Дарья Донцова - Бабочка в гипсе
– Эй, тебе плохо? – испугалась хозяйка. – Макс, чего это с ней?
Крепкие руки схватили меня за плечи.
– Лампуша, ты как? – спросил Макс, очевидно, увидевший из окна, что я пошла к сараю, и поспешивший за мной.
– Помнишь кусочек серо-голубой пленки с присборенным краем, который я нашла на месте гибели Нины и передала твоему эксперту Равиле? – тихо спросила я. – Что с ним?
– Он похож на обрывок от бахилы, – спокойно ответил Макс, – очень маленький, на нем нет отпечатков.
Я вцепилась в Максима:
– Колян трус, он не смог бы выстрелить в Нину, ее убила баба Нила. Это она поехала в заброшенное здание с берданкой, надела, как всегда, на новые сапожки бахилы и подстрелила Силаеву. Баба Нила очень аккуратна. Видишь, как она набросила на мусор пакет? Это привычка. Поэтому старуха и положила на тело картон, действовала на автомате. Нина была для нее просто грязь, а грязь надо накрыть. Но старуха не профи, поэтому она не подумала про сотовый, который остался у Силаевой, не проверила ее пульс, быстро ушла, зацепившись одной бахилой за арматуру. Силаева очнулась и смогла мне позвонить, несчастная лежала на боку, картонка во время разговора не съехала, Нина умерла, не сумев толком ничего сообщить. Колян бы непременно рассказал, что не он помчался в разрушенное здание, но не успел и теперь уже ничего не скажет. А еще баба Нила приходила ко мне, просила мазь от ушибов, думаю, у нее на плече остался след от отдачи после выстрела! Я права?
Баба Нила обхватила себя руками:
– Оставьте меня в покое. Кто за Коляном ухаживать будет? Нинка сволочь была, и Валентина сука, и Федор гад, впутал сводного брата в историю. Знал, что Николаша у него на поводу пойдет, денег захочет.
– Колян хороший? – спросил Макс. – Вы его очень любите?
– Дурак он, – выпалила старуха, – но сын. А кто, кроме матери, ребенку пособит?
Я отступила на пару шагов и прижалась к Максу:
– Иногда человек случайно оговаривается, бросает ничего не значащую фразу, но она очень важна. Когда Игорь заныл, что хочет посмотреть на быдрят, Нила упрекнула мальчика, сказала между прочим: «Избаловала вас мать, бандюки в отца получились, пойдете, как и он, по кривой дорожке». Мне надо было обратить внимание на ее фразу: ну откуда хозяйка знала, что отец парнишек «пошел по кривой дорожке»? Силаева никому про Филиппа не рассказывала. Кто сообщил бабке правду? Ясное дело, Колян, после того как ему позвонила Нина и в отчаянии потребовала все: денег, выдачи второго снайпера… Ну не знаю, что она ему еще наболтала, а он бросился к матери… Господи! Я же видела, как старуха спешит по двору со спортивной сумкой. Я как раз ела активированный уголь, боялась отравиться кактусом, потом помчалась в ванную, просидела там почти два часа и, вернувшись к себе, услышала мобильный. На том конце была умирающая Нина. Баба Нила, вы убили человека!
Старуха вытерла руки о тряпку:
– Ну и чего? Я защищала сына.
У меня заболел желудок, я простонала:
– Баба Нила, как вы могли решиться? Почему в вас уживаются полярно разные люди? Охотно угощаете всех, не жалеете домашних консервов или супа ни для меня, ни для Томаса и с винтовкой бегаете за тем, кто решил украсть пару картофелин. Считаете Коляна неудачником, недовольны его нежеланием работать – и запросто убиваете Нину, которая могла причинить Коле вред. Вроде хорошо относитесь к Валентине и равнодушно принимаете весть о ее смерти.
Хозяйка сложила руки на животе:
– Свои дети у тебя есть? Ну, не те, которых ты воспитываешь, а родные?
– Нет, – призналась я.
– Тогда и не спрашивай, – спокойно сказала старуха, – не поймешь!
– Извините, что прерываю сеанс психоанализа, – заявил Макс, – но лучше направиться в дом. Я вызываю сюда Гладкова.
Рублева повиновалась, мы вошли в кухню.
– Че, в тюрьму потащите? – вдруг спросила баба Нила. – Тогда дайте поесть перед дорогой.
Я встала у окна, Макс сел за стол.
– Пожалуйста, – сказал он.
Старуха вынула из холодильника яйца.
– Глазунью хотите? – предложила она.
– Нет, – хором ответили мы.
– Ну и не надо, – сказала она и ловко кинула в Макса железной банкой, в которой хранился молотый перец.
Жестяная тара попала не ожидавшему нападения Вульфу прямо по макушке, черный порошок засыпал голову. Максим вскрикнул и принялся оглушительно чихать и кашлять. Я на секунду растерялась, бросилась к нему, вылила на Макса бутылку минералки и лишь потом вспомнила о Рублевой.
Старухи уже не было в комнате, я кинулась к окну и увидела, как баба Нила бежит по дорожке к калитке. Я распахнула раму, схватила небольшой контейнер с соусом «Кольт», стоявший на подоконнике, и швырнула в бабку.
Увы, я никогда не отличалась меткостью. Серая упаковка угодила в забор. Баба Нила вылетела на улицу. Контейнер раскрылся, темно-бордовая масса потекла по деревяшкам, те задымились, запузырились и начали рушиться. Не зря хозяева ресторана «Вивальди» убрали «Кольт» из меню. Соус, за считаные секунды разваливший изгородь, явно не годится для человеческого желудка. Хорошо, что я не попала в старуху, иначе бы мне могли предъявить обвинение в убийстве. А еще лучше, что я не осуществила план мести и не украсила атомной подливкой еду Макса.
Куда подевалась баба Нила – осталось загадкой. Старуха удрала из Брехалова без документов и денег, она до сих пор в розыске. Гладков велел установить наблюдение за палатой, где лежит парализованный Колян, вот только мать не спешит на встречу с сыном.
Прошло несколько дней.
Сегодня, двадцать восьмого февраля, мы с Максом собрались в кино и мирно ехали по улице. Вдруг Вульф закричал:
– Лампа, тормози!
– Что такое? – испугалась я, паркуясь у тротуара.
– Нам надо срочно сюда зайти! – велел Макс. – Идем.
– Куда? Зачем? – попыталась я задавать вопросы, но Вульф уже ввел меня в небольшой офис и спросил у толстого мужика в очках:
– Не опоздали? Мы договаривались на полдень.
Дядька поправил пальцем оправу:
– Все готово.
– Что? – не поняла я.
– Потом объясню, – отмахнулся Макс, забирая большой конверт. – Спасибо, Ефимыч.
– Поздравляю, – улыбнулся клерк.
– С чем? – изумилась я.
Макс вытолкнул меня в приемную и приказал:
– Садись.
Я плюхнулась в одно из кресел, Вульф устроился рядом. По правую руку от него скучал парень лет тридцати пяти.
– Знаешь, неинтересно поступать как все, – неожиданно сказал мой спутник. – Надо ломать традиции. Люди удивительно однообразны: пришли домой, поужинали, помылись, легли спать. Тоска!
– Предлагаешь им сначала выспаться, а потом, приняв душ, сесть к столу? – захихикала я.
– Ну не совсем, – улыбнулся Макс.
– А что мы здесь делаем? – проявила я вполне оправданное любопытство.
Макс нахмурил брови:
– Ответь честно. Ты пойдешь ко мне на работу?
– Опять двадцать пять, – поморщилась я. – Сколько раз уже объясняла: не могу служить под началом у того, с кем у меня неформальные отношения.
– Отлично, – кивнул Макс, – я так и думал. Поэтому решил: раз ты не сотрудница, значит – жена. Логично?
Я разинула рот, а Вульф продолжал:
– Ефимыч мне кое-чем обязан, я его из большой бяки вытащил, поэтому он и пошел на некоторые нарушения. Мы с тобой сидим в загсе. В его, так сказать, непарадной части, где оформляют разводы и расписывают тех, кто не хочет пафоса. Вот! Держи.
Макс вытащил из только что полученного конверта два паспорта, один он протянул мне со словами:
– Пролистай.
Я открыла свой паспорт, увидела сиреневый штамп и лишилась дара речи. Госпожа Романова с этой минуты должна всегда следовать за господином Вульфом, не разлучаясь с ним ни в горе, ни в радости.
– Ну нельзя жить как все, – разглагольствовал тем временем Макс, – я решил поступить прикольно: сначала регистрация брака, первая брачная ночь, потом предложение руки и сердца, помолвка, ухаживания с походами в кино и, наконец, попойка в ресторане. Все наперекосяк, вперемешку, никакой тоски и скуки.
Думаю, вы поймете, отчего я, уставясь на свой паспорт со штампом о браке, не смогла выдавить из себя ничего, кроме:
– Э… э… э…
– Ну, и как ощущения? – бодро спросил Макс.
– Как у бабочки в гипсе! – произнесла я. – Странные…
– Бабочка в гипсе, – восхитился Макс, – как поэтично. Сразу становится понятно, что молодая жена серьезно относится к браку. Бабочкам свойственно легкомыслие, они спокойно перепархивают с цветка на цветок. Однако отдельные бабочки добровольно облачают себя в гипс, лишаются возможности покинуть семейный очаг, посвящают свою жизнь мужу!
Я наконец-то сумела прийти в себя и начала открывать рот. Сейчас выскажу Максу все, что думаю о нашем бракосочетании. Ему не приходит в голову простая мысль: бабочка не может жить в гипсе? Лишившись возможности летать, она будет страдать. И я совершенно не готова к совместной жизни даже с таким приятным человеком, как Макс. Я сейчас на самом деле чувствую себя бабочкой в гипсе. Поверьте, не самое комфортное ощущение.
