Людмила Милевская - У жены под кроватью
Однако Липочка не могла с ним согласиться. Она-то как раз думала, что так жить нельзя. Прижимая ночную рубашку к груди, она лежала и сокрушенно размышляла: “До чего я дошла, устроила вакханалию в присутствии постороннего человека. Это бесстыдство, настоящий разврат, но разве был у меня другой выход?”
На этой мысли она успокоилась, надела ночную рубашку и заснула, очень рассчитывая на то, что Роман поймет ее и не осудит; ведь спасала она его. Ночные казусы так измотали Липочку, что теперь уже бедняжка крепко спала без всяких сновидений. Можно представить как она рассердилась, когда вдруг почувствовала новое движение одеяла. Сунув голову под кровать, она прошипела:
— Почему вы мне спать не даете? Это свинство. Я к вам со всей душой, а вы злоупотребляете.
Роман с ней согласился:
— Да, вы очень добрая женщина, а я неблагодарная свинья, раз доставляю вам беспокойство.
— Беспокойство? — громко изумилась Липочка и, с ужасом оглянувшись на храпящего мужа, прошептала: — Это очень мягко сказано: вы меня просто терроризируете. Чего вы хотите на этот раз?
— Всего лишь воды.
— Ах, воды, — с облегчением вздохнула Липочка. — Здесь где-то был полный стакан, Ваня мне приносил. Но куда он его поставил?
Она пошарила руками по тумбочке, не нашла и вспомнила:
— Стакан на полу с другой стороны кровати. У Вани привычка все ставить на пол. Поищите сами, вам это проще сделать.
— Да-да, конечно, — согласился Роман.
Секунду спустя раздался шорох, грохот и легкий шелест ругательства.
— Что случилось? — с раздражением поинтересовалась Липочка.
— Вы говорите стакан? — утратил вежливость и Роман. — Это же не стакан, а целая пивная кружка. Я ее опрокинул. Теперь здесь море воды: литр, не меньше. Но напиться я все же успел.
— Море под кроватью? О боже!
— Не волнуйтесь, вода мне не мешает. Спасает надувной матрас. Слава богу он непромокаемый.
— Спасает вас, — возмущенно констатировала Липочка. — А кто спасет мой паркет?
Она нехотя покинула постель, вооружилась шваброй и принялась протирать пол. И тут, как назло, проснулся Иван Семенович. Точнее, он не сразу проснулся, а сначала сквозь сон, приоткрыв один глаз, обнаружил в комнате странное видение: нечто косматое в просторном белом и на метле. Разумеется за метлу Иван Семенович принял швабру, а жену свою, Липочку, соответственно за ведьму. Желтухин был материалист и нечистой силы не боялся обычно, но на этот раз почему-то он громко закричал, от чего и проснулся. Проснулся, включил свет и лишь тогда понял, кто стоит перед ним: его ненаглядная женушка, солнышко, радость, мышонок… Иван Семенович умилился. Липочка же, парализованная криком супруга, застыла со шваброй в руках, не в силах сказать ни слова. Желтухин понял, что она чрезвычайно напугана и спросил:
— Что случилось?
Жена молчала. Тогда он зашел с другой стороны:
— А швабра тебе зачем?
— Решила полы протереть? — машинально выпалила Липочка, чем повергла супруга в ужас:
— Ночью?!
— Ну да, а почему бы и нет?
Иван Семенович (в который раз) вспомнил Глашу: “Как она права, совсем мое солнышко занедюжило. Пора обращаться к врачу”. Видя недоумение мужа, Липочка пояснила:
— Мне что-то не спится, Ваня, ты воду под ноги поставил, я пролила, а у нас новый паркет.
— Ах вот оно что, — прозрел Желтухин и на радостях добавил: — Раз я виноват, значит я и протру.
Он резво вскочил, выхватил швабру из рук жены и попытался заглянуть под кровать:
— Где там вода?
Ввергнутая в панику Липочка, завизжала:
— Ваня, нет, сейчас же вернись в постель!
— Почему?
— Я умру в тот же миг, когда мой муж возьмется за женскую работу!
Муж обалдел:
— Дорогая, но раньше ты так не считала. Сколько упреков выслушал я за то, что мало тебе помогаю.
— Да, — согласилась Липочка, — раньше я придерживалась других взглядов, но теперь все будет иначе. Отправляйся в постель. В конце концов это моя бессонница, а ты хочешь спать.
Но Иван Семенович был упрям — уж такой он мужчина: если взялся за дело, обязательно доведет его до конца. Слегка отстранив жену, он преисполнился решимостью заглянуть под кровать в поисках пролитой воды. Бедной Липочке ничего другого не оставалось, как прибегнуть к старому приему. Повиснув на шее мужа, она лихорадочно зашептала:
— Милый, я хочу тебя, немедленно, прямо сейчас, возьми меня! Возьми меня!
“Что с ней происходит?” — изумился безотказный Иван Семенович.
Нехотя отбросив швабру, он без прежнего энтузиазма взял жену и, обессиленный, откатившись, подумал: “Если так и дальше пойдет, на Глашу меня не хватит”. И мертвецки заснул. Липочка же заснуть не смогла. Она, болезненно переживая случившееся, думала: “Да что же это такое? Настоящая групповуха получается: посторонний под кроватью, а мы с Ваней черт-те чем занимаемся. Экзистенциализм какой-то. Или нет, эксгибиционизм. Или нет… Короче, гнусность настоящая”. Невыдержав душевных мук, она сунула голову под кровать и спросила:
— Как вы там?
— Сплю, как сурок, — незамедлительно просветил ее Роман. — И ничего не слышу.
— Ясное дело, — вздохнула Липочка. — Что вам еще остается. На самом деле я не такая. Надеюсь, вы меня не осуждаете?
— Ни в коем случае. Я потрясен вашей выносливостью.
“Что он имеет ввиду?” — испугалась Липочка и, не удержавшись, спросила:
— Что вы имеете ввиду?
Роман явно смутился:
— Что я имею ввиду? Ну-уу… Вашу сообразительность. И ваше хладнокровие. Знаете ли, я теряюсь как раз тогда, когда жизнь требует максимальной концентрации. Поэтому вы меня восхищаете.
“Надеюсь, больше не буду”, — успокаиваясь, подумала Липочка и с опаской покосилась на Ваню. Она уже собралась вернуть свою лохматую головку на подушку, как вдруг услышала странный звук. Он несомненно доносился из-под кровати.
— Вы слышите? — спросила она. — Словно кошка мурлычет. А теперь будто булькает сливной бачок. Что это?
— Это мой желудок, — смущенно признался Роман. — Он абсолютно пустой. Точнее, теперь там вода и революция.
— Очень громкая революция. Что будет, если Ваня проснется и услышит? — ужаснулась Липочка и мгновенно нашла выход: — Сейчас я вас покормлю.
Роман неожиданно заскромничал:
— Не надо, я до утра потерплю. Вы и без того из-за меня всю ночь не спите.
— Теперь уж все равно не усну, — отмахнулась Липочка и устремилась в кухню.
Выкладывая на поднос понемногу всего, что есть в холодильнике, она сокрушалась: “Как с ним нелегко, он словно ребенок: то пить, то есть, то писать. Совсем меня замотал, а мы с Ваней еще хотели завести сына”. Здесь Липочка немного хитрила с собой: на сына супруги пока не замахнулись — всего лишь собирались завести щенка, да передумали. Ваня был против. Он боялся лишних хлопот. Наполнив поднос, Липочка вздохнула и отправилась в спальню. На пороге ее поджидала неприятность: дверь вдруг распахнулась, поднос загремел, Иван Семенович завопил не своим голосом. Перепуганная Липочка следом за ним издала нечеловеческий вопль, но узнав мужа, с досадой спросила:
— Ну что же ты сегодня все не спишь и не спишь, Ваня?
— Я не сплю? — поразился Желтухин.
Глава 4
Набрав побольше воздуха в легкие, Иван Семенович завопил:
— Я сплю, как покойник, но ты и мертвого разбудишь! Что ты бродишь всю ночь, Липа моя дорогая?!
— Я брожу? — изумилась жена.
— Ты бродишь!
— А ты?
— И я за тобой!
Иван Семенович в гневе включил свет и увидел на полу поднос и разлетевшиеся по сторонам продукты. Он был потрясен:
— Что это?
— Еда, — обиженно поджимая губки, ответила Липочка.
— Еда?!
В который раз Желтухин вспомнил Глафиру: “Глаша права, мое солнышко свихнулось”. И такая жалость охватила его к жене…
— Что с тобой, дорогая? Ты какая-то странная?
— Странная? — удивилась Липочка. — Я несла тебе завтрак в постель. Что ж тут странного?
— Завтрак? — в свою очередь удивился и Иван Семенович. — Ночью?
— Но ты сам попросил.
— Я?!!
Изумление мужа было столь велико, что Липочка растерялась.
— Может, мне это приснилось? — спросила она.
— Конечно приснилось, солнышко, мышка моя ненаглядная.
Желтухин чмокнул жену в лобик, сгреб на поднос продукты, вернул их в кухню и приказал:
— Пойдем, мой ангел, спать.
Липочка с радостью согласилась:
— Пойдем.
Иван Семенович уже укладывался в постель, когда ему вдруг почудился шорох.
— Солнышко, ты слышишь? — спросил он у жены.
Липочка откинула одеяло, но еще стояла босоногая на полу.
— Ничего не слышу, — заверила она, прекрасно понимая, кто шуршит.
— Да нет же, ласточка, звук доносится из-под кровати. Послушай, послушай.
Вознеся указательный палец, Желтухин призвал жену к тишине. И в этой тишине раздалось урчание голодного желудка. Роман затаился и перестал шуршать одеялом о надувной матрас (звук специфический), но с желудком он ничего поделать не мог.
