Иоанна Хмелевская - Золотая муха
Сколько лежал без сознания, он не знает. Очнулся на полу, глаза ничего не видят, уши не слышат, голова не соображает. Только пить хотелось страшно. С трудом приподнялся, пополз нашел дверь и выполз в гостиную. А там...
Бедный индус вздрогнул всем телом, вспомнив страшную картину.
— Моя не мог смотреть... кто-то лежал на полу... нет лица... Моя закрыл глаза, а кровь льется вот тут...
И он прикоснулся бокалом к пластырю на лбу. Индус не притворялся, случившееся все еще приводило его в ужас, он вновь переживал те страшные минуты. Осушив бокал, неуверенно взглянул на бар, но решил пока воздержаться.
— Как долго все это продолжалось? — задал вопрос подпоручик.
— Не знаю. В голове все кружилось, глаза плохо видели. Пришла какая-то женщина, потом еще одна. Дали мне пить? Кажется, дали. Спрашивали, что случилось, я не мог говорить. Дали мне коньяк. Коньяк — это хорошо, коньяк помогал, голова болела, я хотел врач. Пошел ванная, помылся, кровь мыл, смотреть мог лучше, хотел домой, близко мой дом есть госпиталь, я пошел домой, и женщины пошли. Я уехал на машина, просил в госпиталь. Мне врач помогал, потом я пошел домой. Поздно ночью. Это есть все! Я понимать — полиция меня спрашивал, я отвечать правда. Я не убивать.
Бедняга замолчал и уже решительно направился к бару. Подпоручику стало интересно, что он там пьет, подглядел, оказалось — обычное бренди. Вовсе не какой-то экзотический восточный напиток или бальзам, а жаль. Оба сели на свои места, и подпоручик принялся задавать вопросы.
— Эти женщины были вам знакомы?
— Нет, никогда в жизни не видеть.
— Опишите, как выглядели?
— Не знаю. Обе светлые волосы. Не старые.
— Подробнее. Толстые, худые? Может, в очках?
— Не знаю.
— А как были одеты?
— Не знаю.
— На каком языке вы с ними разговаривали?
— На английском. А сами себе говорили по-польски.
— А до того как вы потеряли сознание, что-нибудь происходило?
— Ничего. Все черное.
Подпоручик вопросительно взглянул на начальство. О чем еще спрашивать?
— Вы поняли, кто был убит?
— Понял. Пан Фра...
— Как же вы узнали, если нет лица?
— По одежда.
— Он не угрожал вам оружием? — с трудом сформулировал фразу капитан, мысленно поблагодарив родительницу за упорство, с которым та с детства вдалбливала ему английский. А особенно за школьные каникулы в Англии, которые покойница правдами и не правдами организовала для сыночка. И за все книжки на английском, которые вечно ему подсовывала. А теперь вот может по-английски спросить обо всем, задавать даже такие сложные вопросы.
— Каким оружием? — заинтересовался индус.
— Огнестрельным! — гордясь собой, пояснил капитан. — Пистолетом.
— Никакого пистолета моя не видал.
— А вы уверены, что он кого-то ждал? — не унимался капитан. :
— Так он же сам сказал, — чуть ли не обиделся индус. — Женщину ждал, сто раз сказал. Интимная встреча. Но моя не верил. — Помолчал и добавил, как честный человек:
— Но женщина там была. Даже две женщины.
Тут опять подключился подпоручик:
— Вспомните, что еще говорил убитый.
— Убитый мало говорил, это я говорил. Моя амбер хотел. А Фра-Фра говорить не хотел и янтарь мне давать тоже не хотел. Он уже не продает янтарь, говорил, у него нет янтарь. Я показал на полка, там лежал три экстра-класс, я говорил — такой хочу. Он отвечал — только сегодня пришел эта янтарь, моя может его покупать, моя приходить первый, значит, может покупать. Не правда говорил, хотел моя обмануть, давал мне отрава пить, этот дринк был отрава!
— Ладно, хватит с него на сегодня, — по-польски сказал подчиненному капитан. — Похоже, и в самом деле не врет.
На этом допрос закончили, к несказанной радости свидетеля.
По дороге в комиссариат полицейские обсуждали услышанное.
— Этот Лежал мог в пылу ссоры двинуть брамину, но тогда непонятно, как тот оказался на полу в спальне? А ведь в спальне они не дрались, никаких следов драки там не обнаружено. Сам себе индус лба не расквасил и на львиную лапу не лег, — рассуждал поручик. — А потом оклемался и пошел мстить. И опять никакого подтверждения такой версии, его крови в гостиной нет, только возле диванчика, на котором сидел. Если бы дрался с покойным, всюду бы наляпал. Да и не сидел бы потом болван болваном, не дожидался невесть чего. И тут пришли женщины, говорит, две.
— Могло и в глазах двоиться...
— Если сам доехал до госпиталя, значит, уже не двоилось. Так что же это за бабы?
Ни одна из немногочисленных дам, фигурирующих в блокноте Франека, не подходила. К Зенобию тоже нельзя было придраться, никаких признаков его пребывания в квартире Лежала не обнаружено.
Кроме золотой мухи, зацепиться следствию было не за что.
Со старыми следственными материалами капитан уже успел ознакомиться, полночи провели над ними с верным подпоручиком. А ознакомившись, сделал выводы и решил обратиться к прошлому.
Следующим был допрошен Валтасар. Свидетель оказался чрезмерно разговорчив.
Своих контактов с убиенным даже и не пытался скрывать. Как же, они с Франеком знали друг друга уже много лет, хотя дружбы не водили. Да и какие могут быть друзья у такого человека, как пан Лежал? О покойниках плохо не говорят, но что делать, если он был, мягко говоря, прохиндеем, каких мало, так что друзей-приятелей у покойного не было, зато врагов — пруд пруди. Да и он сам, Валтасар, честно сказать, подозревал покойника в многочисленных жульничествах, ведь такой был плут, такой аферист, клейма негде ставить, но вот ловок был, мошенник, не ухватишь. А если насчет той пятницы, когда прикончили пана Лежала, то он, Валтасар, еще утром уехал по делам на Вислинскую косу и в четыре, то есть в шестнадцать ноль-ноль, уже сидел в забегаловке Морской Крыницы с двумя знакомыми рыбаками, может и фамилии назвать, почему не назвать, и видели их человек десять, не меньше. А в девять вечера был уже в Гданьске, в своей квартире. У него в Гданьске есть квартира, что поделаешь, работа такая, поэтому одна квартира в Варшаве, а вторая в Гданьске, в нашем бизнесе без этого нельзя. Когда являешься посредником и мотаешься туда-сюда, нельзя же рассчитывать на гостиницы, это какие деньги выбрасывать, а достаются они ох как нелегко! Да, да, его еще и соседка видела, когда приехал, вечно торчит в окне, любопытная баба, всюду свой нос сует, все ее интересует, но нет худа без добра, сейчас очень пригодилась. А с убийством пана Лежала он ничего общего не имеет и ничего об этом не знает...
— Но общие дела вы с ним вели? — прервал капитан этот словесный поток.
Валтасар и тут не стал запираться.
— Ясное дело, вели. Не может же человек разорваться, быть сразу в нескольких местах.
— А если были у вас общие дела, возможно, знаете, кого ждал Лежал в день своей смерти, с кем у него была назначена встреча?
— Да мало ли с кем мог уговориться...
— А вы сами когда виделись с ним в последний раз?
— Накануне вечером. У знакомых. Записывайте: Люциан Орешник, адрес... Тоже деловое знакомство, Орешник знает многих ювелиров и мастеров по обработке янтаря, часто я привожу ему товар. О чем шла речь? Как всегда, о янтаре, я интересовался, нет ли каких выгодных заказов, ну и вообще обо всем понемногу. Пан Лежал тоже был.
— А еще кто? — для порядка поинтересовался капитан.
— Ну, значит, сам Люциан, хозяин... И еще приехал индус, наш клиент, очень на янтарь жадный, нет, не скажу, не скупердяй, но ему мы продаем неохотно.
— А почему неохотно?
— Так ведь они, индусы, какие? Вроде бы, как и все остальные нормальные люди, из янтаря делают всякие красивые вещицы, но как только владелец вещицы помирает, так и сжигают ее вместе с ним. Религия у них такая. А кому охота красивые экземпляры на погибель продавать? Если второй сорт — еще ничего, но хороший жалко.
Капитан подосадовал, что не спросил индуса, зачем ему янтарь с «дыханием Бога», ну да ничего еще не потеряно, спросит. Но индус возник мимоходом, главными были три янтарных бизнесмена. Капитан понял — собрались не случайно, должно быть, обсуждали не только те вопросы, которые назвал словоохотливый Валтасар. Возможно, именно на этой конференции между компаньонами возникли трения, приведшие впоследствии к убийству Франтишека Лежала. Но об этом Валтасар, разумеется, не скажет. Недаром так словоохотлив, пытается за болтовней скрыть истину.
— Больше никого на этой встрече не было?
— Была еще одна женщина, знакомая Люциана, я даже не знаю, как ее зовут. А больше никого. Вышли мы все вместе, и каждый поехал к себе.
«Ага, женщина», — мысленно отметил капитан Бежан, а сам обратился к прошлому и спросил свидетеля о золотой мухе.
И тут вдруг пан Валтасар словно онемел. Да, о мухе приходилось слышать, кто из янтарщиков не слышал, возможно, и видел, но точно не помнит. И ничего сказать о ней не может.
