. Он сам назначил встречу по телефону. Мы и в Париж-то поперлись специально ради этой встречи.
— Мама! Тот мужчина в кафе… Это был он?!
— Он!
— Но почему я его не узнала?
— Он очень изменился. Постарел. Пятьдесят второй год как-никак. Андрей ведь старше меня. Да, он мало соответствовал двум фотографиям, сохранившимся у нас после того, как я в приступе ненависти напряженно поработала ножницами.
— Это был он…
— И что? Прижал тебя к груди, размазывая слезы умиления? Да нет же! Он и не признался, что твой отец.
Сцена в кафе на солнечной парижской улице, лицо незнакомого мужчины возникли перед Лизой. Ей страстно захотелось вернуть те мгновения, вновь оказаться за столиком кафе, но уже зная, что незнакомец — ее отец. О боже! Она говорила такую ерунду! Она выглядела совершенной дурой! Нет, сейчас она нашла бы слова, чтобы заинтересовать его, чтобы он не ушел так быстро, чтобы встретился с ней вновь…
— Не плачь, не плачь! — опять всхлипнула Алина Владимировна вслед за дочерью. А Лиза предалась полноценной истерике — она рыдала, вздрагивала, постанывала. — Ну, прости меня, прости! Я виновата! Ах, Лиза! У меня швы разойдутся! Ой! Уже разошлись! Лиза!!!
Ничего у Алины Владимировны не разошлось. ЕЕ отремонтированное личико выдержало бы и более внушительную нагрузку. Но она привыкла заботиться прежде всего о собственном комфорте. А сейчас ей было неудобно. Дочь рыдала на руле автомобиля и явно намеревалась устроить наводнение. И причиной ее слез была ошибка, совершенная Алиной Владимировной сто лет тому назад.
«Ну, надо же! — подумала Алина Владимировна. — Зачем все? К чему эти бразильские страсти? Чудесная погода, ослепительный сентябрь, Сережа, новая физиономия… Жить да радоваться! И на тебе!»
Глава 33
Поток неистовых желаний захватил Илью, его засасывало в обжигающий водоворот, к нему тянулись руки, губы, лица, кто-то сумбурно шептал на ухо странные слова, божественные создания витали над ним, задевая тело невесомыми шелковистыми накидками, гладили прохладными легкими пальцами. Маша, любимая Маша целовала его лицо, прижималась щекой, смеялась счастливым смехом. У нее был ужасно холодный, мокрый нос.
Здоровякин вздрогнул и проснулся. На подушке примостился котенок и с наслаждением облизывал Илье то, без чего нельзя пройти фэйс-контроль. Другой пушистый комочек тыкался в ухо. Третий пригрелся в районе солнечного сплетения. Четвертый привалился к пятке, а пятый комфортно расположился у бедра и сладко зевал, показывая розовый язык и рельефное небо.
Котята не одолели подъема на диван, где спала мамаша (Пульсатилла, как обычно, дрыхла на Валдаеве), и поэтому осчастливили своим обществом более доступного Здоровякина. Тот спал на полу. И он, если честно, предпочел бы спать с Марией, а не с выводком мокроносых котят! Но вопли возмущения звучали только в мыслях. Иначе Валдаев резонно ответил бы — ну и иди к Маше, кто тебя держит!
Здоровякин поэтапно избавился от котят, сгрузив их на холодный пол рядом с лежанкой. Котята, лишившиеся обогревателя и перины, дружно запищали. Встревоженная Пульсатилла спрыгнула с дивана и, конечно же, угодила прямо на Илью.
— Тебя не хватало! — грубо отпихнул мадам Здоровякин, избегая ее поцелуев. — Да что вы все меня так полюбили?!!
У Ильи болело все, что в принципе могло болеть. Каждый сантиметр тела, любая ничтожная клеточка, самая последняя рибосоминка в клеточке ныли и постанывали. А как болела голова! О! Голова Здоровякина была сейчас сосудом звенящей, мучительной, пурпурной боли.
Понятно, почему он был так невежлив с домашней живностью.
Валдаев пошевелился во сне, но не проснулся.
— Спи, родной, спи, — ехидно буркнул Илья. — Представляю твою рожу, когда проснешься и вспомнишь, что вчера учудил в баре!
На кухне Здоровякин раздраженно хлопнул дверцей холодильника — словно холодильник был виноват в том, что пуст. Илья выпил бы чего-нибудь холодненького.
— А вы что здесь уселись? — спросил Здоровякин у котят. Пять маленьких пушистых шариков сидели на линолеуме и, задирая головы, таращились на недовольного великана. — Ваша канистра с молоком — там, — Илья указал в сторону комнаты, где осталась Пульсатилла.
По дороге в родное Управление внутренних дел — а Здоровякин собирался просмотреть сводки на предмет обнаружения Поля Деманже — он, как слон на водопое, выдул два литра ледяного кваса. Потом у него, по обыкновению, прорезался аппетит и пришлось тормозить у киоска горячего питания. Там Илья нагрузился четырьмя хот-догами и проглотил шесть пончиков с сахарной пудрой. Несложная процедура значительно улучшила его настроение.
К буйной радости Ильи, в милицейских сводках Поль Деманже опять не значился. Здоровякин боялся получить на руки труп. Но не получил. Илья выразил ликование по этому поводу артистично и нетривиально — исполнил сокращенный вариант танца маленьких лебедей. С кем поведешься — от того и наберешься. Долговременное общение с Валдаевым и экспресс-уроки Анн-Мари наложили отпечаток на нежную психику и поведение Илюши. Друзья-менты посмотрели на него с подозрением и спросили:
