Лучший иронический детектив - Белова Марина

На следующий день после завтрака Броня первым делом полез рыться в старых книгах на чердаке, где он видел поваренные книги, включая «Искусство пити». Он справедливо полагал, что это искусство сводится скорее не к способу поглощения горячительных напитков, а к их изготовлению и оказался прав.

Они с Владиком нашли даже несколько довольно толстых книжки в бумажных обложках, наполненных рецептами браги, вина, настоек и всяческих ликеров. Оказалось, что предки очень даже этим делом увлекались. Но жили они, судя по всему, неспешно, потому что на каждый рецепт нужно было тратить месяц, а то и больше. Кроме того, каждый рецепт начинался со слов: «Возьмите ведро водки…». Владик, вытаращив глаза, предположил, что кроме алкогольных напитков предки их ничего больше и не пили, поскольку при поглощении такого количества огненной жидкости для другой места просто не могло оставаться. По его глубокому убеждению, в них не вмещался не только чай или кофе, но и суп, и они должны были неустанно пить ликеры и настойки, чтобы успеть их поглотить до нового урожая ягод.

— Глупый ты, Владька, — покровительственно сказал Броня. — Они же не только сами пили, к ним ведь и гости приходили, наверное.

— Так ведь в гостях они сами-то тоже, наверное, прикладывались, — не согласился Владик, и Бронька не нашелся, что ответить на это резонное замечание.

— Все это нам не подходит, — подвела грустный итог Ирка. — Слишком долго. Как бы нам сварганить что-нибудь по быстрому?

Выход нашелся. Не зная, что этот способ уже был открыт изобретательным племенем алкашей, дети с удивительной находчивостью изобрели велосипед: собрали большую часть своих карманных денег, накупили обычной водки, добавили в нее «Инвайт» для цвета, отжали сок тех ягод, которые были под рукой, добавили чуть сахара и дрожжей. Ирка для верности приготовила отвар смородиновых листьев и тоже влила в водку по принципу ирландского рагу. В результате получилось приятное и некрепкое питье, которое и не снилось их дедам.

Следующим этапом было пустить нужный слух. Для этого пришлось немного пошататься у винного отдела их деревенского «супермаркета». У прилавка горестно считал грязные монеты тощий Витя по прозвищу Лохматый, — абсолютно лысый субъект, который надирался каждый день и не брезговал суррогатами типа аптечных настоек на спирту, если на бутылку не хватало. Это был застенчивый пьяница, в трезвом виде совершенно невыносимый, поскольку, как ни странно, пофилософствовать его тянуло именно тогда.

— Витя, — участливым шепотом сказал Броня. — Не хватает?

— Так ведь, — пустился в запутанные объяснения Витя, — русскому человеку всегда не хватает. Русскому человеку ить что надо? — вопросил он, — русскому человеку надо…

— Чтобы дешево и много, и не отравиться, — подсказал Броня.

— Нешто такое бывает? — поразился Витя.

— Бывает, — уверил его Броня. — У Зинаиды Михайловны, которая на Вишневой живет, у детсада, знаешь?

— Так нешто она продает? — усомнился Витя, но Броня с Владиком принялись его убеждать:

— А что вы хотите, ей все лето внучку кормить надо, вот она и варит, и продает, но только по вечерам, не позже десяти.

Их компания справедливо рассудила, что если питейный спектакль будет происходит позже, у него просто не будет зрителей, поскольку дачный поселок после этого времени замирал.

— Только она смущается очень, поэтому вы у нее с подходом просите, а то застесняется и не даст.

— С подходом — это как? — спросил непонятливый Витя.

— Ну, она будет отнекиваться, говорить, мол, ничего не знаю, может быть покричит немного…

— Да уж, — печально согласился Витя, — дама она, того, хар?ктерная. По-простому то к ней не больно подберешься. Так, думаешь, продаст?

— Зуб даю, — авторитетно заявил Броня.

Вечером стали облачать Владика так, чтобы местные люмпены его не узнали. Натянули ему бейсболку до самой переносицы, а потом Броня заставил его надеть свои брюки и подвернуть их, чтобы Владик стал похож на маленького бомжа. Единственное, чего они боялись, — что Владика выдаст чересчур интеллигентная речь.

— Надо было подольше возле винного пошататься, — посетовала Ирка, — послушать, как они говорят.

— Да, образование никогда не бывает излишним, — согласился с ней Броня.

Наконец, решив, что Владик неузнаваем, компания заняла наблюдательный пост возле Гренадершиного дома. Ждать пришлось недолго. Не успели их заесть комары, как калитку отворил длинный костлявый субъект, в котором дети в сумерках опознали Витю Лохматого. Он неуверенно приближался к дому Зинаиды Михайловны.

Ирка с Броней зашипели Владику:

— Давай, пробирайся к смородине, а то не успеешь.

Смородиновые кусты густой стеной росли возле входа в дом и надежно скрывали Владика от посторонних глаз. Дети порадовались, что назначили Вите это время, поскольку еще не совсем стемнело, и они могли все видеть, сами оставаясь при этом незамеченными до поры до времени.

Тем временем Витя нерешительно то поднимал, то опускал руку, боясь постучать в дверь. Наконец, он слабо поскребся и стал ждать. Ребята в кустах затаили дыхание, больше всего боясь захихикать раньше времени. Зинаида Михайловна открыла дверь и возмущенно уставилась на Витю, который от смущения потирал руки, то сгибая их в локтях, то перекручивая кисти, при этом крутя большими пальцами.

— Что вам угодно? — громогласно спросила Гренадерша, пораженно наблюдая за движениями его рук. — Чем обязана столь поздним визитом?

Витя некоторое время пытался перевести ее вопрос на понятный ему язык, но, бросив это занятие как безнадежное, перешел к делу.

— Ты, это, не стесняйся, — начал он издалека.

Гренадерша ошалело уставилась на него.

— Ить русскому человеку что надо? — изрек свой любимый вопрос Витя.

— Что? — басом спросила ничего не понимающая Гренадерша.

Витя растерялся. Он не предполагал, что этот вопрос будет когда-либо переадресован ему.

— Сколько? — решил он перейти прямо к делу.

— Девять тридцать, — раздраженно ответила Гренадерша, полагая, что Витя Лохматый осмелился постучать в ее дверь, чтобы узнать, который час.

— Ну! — поразился Витя. — Дешево берешь. А давай по девять, чтобы копейки не считать.

— Какие копейки? — после некоторой паузы спросила изумленная Гренадерша.

— Ладно, девять тридцать — так девять тридцать, — тут же согласился Витя. — Ты неси, а я посчитаю пока.

— Чего нести? — голос Гренадерши стал тихим. У нее было ощущение, что она чего-то пропустила, как будто смотрит кино с середины.

— А… эту,… бутылочку. Ты в поллитровые разливаешь?

— Что-о-о? — взревела Гренаденша. — Как вы смеете! Вон, немедленно вон!

Она с треском захлопнула дверь. Перетрусивший Витя рысью побежал к калитке, и тут-то его перехватил Владик.

— Эй, мужик, стой, — тихо позвал он.

Витя тут же замер, как вкопанный.

— Чего? — спросил он, и Владик прижал палец к губам.

— Тихо ты. Тебе брагу?

— Ну! — стал оживать Витя.

— Баранки гну! — приходя в ужас от собственного хамства, заявил Владик. — С ней деликатно надо разговаривать, а ты — бутылку, мол неси.

— Дык, — захлопал глазами Витя, — дык как же ей втолковать-то?

— Иди давай к задней двери. Только тихо, понял?

Витя, проявляя к жизни все больший интерес, шустро засеменил к задней двери, выходившей на кукурузное поле Гренадерши. Владик тем временем, сделал вид, будто он вернулся к Зинаиде Михайловне, и, только убедившись, что Витя скрылся за углом, пошел за ним следом с бутылкой, которую ему успела всучить Ирка.

— Деньги давай, — прошептал он, — двадцатку.

— Дык, — завел было Витя, — сама-то сказала — девять тридцать.

— Не хочешь — плати в магазине шестьдесят, — Владик сделал вид, что оскорблен, и повернулся было уходить.

— Дык ладно, давай, — всполошился Витя, — как раз двадцатка и есть. Ну надо же, до чего баба хар?ктерная, — посетовал он, и, крепко обнимая бутылку, растворился в темноте.