Лучший иронический детектив - Белова Марина

— Возможно, это касалось поездки Насти в Испанию.

— Хорошо, мы едем прямо сейчас, — я положила трубку и перевела взгляд на подругу.

Алина, которая внимательно прислушивалась к моему разговору с Андреем, приняла мои последние слова как указание к действию. Она уже стояла перед зеркалом, застегивая пуговицы на кашемировом пальто.

— Я пойду, прогрею машину, и ты не затягивай с выходом, — велела она и вышла из кабинета.

Настенные часы в зале для посетителей показывали половину десятого утра. Рабочий день только начался. Наша секретарша Алена проводила Алину удивленным взглядом — вроде бы недавно пришла и уже уходит. Увидев и меня в пальто, девушка погрустнела. Увы, она хорошо знала, что если ее начальницы стали на тропу частного сыска, куковать ей в туристическом агентстве одной одинешенькой до тех пор, пока преступник не будет пойман.

— Уходите? — жалобно спросила она.

— Ненадолго, — легко пообещала я и, чтобы девушка не скучала, дала ей указание: — Алена, должен прийти Куропаткин с паспортом и деньгами. Закажи-ка три билета на меня, Алину и Веню на самолет до Мадрида. Если рейс есть завтра, то на завтра. Если нет, то на ближайший, — с этими словами я выскользнула из «Пилигрима».

Нужный нам дом мы нашли без труда, сложнее было припарковаться с ним рядом. Улица Садовая расположена в историческом центре города. Первый этаж нужного нам дома был занят банком. На проезжей части дороги машину не оставишь — места нет. На тротуар не въедешь, а въезд во двор был перегорожен жильцами огромной бетонной глыбой. Подозреваю, что к тридцать четвертому дому вела дорога из соседнего двора, но и туда надо было найти лазейку. Пришлось Алине оставить свой «Опель» за три дома, на стоянке перед супермаркетом.

Возвращаясь к дому Кошевой, Алина бухтела:

— Бетонная глыба — это форменное безобразие! А если пожар? А если надо кому-то «скорую» вызвать?

— Алина, думаю, жильцы дома больше пугаются нашествия машин, чем пожара. В банк посещают сотни клиентов. Половина из них на машинах. А это значит, что большая часть из них будет стоять во дворе дома. А где детям играть? Мы прошлись, воздухом подышали — и хорошо. Похоже, нам сюда, — я указала на первый подъезд.

Мы поднялись на второй этаж. Дверь открыла девушка лет двадцати пяти. Смуглая кожа, черные как смоль волосы и слегка раскосые глаза выдавали в ней южанку. Я даже предположила, что в ее крови течет и африканская кровь, уж больно она была похожа на мулатку.

Увидев перед собой незнакомок, девушка спросила:

— Вы к кому?

— Если вы Рита Кошевая, то мы к вам.

Она свела густые брови на переносице. Нас она видела впервые, и потому раздумывала: пустить в квартиру непрошенных гостей или продолжить разговор на лестничной клетке.

— Мы из агентства, которое отправляло вашу подругу Настю Ольшанскую в Испанию. Ее разыскивает Андрей Жаров. Знаете такого?

— Проходите, — она сделала шаг назад, пропуская нас внутрь однокомнатной квартиры. — Проходите сюда, на кухню. Если можно, говорите тише. Моя мать больна. Сейчас она спит.

В тесной прихожей мы оставили верхнюю одежду и за Ритой протиснулись в крохотную кухню. Нас было трое, четвертый человек вряд ли бы поместился на пятиметровой кухоньке. Для кого строили такие квартиры, не знаю. Наверное, для карликов.

Вплотную к окну был приставлен стол. Рита пропустила нас в угол, сама села с краю.

— Вы с новостями от Насти? Она нашлась? — с тревогой в голосе спросила она.

Я покачала головой.

— Нет. Нам ничего о ней не известно. Группа, с которой она ехала в Испанию, вернулась, — глядя в перепуганные Ритины глаза, я не стала говорить о том, что с Антоном Литовченко случилось несчастие. — В день отъезда, она сдала номер и исчезла в неизвестном направлении. В полицию она не попадала, в моргах и больницах ее тоже нет. Ее исчезновением очень обеспокоен Андрей Жаров.

— Я тоже волнуюсь, — выдохнула Рита.

— Андрей поссорился с Настей незадолго до ее поездки. Он думает, что вы могли знать о Настиных планах больше, чем он, — я замолчала, ожидая, что Рита начнет объяснять, почему он так думал. Но она только из стороны в сторону качала головой и тяжело вздыхала. — Нам Настя сказала, что хочет походить по испанским ресторанам, чтобы потом открыть здесь нечто подобное. Рита, не молчите. Это так? Настя ехала в Испанию за рецептами?

— Что вам сказать? Если Настя не вернется, я до конца своих дней буду корить себя, что спровоцировала ее на эту поездку.

— Вы хотели открыть ресторан на паях? — удивилась Алина. Тесная и весьма скромная квартира говорили о том, что девушка совсем не богата. Чтобы открыть ресторан нужно очень много денег. Можно, конечно, взять суду в банке, но без залога денег не дадут. А что закладывать? Эту крохотную квартирку? Она не стоит помещения под ресторан.

Рита протяжно вздохнула:

— Да нет, ресторан бы я не открывала. У меня другая мечта: выбраться бы из этой трущобы, хотя бы двухкомнатную квартиру купить. Мне двадцать шесть лет. Живу с мамой. Отца не было. Она меня одна подняла и выучила. По образованию я бухгалтер. Профессия такая, что позволяет работать дома. Это нас и спасает. Четыре месяца назад случилось несчастье: мама выходила из трамвая и оступилась, да так, что упала и сломала шейку бедра. Потом воспаление легких. Деньги на лекарство улетают. Хватаюсь за любую работу, но все равно их не хватает. Настя мне помогала. Она моя единственная подруга. Мы дружим со школы. У нее тоже жизнь не сладко складывалась. В десятом классе она осталась совсем одна — родители разбились в автомобильной аварии. Но она сильная. Экзамены школьные сдала, в институт поступила. У нее есть мечта — ресторан открыть, но все упирается в деньги, вернее в их отсутствие. На телевидении платят хорошо, но не настолько, чтобы открыть свой ресторан. Месяц назад мы сидели у нее дома, пили вино, слушали музыку и мечтали, — пустилась в воспоминания Рита, — чтобы сделали, если бы у нас на руках оказался миллион долларов, а еще лучше евро. Вот тогда я рассказала ей семейную легенду. Мою покойную бабушку, которую звали Мария Лафарга, в конце тридцатых годов вывезли в Россию. Ей было тринадцать. Знаете, наверное, когда в Испании пришли к власти фашисты, детей испанских коммунистов отправляли в СССР. Они повырастали. Некоторым по прошествии лет удалось вернуться на родину, а некоторые так и остались в России. Бабушка пыталась узнать о судьбе своих испанских родственниках — в Испании осталась мать и маленький брат, — но каждый раз получала отрицательный ответ. После войны она вышла замуж за русского и о возвращении в Испанию даже не помышляла. Но это не значит, что она утратила свои корни. Она говорила и читала по-испански. По выходным готовила паэлью и суп «Гаспачо». Меня обучала испанскому языку и испанским танцам. А когда она умирала, то вручила мне свой дневник. Он был написан на испанском языке. Я его перевела… — Рита запнулась. — И до сих пор не знаю, что это: правда или вымысел? Может, бабушка просто фантазировала? В тот вечер тетрадка с переводом была в моей сумке. Наверное, вино вскружило мне голову, и я показала тетрадку Насте, а она словно помешалась. Вы не представляете, какое впечатление произвел на нее бабушкин дневник. Она его несколько раз при мне прочитала, потом полезла в Интернет. Оказалось, что события, описанные бабушкой, имели место в действительности.

— Какие события? — спросила я, заинтригованная рассказом Риты.

— Сейчас покажу вам тетрадку, — она вышла из кухни и на цыпочках прошла в комнату, через две минуты вернулась, неся в руках двенадцати листовую школьную тетрадь. — Вот, прочитайте, если вам интересно. Повествование ведется от первого лица, некого Али, якобы бабушкиного пра-пра-прадедушки и охранника Абу Абдуллаха Маххаммада девятого.

— Кого? — сорвалось у меня с языка.

Рита улыбнулась:

— Хотите спросить, какое отношение к Испании имеет арабская фамилия? А вы вспомните историю Испании и ее географическое положение. Испанию отделяет от Африки четырнадцатикилометровый Гибралтарский пролив. В семьсот одиннадцатом году с семью тысячами воинами его одолел арабский полководец Тарик ибн Зияд. Он действовал по велению Муссы ибн Нусайра, покорителя Магриба, стремившегося расширить владения Арабского халифата и по просьбе сыновей вестготского короля Витицы, свергнутого в семьсот десятом году. Просьба вестготских королевичей о помощи, обращенная к маврам, так называли в те времена арабов, оказалась роковой ошибкой. Мусульмане не только не помогли им вернуть трон, но и, разбив при Хересе-де-ла-Фронтера войска короля вестготов Родриго, завоевали в течение трех лет весь Пиринейский полуостров. Отвоевывать утраченные земли христианам пришлось долго — восемь веков. Реконкиста — крестовый поход против «неверных» — это цепь войн с бесчисленными театрами военных действий. Последним бастионом мусульман была Гранада. Этот город капитулировал второго января тысяча четыреста девяносто второго года. В этот день халиф Гранадского эмирата, Абу Абдуллах Мухаммад девятый, которого в Испании называли Боабдиль, покинул свою роскошную резиденцию. Его бескровная капитуляция спасла наследие мавританской культуры в Испании. Многие мечети и дворцы были перестроены, но не разрушены. Мавры внесли огромный вклад в развитие культуры, науки и искусства Испании. Они научили европейцев гончарному делу, изготовлению бумаги, построили первые ветряные мельницы, искусные поля-терасы с системами орошения. И не смотря на это, они всегда оставались завоевателями. После падения Гранады мусульмане были объявлены вне закона. С преследования иноверцев в Испании начались бесчинства инквизиции. Мусульман убивали, пытали, заставляли перейти в христианскую веру. Тысячи мусульман бежали в Северную Африку, уже вскоре после капитуляции Гранады. В начале семнадцатого века правители Испании решили провести этническо-религиозную «чистку». Почти триста тысяч крещенных арабов были изгнаны в Африку.