Наталья Александрова - Белые ночи с Херувимом
Когда ясно было, что он даже сознания не потерял. Однако ничего доказывать я не собиралась, Анфиса была в самом боевом настроении. И тут в мозгу сверкнула мысль, что если Анфиса сумела пробраться в ангар, стало быть, у нее есть ключ и в таком состоянии вряд ли она заперла дверь изнутри.
– Бежим! – Я схватила девицу за руку и потянула за собой.
Она не сопротивлялась. Мы свернули в нужный проход, обогнули кучу ящиков и сумели выскочить к двери. О радость! Она была нараспашку. И только было мы собрались вдохнуть воздух свободы, как в дверях возник Степаныч. В руках у него было ружье.
– А ну стоять! – заорал он.
Вспомнил, подлец, что не просто так в ангаре сидит, а ворованные телевизоры охраняет. И что, если с ними что-то случится, Расул ему покажет, где раки зимуют. А тут незнакомые девицы по ангару шастают.
– Стоять, суки! – повторил Степаныч, подходя ближе. – Кто шевельнется – пулю в лоб!
– Тише, тише… – я подняла руки. – Мы ничего не взяли, разойдемся красиво…
– Стреляй! – азартно прошептала Анфиса, появляясь сзади Степаныча. – Стреляй по ним, Витя!
Нет, ну что за женщина, просто маньяк-убийца!
– Уйми ее! – сказала я, отступая тихонько. – Неприятности никому не нужны!
Степаныч медлил: очевидно сообразил, что шум поднимать нельзя. Ему велели тихо сидеть, а тут еще милиция приедет, а у него партия краденых телевизоров.
– Стреляй, уйдут! – взвизгнула Анфиса и схватилась за ружье.
– Отойди! – рявкнул Степаныч.
И тут в открытую дверь пронеслось что-то огромное песочного цвета. Это нечто остановилось против супругов и так оглушительно зарычало, что даже у меня затряслись поджилки. Степаныч выронил ружье, его женушка села прямо на пол.
Бонни выглядел впечатляюще. Пасть раскрыта, слюна капает, видны внушительные клыки. Сам весь напряжен, мускулы перекатываются под кожей.
– Шевели ластами! – крикнула я девице и рванула прочь.
Мы пролетели между домами, мимо скверика и очухались на улице. Девица исправно пыхтела сзади.
– Оно… оно за нами бежит, – сказала она, когда я остановилась перевести дух.
– Нормально все, это Бонни! – отмахнулась я. – Не бойся! Тебе куда?
– Не знаю… – Она виновато потупилась. – Я только приехала…
– Зачем пошла с этим уродом? – возмутилась я. – Ведь видно, что жулик и потаскун!
– Он сказал, что уборщица нужна, а я работу ищу… Убирать могу, мыть, чистить… – Голос ее дрогнул.
– Тебе лет сколько?
– Восемнадцать…
Так я и думала. А с виду не скажешь – вон какая орясина вымахала!
– Ладно, пойдем. Вещи у тебя где?
– На вокзале, в камере хранения, – девица шмыгнула носом. – А куда мы пойдем?
Пошли мы на Третью линию, там в кафе работает моя приятельница Мила. Мне нужно было поддержать силы, а заодно, может, она что посоветует насчет девицы. Не бросать же дуреху на улице. Бонни бежал следом и заглядывал мне в глаза с виноватым видом. Я не обращала на него внимания. Пусть помучается.
Девицу звали Люся, она Бонни не боялась и пыталась даже с ним разговаривать, пока я эти попытки решительно не пресекла.
Милка при своей работе повидала всякого, поэтому совершенно не удивилась нашему появлению. Народу в кафе по утреннему времени почти не было, так что мы заняли столик рядом со стойкой, чтобы поговорить.
– Тебя как звать-то? – спросила Милка девицу, наблюдая, как та уминает третью булочку с маком.
– Люся… – прочавкала та.
– О, тезки! – обрадовалась Милка. – Я ведь тоже Людмила.
– Не, я Люсьена по паспорту, – застенчиво призналась Люська.
Мы с Милкой переглянулись – так примерно и думали. Отвечая на наводящие вопросы, Люсьена рассказала, что жила в маленьком поселке примерно километрах в трехстах от города, что у них там глушь и работы нету. Мать умерла, когда ей было тринадцать лет, отец женился на другой. Мачеха вначале к Люське цеплялась, а потом перестала, потому что свалила на нее всю работу по дому и огороду. Она, Люська, очень работящая, это все признавали.
Все бы ничего, она даже десять классов окончила и устроилась уборщицей в магазин. Платили, правда, мало, но хозяйство большое, все свое, не купленное – и картошка, и огурцы, и ягоды, и еще поросенка держали и кур. И тут к мачехе приехал младший брат погостить. Живет и живет, ничего не делает, ест-пьет, грязь за собой не убирает. Люська все молчала, а как по пьяному делу полез он к ней в постель, она его маленько побила. Ну, скандал, конечно, вышел, мачеха после этого сильно на нее взъелась, обзывала по-разному. А потом наговорила про нее продавщице Тоське, Люську и уволили из магазина. Собрала Люська вещички да и рванула в город, раз дома житья не стало.
– И что с тобой делать? – вздохнула я. – Мила, ведь пропадет она тут! Видишь, этот жук, Степаныч, уже поймал, она и поверила.
– Ладно, у меня судомойка в отпуске, пока пускай работает, а после пристроим куда-нибудь, – сказала Милка. – Бонечка, хочешь ветчины?
– Не давай ему ничего, он наказан! – рявкнула я. – И вот, кстати, где наши капитаны?
Дело в том, что два моих знакомых капитана милиции, Творогов и Бахчинян, каждое утро пьют у Милы кофе. Ашот Бахчинян, как восточный человек, без кофе жить не может и утверждает, что Мила варит кофе, как его покойная бабушка. Что не мешает ему изредка бегать к Таньке на Седьмую линию.
С Лешей Твороговым у нас сложные отношения. Когда-то он пытался за мной ухаживать. Не то чтобы ничего не вышло, но как-то страсть его поутихла. Он даже завел себе девицу из аптеки. Потом ее бросил и снова воспылал ко мне нежными чувствами. В общем, наш роман подобен синусоиде. На данный момент накал спал. Характер у Леши непростой, может ответить грубо и вообще считает, что место женщины – на кухне. В крайнем случае можно служить бухгалтером, секретаршей или парикмахером. Но ни в коем случае не частным детективом. Это – нонсенс. Надо сказать, что он и шефа моего, Василия Макаровича, за это тоже не любит, хотя дядя Вася неоднократно капитанам помогал.
И сейчас я решила им помочь. Исключительно по доброте душевной, ничего мне от Леши не было нужно. Я набрала его номер и только собралась поговорить, как услышала недовольный рык:
– Чего тебе, Василиса?
– Да вот хотела…
– Некогда мне по ерунде болтать! На работе нахожусь! – И он бросил трубку.
Что ж, такое хамство означает, что у Леши очередные служебные неприятности.
– Ой, ты сейчас лучше не встревай, – спохватилась Мила, – у них магазин ограбили, «Эльдовидео». Говорят, со склада кучу всего вынесли! Бытовой техники и прочего…
– «Эльдовидео», говоришь? – оживилась я. – Это интересно… Ашотик, Василиса беспокоит! Да знаю, что цейтнот, потому и звоню! Это у вас там телевизоров пятьдесят штук украли? Откуда знаю? Да так, Бонни где-то слышал… Ага, тогда так. Знаешь ангар возле лютеранского кладбища?
Я подробно рассказала, как найти этот ангар и что стережет его один такой прохиндей, а сегодня к вечеру приедут сообщники за теликами. Расул и еще один парень.
– Знаю этого Расула, давно он у меня на примете! – оживился Бахчинян. – Спасибо тебе, Вася…
– Потом благодарить будешь, когда дело закроешь… Алексею пламенный привет!
– Он тебя не стоит! – с чувством сказал Бахчинян.
– Это точно, – со вздохом согласилась я.
Распрощавшись с Милой, мы с Бонни отправились прямо к дяде Васе, потому что получили сообщение: «Срочно ко мне!»
Дядя Вася был в растрепанных чувствах. Сначала он отругал меня, что пропала и на связь не выходила. Но мне удалось свалить все на Бонни. И все равно влетело только мне. Когда же шеф рассказал, в какую он попал историю, мне стоило больших трудов удержаться от смеха.
– Кто ж его знал, что он сумасшедший! – говорил Василий Макарович, подливая чай в большую кружку с ярко-красным петухом. – С виду вполне нормальный человек, вроде нас с тобой… Одет прилично…
– Но-но, дядя Вася! – одернула я его. – Про себя вы можете что угодно говорить, а меня попрошу не сравнивать с этим маньяком! Помните, что вам про него тот врач говорил?
Дядя Вася успел уже и с врачом побеседовать.
– Ну да… В остальном-то он нормальный, или почти нормальный, только на оперных певицах зациклился…
– Не на любых певицах, – поправила я своего незадачливого шефа, – а только на тех, которые исполняют каватину Розины из «Севильского цирюльника»!
Врач, с которым пришлось побеседовать Василию Макаровичу после скандала в театре, рассказал, что злополучный клиент нашего агентства вырос в богатой и образованной семье. Правда, отец его погиб при весьма странных и подозрительных обстоятельствах, когда мальчику не было еще трех лет, и это, возможно, нанесло непоправимый вред неустойчивой психике ребенка.
Мать его вскоре снова вышла замуж за еще более состоятельного человека. Она была довольно известной оперной певицей. Особенно часто она исполняла роль Розины, и с детства наш клиент едва ли не каждый день слышал эту знаменитую каватину.
