Дарья Донцова - Черт из табакерки
– Значит, ты берешь меня со всем табором? – недоверчиво поинтересовалась Тамара.
– Дорогая, – засмеялся Семен, – ты же одна не поедешь!
– У нас еще Дюша, Клеопатра, котенок и Кася, – медленно проговорила я.
– Очень хорошо, – не сдался Семен.
– Еще мыши, – сообщила Кристина. – Билли и Милли.
– Беру всех, – захохотал Семен, – вместе с грызунами. А вы-то как? Станете со мной жить? Я шумный, ругаюсь иногда, злюсь, могу наорать…
– Поорать тут все мастера, – хихикнула я. Аня же тихо сказала:
– Мы с Машкой – просто соседки, Петька и Митька – Лелькины дети…
Семен недоумевающе поглядел на нас. Но тут раздался оглушительный стук, и дети влетели в квартиру. Сразу стало тесно. Перебивая друг друга, мальчики и девочки принялись вываливать впечатления. Биг-маки – это класс! Картошки съели по две порции, шоколадных коктейлей в них влезло по три штуки, а еще получили замечательные игрушки, шарики и бумажку с предсказанием. Возле “Макдонаддса” сидит в клеточке морская свинка и гадает. Правда, узнать будущее захотела только Даша, остальные уверены, что у них все будет прекрасно.
– Смотри, – сказала Даша, – что мне досталось.
Я развернула узкий рулончик. “Бойся данайцев, дары приносящих”. Однако хозяин свинки явно был знаком с древнегреческим эпосом.
В комнате стало душно, и Тамара распахнула настежь окно.
Дзынь-дзынь! – зазвенел звонок.
– Я открою, – подпрыгнула Вика. Через секунду она закричала:
– Тетя Виола, гляди! Подарок прислали!
Девочка внесла в гостиную довольно большой ящик. На нем была приклеена бумажка, написанная неровным детским почерком с ошибками: “Кристе. Личьно. Сама знаешь от ково. Другим ни открывать”. Внизу красовалось изображение черепа и костей.
– Что это? – радовалась Вика. – Что? Можно открыть?
– Тут написано – Кристе, – сказала Томочка, разглядывая не слишком аккуратную упаковку. Наверное, она знает, от кого подарок…
– От Кольки Шарова, – захихикала Кристя. – Он мне два раза в любви признавался. Ну-ка, ставьте подарочек.
– Куда? – спросила Вика.
– На стол!
– Нет, – возразила Томуся, – тут еда, а ящик не слишком чистый, давайте на подоконник?
Из спальни, зевая, вышла Вера.
Кристя водрузила коробку у раскрытого окна и принялась развязывать розовую бечевку. Все дети столпились около подарка. Внезапно у меня в голове всплыла фраза: “Бойся данайцев, дары приносящих”.
– Ложись! – заорал внезапно Семен, кидаясь к Кристине. – Ложись!
– Ложись! – завопила я, ударяя рукой под коленями Митьки, Петьки, Вики и Даши…
Дети шлепнулись на четвереньки, и тут же раздался жуткий, оглушительный взрыв.
Во дворе мгновенно взревели сигнализации в автомашинах, на лестнице послышался топот, кто-то рвал дверь с криком:
– Что случилось?
Где-то на полу заливалась в рыданиях Аня, заходилась в кашле Даша, и на одной ноте визжал Тема.
– А ну тихо! – заорала я, поднимаясь на ноги. – Всем молчать!!!
Разом наступила тишина. Я оглядела то, что осталось от квартиры. Окна нет совсем, вместе с рамой и подоконником… Зияет обгоревший проем. Наша не слишком дорогая люстра, обычные три рожка, сделанные трудолюбивыми гражданами ГДР, исчезла, под потолком медленно раскачивается железный штырь. Верочкины картины пропали, а все стены, мебель и еда на столе покрыты слоем черной копоти. Ужин испорчен окончательно: миски с салатом похожи на горки угля, а пирожки – на обгорелые сухари. Чудесная белая скатерть, настоящий лен, вынимаемая нами только по особым случаям, напоминает ковер у входа в крематорий – темно-серый и печальный.
Тамара тем временем дрожащими руками ощупывала детей. Следовало признать, что они отделались легким испугом. У Петьки и Митьки в волосах застряло невероятное количество осколков, а спины и ноги мальчишек были поцарапаны. У Вики почему-то под глазом расплывался огромный синяк, а волосы превратились в ком. Даша вытирает кровь, льющуюся из носа, Тема просто трясется как осиновый лист, без конца повторяя:
– Ой, мамонька родная!
Аня пытается справиться с рыданиями, ее хорошенькая сиреневая блузочка свисает клоками, и в прорехах виднеется самый простецкий розовый лифчик. Тамара грязная с головы до пят, да и я, наверное, выгляжу не лучше. Но все живы и свободно двигают руками и ногами. Хуже всех пришлось Кристе. Ей обожгло лицо, и волосы тоже выглядели ужасно.
Верочка… Верочка подняла свои милые, лучистые глаза, глянула на Вику и неожиданно громко спросила:
– Викуша? Ты как сюда попала?
– Во дела, – выдохнула Тамара, – память вернулась! Виолка, да отомри же ты, к Верочке вернулась память!
Я потрясла головой, дошла до телефона, набрала номер и сказала:
– Дежурный? Сообщите, пожалуйста, немедленно следователю Куприну Олегу Михайловичу, что на Виолу Тараканову, Веру и Вику Соловьевых только что совершено нападение. Нас пытался убить Антон Михайлов. Пусть Куприн срочно едет ко мне домой. Вместе с врачом, у нас раненая.
– Ох и ни фига себе, – выдавила из себя Аня. – Надо в “Скорую” звонить.
– Не надо, – сказала я. – Сейчас приедет Куприн, и все будет хорошо.
Томуся с интересом глянула на меня.
– Ты считаешь?
– Да, – твердо ответила я. – Куприн не даст нас в обиду, он – отличный мужик!
Тома открыла было рот, но тут входная дверь с треском распахнулась, и к нам влетели обезумевшая Наталья, Ленинид с пилой наперевес и Георгий Сергеевич из шестьдесят второй квартиры с огнетушителем.
ГЛАВА 31
Через два дня я сидела в кабинете Олега Михайловича Куприна и давала свидетельские показания.
– Ну что? – улыбнулся следователь. – Понравилось работать Шерлоком Холмсом?
– Очень, – с жаром сообщила я. – Наверное, надо было идти на юридический, а то… Всю жизнь скукотой занимаюсь!
Куприн положил на стол ручку и со вздохом пояснил:
– В нашей работе тоже скукоты хватает. Уж не знаю, понравилось бы вам разбираться с кражей белья на чердаке, похищением велосипеда у магазина или беседовать с пьяницей, который накануне убил жену столовым ножом, а сегодня ничего не помнит… А почему решили, что бомбу подослал Антон Михайлов?
Я хмыкнула:
– Просто рассудила: ну кто, кроме него? Никаких врагов или жадных партнеров по бизнесу у нас с Томусей нет. Денег никому не должны, имуществом дорогим не владеем, значит, не мы объект. Тогда кто? Ясное дело – Вика, ведь после ее смерти деньги попадут Антону.
– Он и так может ими сейчас распоряжаться как опекун, – возразил Куприн, с интересом глядя на меня.
– Временно, до ее совершеннолетия, а потом ему вновь придется зависеть от чужого человека. Нет, милый Тоша решил разом избавиться от всех. Абсолютно уверена, что он отравил Никиту, подставил Альбину и “убил” Веру, только не понимаю, как он все это проделал.
– В случае с Верой вы абсолютно правы, – вздохнул Куприн. – Антон Михайлов действительно осуществил действия, предусмотренные Уголовным кодексом. Жадность – страшная ведь. Хотите почитать его показания? Просто роман.
Я кивнула и получила кипу листочков, исписанных мелким почерком. Глаза побежали по строчкам. Что ж, я была права, не знала только деталей.
Верочку едва не погубила ее жалостливость. С Антоном она была в хороших отношениях и даже искренно сочувствовала парню, совала ему деньги и делала милые подарки. Антон чувствовал себя страшно униженным, когда Веруся вкладывала ему в кошелек доллары. От Альбины он брал дотацию спокойно, все-таки сестра, но Вера с ее участливыми взглядами и словами: “Ничего, Тошенька, ты обязательно прославишься”, доводила мужчину почти до нервной трясучки. К тому же Верочка принадлежала к миру искусства, писала довольно неплохие картины и пару раз весьма удачно продала свои работы. А Антону не везло: его стихи неизменно возвращались из редакций и издательств назад к автору. Печатать эти опусы не хотел никто. Антон попросил у Альбины денег, чтобы выпустить книги за свой счет, но сестра зависела целиком и полностью от мужа, а тот ехидно заявил:
– Слишком дорогое хобби у нашего лентяя. Предложи ему лучше рыбок разводить, дешевле обойдется.
Антон только скрипнул зубами, услышав отказ. Он вообще безукоризненно владел собой, сохраняя имидж милого, рассеянного парня, полностью поглощенного рифмами. Но никто не знал, какой огонь скрывался за его спокойной улыбкой. Верочка, прослышав про то, как Никита отреагировал на просьбу Антона, пришла в негодование и сказала парню:
– С удовольствием помогу тебе. Издадим книгу, потом другую, могу даже иллюстрации нарисовать! Ты станешь членом Союза писателей, а там, глядишь, и издательства заинтересуются, главное – начать!
Никита весь перекосился, но он не мог запретить Верочке распоряжаться ее собственными деньгами.
– Правильно, – буркнул Соловьев, еле живой от злобы, – обязательно сделай иллюстрации, может, кто на них клюнет и возьмет книжонку. А то про любовь-морковь тошнит читать.
