Фредерик Дар - У кошечек нежная шкурка
Он не спеша встает и подходит ко мне — вылитая кошка! Шайка почтительно замолкает, и я просекаю, что самый главный шеф здесь — он. Во внезапно наступившей тишине я как никогда остро чувствую, что если сейчас не произойдет чуда, рассвет я буду встречать уже в гостях у Святого Петра.
Музыкант засовывает руку мне под куртку и извлекает «Люгер» на свет божий. Судя по холодному тону, каким он бросает несколько слов своим корешам, понятно, что им вставляют пистон — пушки надо вовремя вытаскивать! Еще прохладнее он обращается ко мне:
— Эти господа недооценили вас, комиссар, и даже не сочли нужным разоружить.
И, выдержав короткую паузу:
— Итак, путешествуем по Бельгии?
— Как видите…
— Вояж, разумеется, организован Лондоном?
— Как вы догадались?!
— А я много слышал о вас, комиссар…
Я склоняю голову:
— О-о, вы мне льстите.
— Положим, не льщу, а отдаю должное… Вы здесь со спецзаданием?
Тема беседы становится скользкой, и я молчу.
— Молчание — знак согласия, — продолжает он, — а коли у вас есть задание, есть, стало быть, и люди, находящиеся с вами в контакте. Нам было бы чрезвычайно любопытно с ними познакомиться.
Терять мне нечего, и я решаю взять его на понт:
— Послушай, дружище, не стирай себе зря язык. Ты ведь сам сказал, что обо мне наслышан, а значит, должен знать, что я тебе ничего не скажу. Конечно, вы можете проделать со мной все эти ваши штучки — пожалуйста, если вам, как и большинству ваших коллег, нечем больше заняться. Но предупреждаю вас — так, чисто по-дружески, — что это вам ничего не даст… Все, на этом я замолкаю!
«Музыкант» задумчиво вытаскивает из внутреннего кармана пиджака великолепный портсигар и ровными, размеренными движениями закуривает сигарету. Я уже представляю, что он, как водится в плохих фильмах, предложит и мне, и улыбаюсь. Но он все так же неторопливо, даже не взглянув на меня, засовывает портсигар обратно. Вот так облом!
— Ну что ж, будем играть по-честному, господин комиссар, — наконец произносит он. — Я действительно прекрасно понимаю, что вы не заговорите, а посему милостиво избавляю вас от всех маленьких условностей, делающих людей куда как более красноречивыми…
Он поворачивается к Артуру и шоферу:
— Отведите этого господина в подвал и прикончите — но без всяких жестокостей!
Он улыбается:
— Мы, сами видите, умеем иногда быть галантными.
— Не знаю, как вас и благодарить, — нашелся я.
Артур пистолетом указывает на дверь, и я встаю.
ГЛАВА 6
Бросаю прощальный взгляд на главаря. Он выдернул манжеты и опять усаживается за клавиши, приготовившись, судя по всему, поимпровизировать на тему генделевского «Ларго», но я его отрываю:
— А, скажите…
— Вам еще что-то нужно?
Легкая нотка презрения проскользнула в его голосе. Похоже, приятель вообразил, будто я сдрейфил, и уже приготовился к тому, что я брошусь лизать ему башмаки, рассказывая всякие байки про старушку-маму.
— Как вас зовут?
— Ульрих, а в чем дело?
— Да нет, просто так… если вдруг доведется встретиться как-нибудь на днях.
Признаться, сразил я ребят — они поотвешивали челюсти и пялятся на меня, как на чудом очутившегося в Бельгии марсианина.
— Месье все хорохорится, — первым пришел в себя Артур, — месье еще не знает, куда мы его сейчас отведем.
— Кончайте с ним, да побыстрее! — отрезал Ульрих, прищелкнув пальцами.
«Да побыстрее»… Черт возьми! У мальчика развито чувство стиля!
Гуськом выходим из комнаты: первым идет водила, Артур же опять тычет дулом мне в спину. Мания у него такая, что ли?
Я умоляю своего ангела-хранителя вызвать дежурную счастливую звезду и прислать ее поскорее сюда, зависнуть над моей замшевой куртенкой. «Да, и пусть на техстанции ее моют как можно быстрее, а то она рискует не успеть!» — причитаю я про себя.
Я раскидываю мозгами так стремительно, что не успеваю даже собирать их по сторонам. Думать, думать — когда мы спустимся в подвал, будет уже поздно!
Так, вот и лестница. Пот струится у меня по лбу, как будто я играю в кочегаров. Боже, как медленно тянется время!
И тут в башке у меня что-то щелкает. Есть секунд пять времени, и использовать их нужно по максимуму. Шанс хлипковат, как листок папиросной бумаги, но попробовать можно — это может быть последней попыткой на этом свете.
Вот в чем, собственно говоря, дело: я успеваю заметить, что лестница, по которой мы спускаемся, выходит в узкий, идущий к ней прямо перпендикулярно коридор. Таким образом, оставив позади последнюю ступеньку, наш маленький кортеж вынужден будет, как ни крути, повернуть — либо направо, либо налево. Улавливаете?
Значит, принимая во внимание узость коридора, в один из моментов этого поворота я на какие-то доли секунды окажусь вне поля зрения одного из моих сопровождающих. Тем более, что, как и в большинстве подвалов, здесь довольно темно.
И вот мы в коридоре. Не теряя самообладания, с невинным лицом делаю лишние полшага вперед, чтобы оказаться чуть ближе к шоферу, чем к Артуру.
Ну, понеслась! Скорый на руку, как хамелеон на язык, вмачиваю шоферу здоровенную оплеуху, которая, пожалуй, свалила бы и носорога — столько я вложил в нее силы! Тот, издав что-то типа легкого кудахтания, плавно оседает на пол. Прижимаюсь к стене и, когда появляется Артур, выдаю ему такой же нехилый удар между ног. На все про все мне потребовалось несколько секунд — гораздо меньше, чем ушло времени на рассказ об этом. Пошатнувшись, Артур, тем не менее, успевает выстрелить — пуля проходит совсем рядом. Хм, парой сантиметров правее, и я мог бы уже примерять деревянный бушлат!
Сжав зубы, бросаюсь на него, и мы оба грохаемся на пол. Вторая пуля попадает мне в ногу. Черт, у этих ребятишек все задатки для стрельбы в темном коридоре…
Понимая, что медлить нельзя, цепляюсь за его руку и выхватываю пистолет как раз в момент третьего выстрела, успев понюхать пронесшуюся прямо перед носом пулю. Уже собираясь выпрямиться с отвоеванным стволом в руке, вовремя замечаю, что в левой у Артура блестит нож и, приподнимись я чуть больше, финальный росчерк пера будет не за горами.
Я скрежещу ему на ухо:
— Да брось ты свою зубочистку! — но в ответ мне несутся лишь матюки. Лезвие уже уперлось мне в бок. Дьявол, да это змея, а не человек! Надо пошевеливаться: — А ну бросай, а не то словишь пулю в лоб! — говорю я и приставляю пистолет к его тупой башке; но это мое движение позволило ему еще больше высвободить руку, и нож уже входит мне в тушу. Ну, вилять некогда, я стреляю — осколки черепа этого молодчаги стучат в дальних концах коридора.
Вскакиваю на ноги и осматриваю шофера. Тот, похоже, скоро очухается; на затылке у него красуется шишка величиной со страусовое яйцо, и, любя гармонию во всем, ставлю ему вторую такую же на темечко. Малыш опять вырубается, не заставляя себя упрашивать, а новая шишка растет полным ходом, как пузырь на старой камере от мяча.
Теперь — бегом в гостиную. Прежде, чем открыть дверь, прислушиваюсь: Ульрих все играет. И вот — театральный выход — я и моя пушечка.
Мой несостоявшийся гомик-пианист как раз воздел руки, чтобы родить очередное фа-диез, но…
— Але, гараж, — врезаюсь я, — надеюсь, я не сильно задержался?
Толстый Кинг-Конг от удивления аж слюну на галстук пустил и все силится разглядеть хоть что-нибудь у меня за спиной.
— Не сверни шею, Бозембо. Если ты тех двух казачков ищешь, так они внизу: Артур свинец переваривает, а второй лоботряс отдыхает, уставленный шишками, как банками от простуды.
Жиртрест все никак не отойдет от потрясения. А интересно, он действительно стальной, как с виду, или-таки из мяса? Проверку производим рукояткой пистолета в области виска. Все в порядке — из мяса: просвистев носом умильное «э-э-х-в-в-ф», он уже репетирует роль коврика у кровати.
ГЛАВА 7
И вот я наедине с моим милым музыкантом. Тот, надо признать, сумел довольно быстро взять себя в руки и теперь держится спокойно, даже почти насмешливо.
— Браво! — промурлыкал он. — Я вижу, ваша репутация отнюдь не преувеличена, и должен был предположить, что двое сопровождающих покажутся явно недостаточным эскортом человеку вашей закалки…
Вы себе даже представить не можете, как мне осточертели его длинные фразы! Этот тип уже начинает действовать мне на нервы — он, похоже, даже читать учился по учебнику для начинающих рыцарей. От подобных упражнений у него поехала башка, парень почему-то решил взяться за ремесло гангстера, но никак не может не приукрашивать его напыщенными оборотами. Что ж, познакомим его теперь с моей манерой изъясняться.
— Слушай, крошка, — начинаю я, — у меня волосы дыбом встают на голове от таких парней, как ты. Всякие там козлы, осветляющие себе прическу пергидролем, как-то не очень подходят моему темпераменту, а уж если они приказывают меня пришить, то я и подавно рассовываю их по соковыжималкам, понял, нет? Думаешь, ты крутой, раз треплешься под стать графьям с лубочных картинок, но я клал на все это с прибором, вот в чем дело!
