Лев Корсунский - Игрек Первый. Американский дедушка
— Вы опять в ресторан? — полюбопытствовала Инга.
— Нет, я к вам. Я же вам обещал, что приду.
Инга поморщила лоб, вспоминая такое событие, засмеялась.
— Не припомню. А что мы будем делать?
— Пообедаем. Для начала.
— Для начала? — Инга снова засмеялась. — Вы меня интригуете!
В семье Гоголевых назревал тяжелый разлад. Зоя Сергеевна и Гоша пытались засунуть гроб на антресоли, но из этого ничего не выходило.
— В конце концов, какое нахальство! — не вынесла этой пытки Зоя Сергеевна. — Мы ухлопали машину, чтоб выбить ему могилу, а он и не думает умирать!
— Зоя, как тебе не совестно! — пристыдил Гоша жену. — В чем у него только душа держится.
Семейный скандал погасил звонок в дверь. Это был Федор.
— Вы чего, господа хорошие! — вместо приветствия проорал Федор. — Могилу думаете занимать или как?
— А куда спешить? — растерялся Гоша. — Могила за нами…
— Послушайте, милый! — Зоя Сергеевна задрожала от ненависти. — Это могила стоила нам «Запорожца», а этот трухлявый гроб — «Роллс-Ройса»…
— Трухлявый? — Федор был потрясен такой напраслиной.
— И мы воспользуемся ими, когда сочтем нужным! — отчеканила Зоя Сергеевна.
Федор был оскорблен до глубины души.
— Мне это все вообще до фени! Я по дружбе к вам прибежал!
— Приехал! — разоблачила Федора Зоя Сергеевна, кивнув на «Роллс-Ройс» под окном.
— Только учти, дорогуша, — Федор обращался теперь исключительно к Гоше. — Если вы завтра могилу не займете, ее другие заполнят!
Зоя Сергеевна сжала кулаки:
— За захват чужой могилы полагается…
— Смерть! — грустно пошутил ритуальный работник. — Помяни мое слово, Георгий! Могилка — блеск! Никто ее для вас держать не будет!
— А «Запорожец»? — Гоша от беспомощности чуть не плакал.
Федор ласково шлепнул его по плечу:
— Мешкова тоже понять можно. Каждый, кому не лень, на него бочку катит. Ревизии, туды — сюды… Ребятки, занимайте могилу!
— Но если мы пока не можем! — Теперь уж и Зоя Сергеевна посмотрела на Федора в ожидании помощи.
Ритуальный работник пожал плечами:
— Это ваши проблемы. — И закончил убежденно: — Такая могила пропасть не должна!
Обитатель шикарной могилы в превосходном состоянии духа развлекал в ресторане прелестное существо. Профессия еще не успела наложить на нее свой отпечаток, а может быть, подслеповатый кавалер не мог его рассмотреть.
Начавшийся флирт пьянил Серафима Терентьевича. Только теперь, вплотную приблизившись к столетнему возрасту, он научился ценить улыбку женщины, ее смех… Легкое, как бы случайное касание руки… Горячий шепот…
— Вы правда американец? — с милой улыбкой спросила Инга. — Не похожи.
— Это комплимент? — в тон ей спросил дедушка.
— Колкость!
Оба засмеялись.
— Добрый вечер. Что будем кушать? — Вышколенный официант смотрел на Ингу так, будто видел ее первый раз в жизни, хотя еще 15 минут назад она сидела за его столиком.
— Гера, давай, что всегда! — попросту попросила Инга.
Официант понимающе кивнул.
— Когда вы обратно — ту — ту? Или вы на «Боинге»?
— Никогда.
Вытаращенные от удивления глаза Инги.
— Вы что, серьезно?
Американца забавляло изумление девушки. Он кивнул.
— Серафим, может, вы с тараканчиком? — Инга покрутила пальцем у виска.
— Разумеется. С тараканищем! Вот таким!
Когда отсмеялись, Инга разочарованно вздохнула:
— А я-то хотела сделать вам предложение.
— Какое?
— Предложить руку и сердце. Ну и все остальное.
— Это интересное предложение! — с серьезным видом протянул Серафим Терентьевич. — Я подумаю.
Сидящие за соседними столиками не могли понять, почему эти двое так дурачатся, кто они: не дедушка же и внучка, в самом деле?!
Супруги Гоголевы в полном молчании стояли у окна и с похоронным видом наблюдали, как зафыркал, зачихал «Роллс-Ройс». Когда драндулет исчез за поворотом, Зоя Сергеевна сказала, как о давно решенном:
— Заказывай похоронную машину!
— Он же еще живой! — Гоша был в ужасе. Передним стояла чужая женщина. Железная.
— Я ничего не знаю! — даже голос у жены изменился. Стал утробным. — Он сам говорил, что хочет умереть на Родине…
— Но если у человека пока не получается… — Гоша всеми силами стремился не потерять чувство юмора. Но вместо ответной улыбки он увидел суровое, волевое лицо жены.
— У нас нет ничего. Нет дачи. Нет машины. Нет золота. В этой жизни у нас есть только могила. Одна на всех. Если мы ее упустим, я умру!
Гоша пытался понять, не сошла ли его жена с ума. Нет, она казалась совершенно нормальной. Значит, он рехнулся?
Странно, но трагические события, разыгравшиеся в доме Гоголевых, совершенно не затронули Серафима Терентьевича, бывшего всегда очень восприимчивым в подобных случаях. А на сей раз ему не икнулось, не чихнулось. Гусару хорошо смеялось. И виновницей этого безумства была, конечно, Инга.
— Неужели вы хотели бы стать американкой? — с деланным испугом спрашивал ее старый ловелас.
— Ага, очень.
Серафим Терентьевич продолжал беззаботно болтать с Ингой, не замечая, что она уже не с ним. Даже когда они чокались бокалами с шампанским, его дама переглядывалась с итальянцем, который сидел в одиночестве за соседним столиком. Тот с нетерпением показал на часы, Инга едва заметно ему кивнула. И с виноватой улыбкой встала.
— Мне пора. Большущее спасибо.
— Куда вы? — Серафим Терентьевич была в панике. Он и сам не ожидал от себя такой прыти.
— Увы и ах…
Дедушка заметил, что итальянец за соседним столиком тоже встал. Гусар протянул ниточку между ним и Ингой. Почему у него нет с собой шашки! Или револьвера!
— Вы никуда не пойдете! — кажется, дедушка забыл, что ему скоро стукнет 100 лет. Но, посмотрев девушке в глаза, он это вспомнил. И попросил, презирая себя за жалостливую интонацию: — Не уходите!
Инга наклонилась к дедушке, прошептала:
— Знаете, сколько я стою за одну ночь?
Дедушка, не дрогнув, снес и эту пощечину. Молча ждал ответа с непроницаемым видом.
— 100 долларов.
— Так дешево? — Серафим Терентьевич достал из бумажника 100 долларов и бросил их на стол. Зеленая бумажка угодила в тарелку с винегретом. Лучшее украшение.
Инга села на свой стул, стараясь не смотреть на старика напротив. Что ее здесь удерживало? Конечно, не зелененькая. Итальяшка тоже не нищий, так на так выходит. Инга и сама не понимала, почему прилипла к стулу. Оставаться-то ей с этим динозавром все равно тошно. А он еще издевается, гад.
— Теперь я могу с тобой делать, что захочу?
Инга кивнула. Надела на лицо улыбочку. Заставила себя посмотреть на дедушку.
— А что вы захотите?
— Задушить тебя! — дедушка изрек это с суровым видом. Оба не выдержали и засмеялись.
Напрасно итальянец нетерпеливо переминался в дверях в ожидании Инги.
Зоя Сергеевна знала, что может из мужа веревки вить, но лишь в одном случае: когда он чувствует себя виноватым. Это был тот самый случай.
Георгий Антонович уже полчаса упрямо накручивал телефонный диск, дозваниваясь в похоронную контору.
Наконец на другом конце провода раздался металлический скрежет женского голоса.
— Нам нужна похоронная машина на завтра! — боясь, что бросят трубку, захлебнулся Гоша. — Почему на февраль…
Зоя Сергеевна вырвала у мужа трубку:
— Срочно! Да, покойник уже начал портиться! Записывайте адрес…
— Но он же еще живой! — Гоша в отчаянии погрозил кому-то кулаком. Ему казалось, что все это происходит не с ним. — Мой дедушка живой!
— Пока живой, — спокойно уточнила Зоя Сергеевна, повесив трубку.
Гоша увидел ее дрожащую, презрительную улыбку.
— Ты хочешь, чтоб я убил дедушку?
Глава 6Солнце хлынуло в окно, но не смогло пробудить Ингу. Она только сморщилась, как будто собиралась чихнуть, но раздумала. А рядом со спящей девушкой бесшумно, чтоб не помешать, делал зарядку мужчина, похожий на Винни-Пуха. Конечно, это был Серафим Терентьевич.
Не открывая глаз, она сказала:
— Не смей на меня глядеть! Подсматривать за спящей — это подло!
— Ты видишь с закрытыми глазами?
— Твой взгляд бьет, как прожектор…
— Так это же солнце!
Оба засмеялись.
Американец прикоснулся губами к щеке Инги. Тогда она открыла один глаз.
— У тебя губы, как у лошади, щекочутся! Восторг!
Неужели в это прекрасное утро не все люди были так же счастливы, как эти двое! Увы! В доме Гоголевых все было по-другому: суета, паника…
— Раз в несчастных случаях его нет, значит, ему стало плохо где‑нибудь на улице… — Гоша взволнованно носился по комнате. — Паспорт на английском языке… Безымянным отвезли в какой‑нибудь морг!
