Валентина Андреева - Бенефис чертовой бабушки
– Это ты виноват! Благодаря Юльке затеял ночные шастанья по участку, а влюбленную в тебя собаку оставил с Брусиловыми. Вот она их и перебаламутила своими стенаниями. Насколько я Деньку знаю, носилась по комнатенке, пытаясь выскочить на улицу, чтобы пристроиться к твоему ночному променаду. Между прочим, бред – заделать узкое окно в летнем домике решеткой, а большие оконные проемы в доме, расположенные в метре от земли, – нет. Но это так, к слову. Я хочу сказать, что все вы носились, как придурки, друг за другом в поисках врага.
– Лично я сначала бегал на берег встречаться с Юлькой! И только потом… А откуда мне было знать, кто там крадется в кустах по участку? Пока разобрал… Еле смылся.
– И весьма удачно. Мог бы схлопотать «толкушкой» по макушке…
– Ирина, с кем ты там разговариваешь?
Я основательно вздрогнула, резко развернулась на голос мужа, задев при этом ногой дубинушку. Она грохнулась на пол. Яркая вспышка света заставила втянуть голову в плечи и зажмуриться.
– Совсем не обязательно столь эффектно обставлять свой приход! – пробубнила я. – Выключи свет. Глаза перегорят.
– Так с кем ты переговаривалась?
Я удовлетворенно отметила, что свет погас.
– С тобой, естественно. Ты, вопреки обыкновению, молчал, но я мысленно считывала все недовольство, которое готовился высказать. Парировала, как могла.
– Толкушкой по макушке!
– А ты слов не понимал. Не вижу причин для недовольства. Другой бы радовался тому, что даже мысленно, он всегда со мной.
– Вот пусть другой и радуется!.. Что?! Какой другой?!
– Других дураков нет! – внятно доложила я и, споткнувшись о свое дизайнерское приобретение, на удивление точно полетела к кровати. Куда покатилась дубина, меня уже не интересовало. Стало ясно, что еще минута промедления, и засну прямо в том положении, в котором грохнулась – поперек кровати.
Сквозь сон слышала тихий стук в дверь и голос Бориса, интересовавшегося, все ли у нас в порядке. Димкин ответ по поводу освоения какого-то мастер-класса по перехватыванию летающих дубин сочла не разумным. Дубина-то была всего одна. Борис тоже разумностью не отличался. Поверить в эту галиматью! Мало того, среди ночи интересоваться счетом!
– Спать мешаете! – рявкнула я через силу. В подушку, потому как улеглась на живот. Что получилось, и сама не поняла. А Димка с Борисом – тем более. Во всяком случае, муж сообщил собеседнику, что я воды прошу – во сне чаю не напилась. Не успела за пять истекших минут. Огрызаться сил не имелось. И когда Дмитрий Николаевич, безжалостно проявив заботу, попытался меня напоить своей дурацкой минералкой, я просто горестно завыла. Ну нельзя же так издеваться над спящим человеком! Буквально тут же за стенкой мне «подпела» Денька. Кузнецовы сдуру решили напомнить псине, где ее место. Не могли еще денек переждать.
К Деньке мелодично подключилась Наташка. Борис, точно, не пел. Он орал. Насколько удалось разобрать, его не устраивали все дубины на свете. Нашел повод для ночного скандала! Мало ли что меня не устраивает? Да та же бутылка с минералкой, с которой Димка, пытаясь меня приподнять, упорно ко мне пристает.
Не знаю, что там у него по результатам его мастер-класса, но воистину «живая» вода активизировала во мне все жизненные силы, и я с завидной ловкостью метнула бутылку в открытое окно. Раздался треск, дикий вопль не меньше десятка морд сводного отряда котов, Денькин лай, Наташкины призывы немедленно сдохнуть всем бешеным домашним, а равно не очень домашним животным и… тихий стук в дверь. Борис Иванович не просто интересовался, а настойчиво уверял, что у нас не все в порядке. Димка, невольно оставивший меня в покое, решительно ему возражал, уверяя, что порядок отсутствует именно у них с Натальей, чему доказательство шумовые эффекты из их комнаты. И все предлагал их послушать. Можно подумать, оба не наслушались!
Сидя на кровати, закрыв уши ладонями и покачиваясь из стороны в сторону со сноровкой маятника, я старательно укачивала себя монотонным колыбельным напевом:
Баю-баюшки-баю, я вам песенку спою:
Общий разум – в коме, а убийца в доме.
Момент окончания спора я отметила тогда, когда Димка бережно кувыркнул меня на подушку, даже не попытавшись освободить мои уши из плена моих же рук. Я не успела очередной раз допеть свою песню до конца – уснула.
5
Похоронное настроение одолело каждого из нас с семи часов утра – времени побудки. И не потому, что не выспались. Брусиловы очередной раз осознали, что навсегда прощаются с прошлым, в котором вместе с ними была мама. А мы вспомнили и загоревали о своих потерях. Осунувшаяся Маринка с черным платком на голове жаловалась дочери, что не представляет себе, как она теперь будет жить без нравоучений свекрови. Некоторые из них были совершенно справедливы, а те, что не справедливы – ну что ж… Все могут ошибаться. Теперь и посоветоваться-то не с кем. Юлька, одетая в новый черный костюм, с лихорадочно блестящими глазами поддакивала и безуспешно пыталась определить количество лиц, которые собирались поехать на кремацию бабули. Судя по тому, что она изменила свое требование о присутствии на этой печальной процедуре каждого из нас, ночью ей все-таки удалось очередной раз перепрятать бутылку. Без свидетелей, включая Даньку. Но тут подключилась Анна Петровна, заявив, что негоже провожать покойницу малому количеству народа. Как на развеселое мероприятие – юбилей, так все примчались. Гуляли так, что по случаю двоих угробили. Следовательно, и проститься со Светланой Никитичной по-божески обязаны все. При этом нянюшка почему-то уставилась на меня.
Разумеется, я ее поддержала. Поддержала и Наташка, не отрываясь от выпечки блинов. Только с оговорками – еще вчера Анна Петровна сама не хотела никуда ехать, а потому не надо переваливать свою вину на нее, Наталью, отказавшуюся от поездки исключительно в благих целях – подготовки поминальной трапезы. Можно подумать, это самое легкое занятие.
В том, что оно наилегчайшее в похоронном процессе, мы с ней убедились с самых первых минут. Нам еще повезло, что мы ехали не в микроавтобусе рядом с гробом, а в собственных машинах. Микроавтобус был задействован только до крематория. Чудеса начались уже в морге. Светлана Никитична, и в самом деле изменившаяся до неузнаваемости, лежала в немыслимо дорогом гробу. Наши скромные букеты живых цветов просто некуда было положить. Мало того что тело покойной было завалено розами и гвоздиками, рядом с гробом стояло еще четыре корзины с ними. Непонятно откуда взялся здоровенный венок с надписью, не оставляющей сомнений в его принадлежности: «Дорогой Светлане Никитичне от друзей». И уж совсем сразило то обстоятельство, что работники морга категорически отказались принять дополнительное вознаграждение за свой труд. И самое интересное – никаких «друзей» покойной в морге не было.
Юрий Сергеевич, не выдержавший всех дорогостоящих изменений в калькуляции, явно свидетельствующих о досадных ошибках, попросил минутку передышки и вышел на улицу с намерением переговорить с агентом фирмы, оказывавшей ритуальные услуги. Вернулся быстро и в еще более худшем состоянии, чем вышел. Коротко пояснил: «Ошибка исключена». Далее печальный процесс пошел своим ходом.
«Друзья» покойной так и не объявились, хотя еще раз напомнили о себе в крематории. Брусилов-младший, пытаясь оплатить в кассе стоимость кремации и дорогой урны, которую выбрали на стенде Марина с дочерью, был поставлен в известность о том, что «за все заплачено». И уже не удивился. Наташка, сделав мне «страшные» глаза, прошептала: «Ща как вернемся на поминки, а там: «икра черная, икра красная, икра заморская…» Нет, баклажанную икру я предпочитаю делать сама – вкуснее. Анна Петровна, пораженная роскошью похорон, молча одернула Наташку, но только за мой рукав.
Не могу сказать, что прощание со Светланой Никитичной было формальным. Брусиловы искренне плакали, им активно помогали Наташка и Анна Петровна. Меня на нервной почве познабливало, и поскольку я намертво вцепилась в Димку, познабливало и его. В последний момент, когда проводница в подземную обитель крематория мягко известила, что процедура прощания окончена, и выразила надежду на вечную память усопшей в сердцах любивших ее людей, Юлька неожиданно попросила «еще одну минуточку». Не мешкая, она шагнула к гробу, быстрым движением сунула внутрь какой-то сверток. Какой, стало понятно сразу же, когда она попросила «родненькую бабулечку» взять свой смертельный эликсир жизни с собой. Гордо вскинув голову, заплаканными глазами она неотрывно смотрела на медленно и плавно опускающийся вниз гроб.
– «Бедный измучившийся ребенок», – подумала я и полезла к мужу в карман за платком…
Территорию крематория покинули быстро. Не рассортировываясь, сели в три машины и укатили. Причем в неверном направлении. Первопроходец Данька все перепутал, а разворачиваться назад не хотелось. В результате сложных маневров, занявших лишние полтора часа, в Кулябки пришлось заезжать по лесной дороге. К тому времени Наташкина машина, в которой сидели мы с Маринкой, уже обошла Данькину и лидировала. За нами, наверняка чертыхаясь, катил Димка. Данька стал завершающим. Тут-то я и проронила первые слова. Нельзя сказать, что приятельницы всю дорогу молчали. Маринка периодически плакала и жаловалась на то, что никто из семьи, по существу, не знал Светлану Никитичну так, как знали ее совершенно чужие люди, ценившие покойницу по достоинству. Наташка, как и я, долго отмалчивалась. Наконец не выдержала и сухо заметила, что в этом Брусиловым как раз крупно повезло. Едва ли хорошо знавшей ее коллеге по работе, умершей насильственной смертью, были обеспечены такие же похороны. И особо отметила геройский поступок Юльки. Я вновь пожалела Маринкиного «птенца». Бедняжка думает, что все кончилось. Ох, как ошибается! А ошибается потому, что смешивает в кучу следствия, считая их порождением только одной-единственной причины. Ныне отправленной ею в небытие.
